Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/36
- Следующая
6-я монгольская уже передислоцировалась в Онгон-Сомон. Расстояние около четырехсот пятидесяти километров конники преодолели организованно, с высокой маршевой скоростью.
– Все это хорошо, – одобрительно заметил я. – Но скажите, Федор Захарович, как обстоит дело со связью? Сколько, например, дивизия имеет радиостанций?
– Мало. Всего семь.
– Семь? Но ведь это значит, что при стремительном, маневренном наступлении она останется без связи.
После этой встречи я распорядился передать часть радиосредств из советских соединений в монгольские.
Меня огорчило отсутствие в монгольских кавалерийских дивизиях такой решающей ударной силы, как танковые [17] полки. Малоутешительным было и знакомство с состоянием лошадей. Впрочем, об этом чуть позже.
С серьезными трудностями столкнулись наши довольствующие органы после перехода монгольских войск на снабжение Забайкальского фронта. В Монголии на душу населения приходится более двух десятков голов скота. Основу пищевого рациона населения составляет мясо и молоко. Не удивительно, что и рацион цириков значительно отличался от пайка советских солдат. В суточную норму монгольского бойца входило, например, более килограмма мяса, но крайне мало овощей и хлеба. Теперь им предстояло привыкать к новой пище.
Но и это еще не все. Ко мне зашел расстроенный начальник тыла Группы полковник Родин.
– Что случилось? – спрашиваю его.
– Новая забота, товарищ генерал. Цирики не могут есть русские блюда: говорят, невкусно. Сегодня я побывал в нескольких монгольских частях, попробовал обеды, и, должен сказать, претензии справедливы. Первые блюда одним видом вызывают потерю аппетита, а на вкус – бурда бурдой. Вторые же обязательно пахнут горелым. В общем, не могут монгольские повара готовить борщи, супы, гуляши, кашу и другие блюда из отпускаемых им продуктов.
– Значит, надо учить поваров, – заметил я.
– Сам так думаю. Только никогда этим не занимался, не знаю, с чего начинать. Может, организовать краткосрочные сборы монгольских поваров?
Решили посоветоваться с поваром нашего штаба хорошим кулинаром Сергеем Лазаревым. Он приехал с нами из 1-й гвардейской Конно-механизированной группы.
Родин объяснил Лазареву, что заставило нас обратиться за помощью, и спросил:
– Как думаете, товарищ Лазарев, сколько потребуется времени, чтобы обучить ваших монгольских коллег русскому поварскому искусству?
– Обучать поваров в полевых условиях – дело безнадежное, – безапелляционно заявил Лазарев. – К тому же по опыту знаю, что повару прежде всего нужна большая практика. Даже способный ученик вначале готовит пищу неважно, а плохо приготовленное блюдо только оттолкнет монгольских солдат от русской кухни. [18]
– Что же вы предлагаете?
Боец развел руками:
– Не знаю… Может, послать в монгольские части наших солдатских поваров?
– Как послать? – удивился Родин. – А кто же будет кормить советских солдат?
– Не торопитесь, – остановил я полковника, – по-моему, Лазарев дело предлагает. Простейшие блюда смогут готовить многие наши воины. Мы легко найдем замену поварам.
И я рассказал случай из фронтовой жизни. Было это под Одессой. Организуя наступление, я однажды задержался у разведчиков, с ними и пообедал. Обед мне понравился, и я похвалил повара. Солдат, принесший термос, расцвел, но откровенно сказал:
– Это что, я сам готовил. А вы бы попробовали обед, когда дежурит наш повар.
Я не понял:
– А где же ваш повар? Почему не дежурит?
В разговор вступил командир роты и все объяснил. Оказалось, что их повар попросился как-то в разведывательный поиск. Разрешили. Ему понравилось. Тут-то и началось. Повар надумал податься в разведку. А чтобы его отсутствие не сказалось на питании бойцов, стали действовать по принципу взаимозаменяемости: каждый повар – разведчик, каждый разведчик – повар. На кухне дежурили по очереди и научились неплохо готовить.
