Знамение - Хенриксен Вера - Страница 29
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
Правда, враждебность Блотульфа нисколько не уменьшилась. Он никогда не приезжал вместе с Финном в Эгга, хотя Кальв и приглашал его. Сигрид снова подружилась с Гюдой, но с Блотульфом редко обменивалась словами.
У него появилась привычка бродить по дому и нести всякий вздор, рассказывала Ингерид. И они не знали, что с ним делать, ибо боялись, что он может что-нибудь выкинуть. Когда же они пытались говорить с ним, он раздражался и заявлял, что он не ребенок, за которым нужно присматривать.
В Гьёвран ездил и священник Йон. Ингерид рассказывала, что он постоянно пытается поговорить с Блотульфом. Однако Сигрид не могла освободиться от мысли, что его привлекает туда вкусная еда, которой Ингерид угощает его, даже вне обычного времени для трапез.
Но однажды он вернулся в Эгга с ужасной раной на лбу. И Сигрид узнала от Ингерид, что Блотульф ударил его палкой.
Видно было, что Йон почувствовал себя почти неловко, когда Сигрид сказала ему об этом.
— Мы не должны сердиться на Блотульфа, — сказал он. — Этот человек испытывает боль.
— Может, лучше оставить его в покое, — осторожно заметила Сигрид.
Но ответ священника прозвучал с такой неожиданной страстностью, что она только вздохнула.
— Никогда! — воскликнул он. — Если здесь в округе кто-либо и нуждается во мне, так это Блотульф. Я видел, как его ослепили. И я молюсь и надеюсь, что смогу возместить утерянные им глаза и дать ему внутреннее зрение, чтобы он смог найти путь к Господу нашему Иисусу Христу.
— Берегись, как бы он не нанес тебе более серьезной раны, — предостерегла Сигрид.
— Послушай, — сказала она позднее Кальву. — Йон, оказывается, не из пугливых.
— В бою я не поставил бы его на носу корабля, — только и сказал Кальв. Она промолчала.
Священник продолжал бывать в Гьёвране, но это не помогало Блотульфу.
В один субботний вечер, когда Сигрид и Кальв были в гостях в Гьёвране, Блотульф остался сидеть в зале. Сигрид очень удивилась этому, но еще более тому, что он вмешался в общий разговор. Ей больше хотелось, чтобы они ушел, ибо, говоря, он не обращал внимания на жестокость своих слов.
— Ты предпочла бы видеть меня в могиле, — сказал он Ингерид, когда та предложила ему поесть. — Я для вас лишний рот, пользы от меня нет.
— Ты кормил меня несколько лет и не жаловался, — ответила она примирительно.
— Раньше было все лучше, — произнес он. — Тогда люди бесполезных стариков лишали жизни, а не заставляли их жить к ничейной радости.
— Ты мог бы помогать мне советами и радовать меня и быть полезным, если б захотел, — вмешался в разговор Финн. — Ты совсем не стар. — Судя по тону говорил он это не впервые.
— Когда ты еще стоял передо мной на коленях на кухне в Эгга, Финн, мне уже тогда казалось, что придет день и ты превратишь меня в чужака в моем собственном хозяйстве.
— Ты здесь вовсе не чужой, не воображай, — в голосе Финна звучало нетерпение.
— Неужели ты думаешь, что я могу здесь чувствовать себя дома, когда ты приглашаешь в гости ратника того, кто приказал мне выколоть глаза, и не думаешь о мести за меня!
Кальв вскочил, за ним поднялась и Сигрид.
— Мы придем как-нибудь в другой день, Финн, — произнес он.
Но Финн покачал головой и сделал знак, чтобы они сели. В этот момент по залу прошла служанка и вышла, чтобы наполнить чашу пивом.
— Они ушли? — спросил Блотульф.
— Нет, — ответил Финн. — Я не хочу выгонять моих гостей из дома.
— Если они здесь, то пусть слушают, что я скажу…
— Остановись, Блотульф! Не доводи до того, чтобы мне пришлось удалить тебя из зала силой.
— Да, ты и на это способен, ты, который ради получения усадьбы опозорил девушку!
Было видно, что Финну трудно сдерживаться.
— Я приехал на юг, чтобы помочь тебе, — сказал он. — И я не просил тебя уступить мне хозяйское место в доме.
— Откуда мне было знать, что мой зять стал человеком короля и крещенным?
