День расплаты - Хиггинс Джек - Страница 28

• Предыдущая
• 28/39
• Следующая

Мы не стали ждать, что будет дальше. Бинни дернул меня за рукав, и мы, преодолев небольшой подъем, пошли по узкому ущелью, где тек небольшой ручей, к деревне.

Как только мы вышли из чащи позади церкви, один из «лендроверов» быстро проехал по дороге. Я схватил Бинни за руку, мы спрятались за стеной кладбища и подождали, пока машина проедет мимо и скроется среди домов.

— Идемте, — сказал он. — Следуйте за мной, майор, и делайте то, что я вам скажу.

Мы осторожно начали пересекать кладбище, переходя от одного памятника к другому. Мы почти добрались до заднего входа в церковь, как с наружной стороны кладбищенской стены появились двое парашютистов. Мы тут же спрятались за красивым викторианским надгробием и ждали под непрерывным дождем, в тени склонившегося над нами серого ангела.

Бинни сказал:

— Ничего нет лучше ухоженного кладбища. Вы когда-нибудь видели могилу своего дяди в Страдбелла, майор?

— Не видел с тех пор, как был мальчиком. Насколько я помню, там был простой деревянный крест.

— Теперь уже не то, — покачал он головой. — Они купили новый крест по общественной подписке лет десять назад. Из белого мрамора. На нем написано: «Майкл Фитцджеральд, солдат Ирландской республиканской армии. Умер за Ирландию». Боже, вот бы и мне такое!

— Нашел о чем мечтать...

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом, а я поднял его на ноги, потому что солдаты куда-то исчезли.

— Пошли скорее отсюда. Я промок до нитки.

Через мгновение мы оказались под защитой заднего крыльца. Он открыл массивную дубовую дверь, сделал мне знак молчать, и мы вошли внутрь.

Там было очень тихо. Мерцали свечи, и в утреннем прохладном воздухе стоял сильный запах ладана. Образ Святой Девы, с едва заметной улыбкой на нежном лице, казалось, витал в темноте над алтарем.

У двух исповедален ожидало около дюжины прихожан. Одна из них, пожилая женщина с шарфом вокруг шеи, как это делают крестьяне, обернулась и безразлично посмотрела на нас. А за нею и остальные, один за другим, начали поворачивать головы, чтобы тоже посмотреть, и Бинни предостерегающе приложил палец к губам. И тут за главными дверями чей-то голос громко прокричал команду, и послышались звуки тяжелых шагов.

Бинни схватил меня за руку и потащил к ближайшей исповедальне. Мы втиснулись туда и задернули за собой занавеску.

По другую сторону решетки, которой было забрано окно, послышалось движение, и тихий голос сказал:

— Итак, сын мой?

— Я ужасный грешник, отец. Ужасный. Но лучше обречь себя на вечные муки в аду, чем попасть в руки тех подонков, которые сейчас сюда войдут, чтобы схватить нас.

После короткой паузы главные двери церкви открылись, и раздались приближающиеся звуки шагов по каменному полу. С другой стороны решетки послышалось шевеление. Опасаясь, как бы Бинни не вытащил свой браунинг, я выглянул наружу сквозь щелку занавеса.

Там стоял молодой офицер-парашютист с блокпоста, с пистолетом в руке. Он чего-то ожидал, но тут вид на него мне перекрыл священник, который вышел из исповедальни в стихаре, черной сутане и фиолетовой епитрахили на плечах.

— Чем могу помочь, лейтенант? — мягко спросил он.

Молодой офицер что-то пробормотал в ответ, чего я не расслышал, а священник рассмеялся:

— Да никого здесь нет, кроме нескольких греховодников, которые, как видите, горят желанием вовремя исповедаться перед ранней мессой.

— Сожалею, отец.

Офицер спрятал пистолет, повернулся и вышел. Священник стоял и смотрел, как он уходит. Когда дверь закрылась, он, не поворачивая головы, тихо сказал:

— Можешь выйти, Бинни.

Бинни отдернул занавес.

— Майкл? — воскликнул он. — Это вы?

Священник медленно повернулся, и я оказался лицом к лицу с тем, кого называли Коротышкой.

Я ожидал в маленькой холодной пристройке к ризнице и слушал неясные звуки голосов внутри, но не мог расслышать ни слова сквозь толстую дубовую дверь. Да и вовсе не хотелось узнать, о чем говорят: в этот момент я потерял всякий интерес — чересчур много случилось за слишком короткое время. Я закурил сигарету, плюнув на то, что нахожусь в церкви, развалился в кресле, которое стояло в углу.

Немного спустя дверь открылась, и появился Корк; за ним в дверном проеме виднелся Бинни, сидящий на краешке стола. Я знал, что ему под шестьдесят, но когда он снял очки в роговой оправе и начал их протирать носовым платком, то показался старше, значительно старше.

Он сказал:

— Думаю, что должен поблагодарить вас, майор Воген. Считаю, что мы — ваши должники.

— Бинни вам все рассказал?

— О Норе и Фрэнке Берри? — Он надел очки. — О да! Можете считать, что он ввел меня в курс дела.

— Что же вы собираетесь делать?

Снаружи послышались звуки подъезжающих автомобилей и крики команд.

Он грустно улыбнулся:

— В такой обстановке трудно что-то предпринять, майор. Подождите здесь.

Он взял с вешалки шляпу с загнутыми полями, какие носят священники, надел и поспешно вышел из церкви.

Я спросил:

— Часто он так делает? Я имею в виду — выдает себя за священника?

— Это удобно, вы же знаете. Монахини и священники — все к ним относятся с уважением, и армии приходится быть осторожной в отношениях с церковью. Люди очень легко обижаются на такие вещи.

— Ну а что насчет местного священника?

— Здесь его нет. Раз в неделю приезжает из Страбана молодой иезуит.

— Выходит, Корк действует неофициально?

Он язвительно рассмеялся:

— Церковь никогда не была на самом деле другом ИРА. Если они узнают об этом, будет большой шум.

— Что он собирается делать, как ты думаешь? Я имею в виду Нору?

— Он ничего не сказал.

Бинни подавленно умолк, глядя в пустоту; нервная реакция, понятное дело. Я вернулся в свое кресло и уставился в противоположную стену, чувствуя себя уставшим как никогда.

Немного спустя главная дверь церкви отворилась и закрылась вновь, пламя свечей на алтаре заколебалось. Мы прижались к стене, Бинни со своим треклятым браунингом наготове, но это оказался Корк. С ним был маленький изможденный старичок в матерчатом кепи, потертом пальто и грязных ботинках.

— Прибыли еще солдаты. — Корк повесил шляпу. — И я подозреваю, приедут еще. В основном парашютисты. Я говорил с этим юным лейтенантом. Его фамилия Гиффорд. Хороший парень.

Он неопределенно улыбнулся, и Бинни спросил:

— Что же все-таки произошло, ради Бога?

— Кажется, они считают, что вы там, на дне пропасти, среди обломков вашего автомобиля. Они все еще ищут. Думаю, вам лучше было бы пойти наверх, на ферму, пока я разберусь со всем этим. Шон проводит вас. — Он обернулся ко мне: — Это всего с полмили вверх по долине, позади церкви, майор. Вы будете там в безопасности. Там есть укрытие, как раз для подобных случаев, они ее никогда не обнаружат.

— А Нора? — возбужденно перебил его Бинни. — Что будет с ней?

— Все в свое время, Бинни, мой мальчик. — Корк потрепал его по плечу. — Теперь мне пора.

Он взял шляпу и снова вышел. Дверь стукнула, пламя свечей затрепетало, но на этот раз большая часть их погасла. Я подумал: а не дурной ли это знак?

Старый Шон провел нас через кладбище и пошел сквозь лес за церковью. Он двигался бодро, что как-то не вязалось с его почтенным возрастом. Из-за дождя и тумана видимость снизилась до нескольких ярдов — превосходная погода для побега. Мы не встретили ни одной живой души, через пятнадцать минут вышли из леса и увидели маленькую ферму в тихой долине.

У домика был плачевный вид, он давно нуждался в побелке. Забор во многих местах повалился, участок напоминал вспаханное поле после дождя.

Казалось, здесь не было ни души, и старый Шон прошел через двор к двухэтажному амбару из серого камня, открыл половину двустворчатых ворот и вошел внутрь. Здесь, как я и ожидал, было состояние полной заброшенности, стояли заржавленная молотилка и сломанный трактор; в крыше зияли дыры от сорванных шиферных листов.

• Предыдущая
• 28/39
• Следующая