Выслушав мой рассказ, полковник Родин улыбнулся:
– Ну что же, не боги горшки обжигают. Попробуем и мы применить принцип полной взаимозаменяемости.
В монгольские дивизии отправились наши лучшие кулинары. И что же? Большинство даргов и цириков быстро привыкли к русской кухне.
Но не везде. Уже через неделю воины 7-й кавалерийской дивизии стали просить прибавки мяса. А майор Гомбо, начальник продовольственного снабжения монгольской армии, оказался пунктуальным хозяйственником. Он сам не ел мяса сверх нормы и другим не давал.
Узнав о «мясных страданиях» в 7-й дивизии, я вызвал полковника Родина. [19]
– У нас нет лишних пайков, – доложил он. – В отделе продснабжения фронта тоже. Там не то в шутку, не то всерьез, но советуют заняться охотой на диких коз.
– А ведь идея неплохая. В приграничных аймаках гуляют многотысячные стада. Но до начала операции остались считанные дни. Мы не сможем отвлекать на охоту сотни людей.
Решили обратиться за помощью к маршалу Чойбалсану. Направили ему письмо, сообщили о наших трудностях, попросили помочь.
По указанию маршала нам вскоре пригнали несколько гуртов скота. Больше всех был доволен майор Гомбо.
Были и некоторые другие трудности. В 6-й монгольской кавдивизии мне повстречался молодцеватый цирик, туго перетянутый монгольским поясом. Боец выглядел очень аккуратным: новые яловые сапоги его блестели, но гимнастерка и брюки до белизны выгорели под палящими лучами гобийского солнца.
Поравнявшись со мной, цирик замер в стойке «смирно». Заметив, как внимательно я разглядываю форму, он застенчиво опустил глаза.
– Плохо, братец? – спросил я.
Монгольский воин сверкнул улыбкой и махнул рукой: ничего, дескать, терпеть можно. Живой веселый взгляд подтверждал, что такие люди никогда не унывают.
Подошел командир дивизии полковник Цэдэндаши.
– Как у вас обстоит дело с обмундированием? – поинтересовался я.
– Есть, конечно, затруднения, но ведь не это сейчас главное, – уклончиво ответил комдив.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что часть обмундирования износилась и требует замены, но запасов дивизия не имеет.
Я тут же написал обо всем командованию фронта. Р. Я. Малиновский получил мое письмо в тот же день и распорядился выдать группе все, что требовалось.
Среди прочих забот особое беспокойство вызывало у меня состояние конского состава. Еще во время первого пребывания в Монголии я обратил внимание, что кавалерийские части имели обычно по два комплекта [20] лошадей. Когда один комплект находился под седлом в постоянной боевой готовности, второй содержался в табунах, на подножном корму. И так круглый год, летом и зимой.
В военное время второй комплект лошадей двигался на удалении одного перехода от войск. После нескольких суток напряженных боевых действий уставших коней заменяли одновременно во всем полку или дивизии. Это обеспечивало монгольской коннице высокую тактическую подвижность. И сами лошади обладали отличными маршевыми качествами. Невысокий монгольский конь имеет крепкое сложение и короткие сильные ноги с небольшими прочными копытами. Он способен по нескольку дней подряд совершать суточные стокилометровые переходы.
Вероятно, все, вместе взятое: возможность частой смены лошадей, их высокие маршевые качества, неприхотливость – и обусловило упрощенный уход за конским составом в монгольской армии. Лошадей содержали в табунах. Конюшен не было. Расчистка копыт проводилась редко, и, что особенно беспокоило, лошадей совсем не ковали. А ведь операция предусматривала такие высокие темпы наступления, что при всей выносливости некованые монгольские лошадки могли «сесть» на передние ноги.
Посоветовавшись, мы решили организовать ковку. Отдали приказ, и работа закипела.
Одновременно приходилось приучать монгольских лошадей к коновязи и к новому фуражу – сену и овсу. Ведь нам предстояло действовать в пустыне, а там нет никакого подножного корма.
Вначале кони отказывались от овса, но потом разобрались, что к чему, и уплетали его за милую душу.
- Предыдущая
- 4/36
- Следующая