— Ты меня не спрашивал. А тебе следовало бы подумать о том, что я поклялся в верности королю и принял обряд крещения, когда тот был в Халогаланде.
Кальв снова поднялся.
— Слушай, Финн, — произнес он, — будет лучше, если вы поговорите с Блотульфом без свидетелей.
Но в этот момент Блотульф повернулся в сторону голоса Кальва.
— Нет, — сказал он. — Если уж ты здесь задержался, то не уходи и сейчас. Мне хочется сказать кое-что и тебе, и твоей подлизе-жене, Сигрид. Следи, чтобы она в один прекрасный день не предала и тебя! Если она так быстро смогла забыть Эльвира, ты тоже не жди особой верности от нее!
А ты, Сигрид. Всего лишь немногим более года, как Эльвир лежит в могиле. И кто же, кроме меня, и может быть, его старшего сына, вспоминает о нем сейчас. Лендман короля, презрительно говорили люди о Кальве, когда он только появился здесь. Народ совершенно правильно отворачивался от него. Сейчас же почти ни один человек не говорит такого. Эгга-Кальв, называют его. И в том, что лендман короля получил признание в округе, виноваты вы, Сигрид и Финн. Ты поддерживаешь дело короля, хотя он был убийцей Эльвира. Так-то ты чтишь память своего мужа?
В глазах Финна блеснул огонь.
— Еще вопрос, кто привел Эльвира к гибели, — воскликнул он. — Король или ты и другие бонды со своими жертвоприношениями.
— Я думал, ошибка состояла в том, что жертва была слишком мала и главный Бог не принял ее…
— На что ты намекаешь, Блотульф? — Кальв рванулся к нему.
Блотульф коротко и жестоко усмехнулся.
— Я надеялся услышать эти слова от королевского лендмана, — произнес он. — Но я слишком долго боялся и поклонялся Богу, в которого не верю, и ненавистному королю, желая ему смерти… Плохи дела у Одина, если за него осмеливается заступиться лишь единственный человек, да и тот слепой, и все же я верю в него. И я хочу умереть как мужчина, а не как негодяй и мерзавец. Ну-с, лендман, ты прикажешь заколоть идолопоклонника и предателя?
Сигрид взглядом впилась в Кальва. Он сидел, нагнувшись вперед. На лбу появились капли пота.
— Ты потерял разум, — произнес он. — Говоришь, как сумасшедший.
— Я в полном рассудке, и ты это знаешь, Кальв Арнисон. Посмотрим, как лендман короля выполняет свой долг!
Кальв на какое-то мгновение растерялся, но голос был тверд, когда он заговорил:
— Я выношу приговор, что ты, Блотульф, сошел с ума и не отвечаешь за свои слова. Финн, я обязываю тебя следить за ним, а при необходимости заковать в цепи.
По пути домой Кальв молчал. Сигрид изредка посматривала на него, когда они еще светлым вечером возвращались к себе.
Никто не мог упрекнуть его за то, что он сделал. Сумасшедшего нельзя привлечь к ответу за его поступки, а Блотульф вел себя так, что у Кальва было полное право посчитать его невменяемым. Но она была уверена, Кальв так же, как и она, знал, что Блотульф в полном рассудке.
— Почему ты пожалел Блотульфа? — спросила она, когда они уже были в Эгга.
— Он сумасшедший.
— Ты знаешь, что это неправда.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказал, что сделал я это из-за моего лучшего друга Финна?
Она вопросительно взглянула на него.
— Может быть.
— И затем ты хочешь сказать, что я поступил против воли короля?
— Может быть.
Он повернулся к ней.
— Этот человек сошел с ума, — произнес он. — И не смотри на меня так!
Спустя небольшое время после этого случая Сигрид поехала впервые в Бейтстадт переговорить с Торой Эльвирсдаттер.
Даже визит Гутторма после рождения Тронда не остановил Тору: люди, сказала она, все еще говорят о Сигрид и короле. И теперь Сигрид решила переговорить с ней сама. Она взяла с собой Тронда и его кормилицу, и они обе поочереди ухаживали за малышом. Грьетгард и несколько мужчин из Эгга поехали с ними.
Турир еще не вернулся с севера; его приезда ожидали со дня на день. Турир Собака должен был привезти мальчика и, кроме того, он хотел посмотреть на бой жеребцов, который вскоре должен был состояться.
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
