Серебряный молот - Хенриксен Вера - Страница 30

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая

Крест над отверстием в потолке отбрасывал тень не только на стену, но и на меня самого.

Когда я настолько поправился, что мог вставать, я увидел, что отец Эдмунд был священником в маленькой деревенской церкви и что помещение, в котором я лежал, было комнатой в маленьком домике, находившемся рядом с этой церковью. Я пробыл у него всю зиму, помогал ему, как мог, в его многочисленных заботах, привыкнув к исполненным ненависти взглядам местных жителей. Однажды я вышел из дому один и был основательно потрепан оравой мальчишек, так что впоследствии я держался поближе к церкви.

Впоследствии я понял, что вытерпел отец Эдмунд ради меня в ту зиму.

В один из весенних дней он сказал мне, что в этой местности опять появились викинги.

— Ты можешь, если хочешь, отправиться к своим, — сказал он.

И на глазах его появились слезы, когда я сказал ему, что вернусь домой только священником, чтобы нести людям заповеди Господа.

Так что теперь ты знаешь, Турир, как я из викинга стал священником.

— Неужели у тебя никогда не возникало желания снять с себя крест и снова взять в руки меч? — прищурив глаза, спросил Турир. — Неужели тебе никогда не хотелось приложить руку к отродью Локи, подвергавшему тебя, раненого, пыткам в Англии?

— Я никогда не смогу сполна отблагодарить Господа за его милость, — сказал священник. — За то, что он не дал мне умереть в моих грехах. Я грешен и сейчас, еще не до конца освободив свой ум от ненависти и жажды мести; каждый день я молю Господа о прощении. Но я тешу себя надеждой на то, что, с Божьей помощью, никогда больше не возьму в руки меч.

— Ты сделан совсем не из того теста, что Тангбранд, священник Олава Трюгвассона, — сказал Турир. — Помнишь, Эльвир, скольких он самолично распорядился убить?

— Их было немало, — ответил Эльвир. — Но его свирепость мало помогла ему в крещении Исландии.

— В Дублине я взял на борт одного исландца, — сказал Турир. — Ты можешь расспросить его об этом. Хотя он обычно рассказывает о своих походах в Винланд с сыновьями Эрика…

Ярл Свейн вытаращил глаза.

— У тебя есть человек, который был в Винланде, и ты не говоришь мне об этом! — воскликнул он.

— Не думаю, что можно всерьез воспринимать его рассказы, — ответил Турир. — Послушать его, так они до сих пор сидели бы в Винланде с целым полчищем рабов-эскимосов, если бы только Лейв Эрикссон не слушался добрых советов Хьяртана! «И я сказал Лейву Счастливому, — говорит обычно он, — тебе следовало слушать меня, Лейв! »

— Давай все же послушаем, что он скажет, — предложил ярл. — Добрый смех никому не повредит.

Но Хьяртана не удалось нигде найти, и они так ничего и не узнали о Винланде.

Разговор вернулся к тому, чтобы объединить местных хёвдингов, эта тема была близка и ярлу, и Эльвиру.

— Ты мог бы нам помочь, Турир, заключив договор с Эриком, моим братом, и Эрлингом из Сэлы, — сказал ярл. — Эрлинг могущественный человек, с таким полезно быть в дружбе, что же касается Эрика, то я не одобряю его похождений; думаю, Эрик и сам понимает, что многим рискует, ничего особенного не получая взамен. Ты, Турир, знаешь людей из Хордаланда. Ты сам говорил, что был в походе этим летом вместе с Аскелем Олмодссоном, и я знаю, что Сигурд, твой брат, является шурином Эрлинга Скьялгссона.

— Я могу попробовать, — сказал Турир, — но ничего не обещаю. Ведь Эрлинг также является шурином и Олава Трюгвассона. И у него нет причин любить ярлов Ладе.

Перед тем как расстаться, Турир присягнул на верность ярлу. И ярл Свейн был доволен таким поворотом дела.

После того как ярл уехал домой и все разошлись, Турир остался во дворе.

Он стоял и смотрел на облака, закрывающие луну; ему не терпелось отправиться на север. Глядя на дома, отливавшие серебром в лунном свете, он думал о Сигрид, обретшей свой дом в Эгга.

Все эти дни она была так приветлива с ним; Эльвир тоже был сердечен и гостеприимен. Но все же теперь Эльвир нравился ему меньше, чем год назад. В нем появилось какое-то дразнящее превосходство, и Сигрид смотрела на него как на самого Одина!

И, думая о данной ярлу клятве верности, он решил, что попался в ловушку. Он не собирался нарушать клятву верности, будь то ярл Ладе или кто-то другой. Он всегда был самим собой, выше всего ставя родовые связи. Но на этот раз он дал себя завлечь…

В ту зиму Торберг Строгала построил корабль для Эльвира.

Торберг приехал задолго до Рождества посмотреть, поставлены ли стапеля для кнарра Турира; было решено, что он будет строить корабль для Эльвира, пока не приедет Турир. Но дни проходили, приближался месяц мясоеда[32], а Турир все не появлялся.

Это был не маленький корабль, о котором первоначально думал Эльвир. Это было длинное судно, которым можно было гордиться, отправляясь в гости или участвуя, в случае необходимости, в морском сражении.

Торберг Строгала был выдержанным парнем, дававшим распоряжения, не повышая голоса. Но уважение к этому молчаливому человеку было настолько велико, что даже самые крикливые работники замолкали, когда он был поблизости. Он не раз давал Эльвиру понять, что тот слишком самонадеян по части строительства кораблей. И в конце концов сказал, что либо Эльвир оставит его в покое, либо пусть ищет себе другого мастера.

Эльвиру пришлось смириться, хотя ему это и было не по вкусу. Зато Торберг спокойно занялся делом. Он знал, что Эльвир будет доволен, увидев готовый корабль.

Однажды Эльвир взял с собой Сигрид, когда уже делали обшивку корабля. Доски прикреплялись к шпангоутам, щели и стыки забивались конским волосом и заливались смолой.

Торберг отошел в сторону, пока они осматривали корабль, и внимательно посмотрел на Сигрид, стоящую на берегу, в длинном платье, в развевающейся на ветру косынке. И когда она спросила его что-то о кораблестроении, он ответил ей с несвойственной ему живостью.

Обшивка делается старинным способом, пояснил он, шпангоуты вставляются в заранее проделанные в борту отверстия, а потом прочно закрепляются древесными корнями, что делает корабль более податливым в плавании.

Он сказал, что те, кто делают обшивку, называются подмастерьями. Он сказал, как называют и других работников, рассказал о многом другом. Сигрид казалось просто невероятным, что один-единственный человек руководит всем этим. Ведь здесь не только приходилось продумывать конструкцию, но и заранее вырубать топором каждую деталь, чтобы все части подходили друг другу.

За один день Эльвир узнал о кораблестроении больше, чем за все предыдущие месяцы.

— Ты соображаешь не только в кораблестроении, — подчеркнуто сухо сказал он под конец.

Торберг усмехнулся. Но в глазах Эльвира появился такой недвусмысленный блеск, что после этого он больше не разговаривал с Сигрид.

Сигрид покраснела и отвернулась. Она снова была беременна и радовалась этому, хотя и не подавала виду; но взгляд Торберга не понравился ей.

Только после дня весеннего равноденствия была, наконец, получена весть о том, что показался корабль Турира.

Эльвир был в кузнице, наблюдая там за работой, и как раз собирался пойти переодеться. И едва он вышел во двор, как увидел Турира и его людей, поднимающихся от пристани.

Сигрид вскрикнула, увидев Турира, и схватилась за руку Эльвира.

Турир шел, пошатываясь. Глаза его налились кровью, лицо было бледно-серым, одежда грязной и обтрепанной. Его трудно было узнать.

— Турир! — воскликнула она, подходя к нему и хватая его за руку. — Турир, что случилось?

Но он даже не обратил на нее внимания.

— Пойдем, — сказал Эльвир, и они втроем, сопровождаемые людьми из Бьяркея, направились в зал; с ними пошел Гутторм и кое-кто из жителей Эгга. Но когда девушки принесли мед, Эльвир покачал головой и сделал им знак рукой, чтобы они ушли; рабы, собиравшиеся принести столы, тоже ушли.

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая