Пепел Марнейи - Орлов Антон - Страница 9

– Ладно, погляжу, – ворчливо согласилась тетка Хия. – А если ты, пока я буду с ним возиться, что-нибудь хапнешь – чирей на задницу наведу, понял? Пока вы здесь, лучше забудь о том, что у тебя есть руки.

Когда она вернулась в комнату, Рис все так же рассматривал старое осыпающееся панно из полевых цветов и крашеной соломы.

– Подойди сюда, – властно окликнула его Хия. – Головушка не болит?

– Немного, моя госпожа.

Ишь ты, умеет воспитанного корчить. Ференц слегка удивился неожиданной обходительности этого городского дикаря, а потом смекнул, что дает о себе знать трехлетнее пребывание в Школе Магов: там малолетки живо приучаются вести себя вежливо с взрослыми чародеями и чародейками.

– Непосвященный заработает мигрень, если будет долго пялиться на эти цветочки, – Ференц знал, что ведьма напропалую колпачит, сама же только что оделила его этой мигренью, на такие подходы она мастерица. – Сядь в кресло и расслабься, я избавлю тебя от недомогания…

Рис подчинился. Теперь дело на мази.

Ференц тихо, как изнывающая от скуки тень, слонялся туда-сюда по приемной, лавируя между лоснящимися плюшевыми креслами. Руки демонстративно держал в карманах: чирей на заднице ему без необходимости. Наконец услышал голос Хии, усталый и немного печальный:

– Теперь не болит?

– Нет.

– С тобой когда-то случилось что-то очень плохое. Что это было?

– Не знаю.

– Сиди пока здесь. А ты, Берда, пошли со мной, кое-чего поможешь.

Снова оставив Риса в приемной, они вышли в коридор, а потом еще и в прихожую.

– Дурачок ты, Ференц, – вздохнув, заговорила вполголоса бывшая дедова полюбовница. – Никакой он не вор, ни на полногтя, и вора из него не выйдет, хоть ты тресни. Пусть займется чем-нибудь другим, пока не поздно. Магической силы в нем всего ничего, на чайной ложке уместится, но есть что-то еще, и мне это «что-то» не нравится. Проклятие или порча, да, и оно спрятано за семью печатями. Ох, бедный мальчик, кого же он настолько разозлил?

Ференц хотел спросить, нельзя ли что-нибудь сделать для того, чтобы Рис все-таки стал фартовым вором, а все остальное побоку, но тут затрезвонил дверной колокольчик.

Еще одна старушенция в теплом черном платье, с массой тонких, словно крысиные хвостики, седых косичек, свисающих до лопаток. Разглядев, кто это – жрица Лухинь Двуликой, та самая, с которой знается принцесса Лорма! – Берда-младший малость струхнул.

– О ком это вы говорили, Хия? – любезно поинтересовалась престарелая жрица.

– О странном мальчике, который сидит у меня в приемной. Любопытный случай, не хотите посмотреть?

– Конечно-конечно!

Испытывая усиливающийся тревожный зуд, Ференц потащился за ведьмами.

При их появлении Рис испуганно встрепенулся и вскочил с кресла.

– Как вас зовут, юноша? – обратилась к нему жрица.

– Рис, моя госпожа.

– Просто Рис? У вас нет другого имени?

– Если и было, я его не помню.

– Откуда вы родом?

– Из города Танцующих Огней. Может быть, вы что-нибудь о нем слышали?

– Нет, Рис, не слышала. Но если ты позволишь, я попробую разобраться, в чем дело. Сядь.

Он послушно уселся в кресло, и старуха прикоснулась к его вискам тонкими пергаментно-белыми пальцами. Тетка Хия и Ференц стояли в нескольких шагах от них, не смея громко дышать. Жрица Лухинь то растягивала подкрашенные кармином сухие губы в блаженной улыбке, то страдальчески хмурилась. Тихонько пробормотала:

– И кто же с тобой такое сотворил…

– Проклятие? – со знанием дела осведомилась тетка Хия, в то же время больно съездив по затылку Берде-младшему, без всякой задней мысли потянувшемуся к фарфоровому слонику с отбитым хоботом.

– Оно самое, – неодобрительно подтвердила старшая чародейка. – Все кому не лень проклинают ближних и дальних из-за любого пустяка, да еще оправдываются: если сам Страж нашего мира проклят, почему нельзя проклясть моих недоброхотов? Словно злые дети. Сколько проклятий вы снимаете каждый приемный день со своих клиентов?

– По пять-шесть – это уж точно, только не любое проклятие можно снять, как загаженную одежку, вы же знаете. Иной раз бьюсь-бьюсь – и без толку, а иногда сразу говорю, что я тут не помогу, пусть кого посильнее поищут.

– Этому мальчику не смогу помочь даже я, – жрица с сокрушенным вздохом тронула за плечо Риса, который глядел на нее из-под своих волосяных зарослей удивленно и доверчиво. – Аура у тебя чудесная, как будто гуляешь в сумерках по цветущему весеннему саду, и мне бы хотелось тебя выручить, но это не в моих силах. Какая жестокость… Прости, если я тебя расстроила.

– Ничего. Я даже не знал, что проклят, и мне оно, вообще-то, все равно. Скажите, пожалуйста, как можно добраться из Эонхо до города Танцующих Огней?

– Мальчик, этот город еще не построили.

– Не может быть! Я же его помню…

– У Лухинь два лика, один смотрит в прошлое, другой в будущее. Тот лик, что смотрит в прошлое, не видит там города Танцующих Огней.

Глаза у Риса заблестели сильнее. Неужели сейчас расплачется, изумился про себя Ференц, прямо при этих тетках, при мне… Ну, с него станется, он же странный.

По мостовой загрохотали копыта, мягко зашуршали колеса, и за окном, совсем близко, проплыла бело-золотым кораблем громадная карета.

– Это ее высочество, мне пора! Хия, дорогая, я хотела бы у вас одолжить Книгу Вереска, чтобы кое-что показать ее высочеству. Если вас не затруднит…

Рис вдруг сорвался с кресла и, ни с кем не прощаясь, метнулся к выходу. Ференц вначале опешил, потом бросился за ним.

Они проскочили мимо белого экипажа с золотыми гербами на дверцах, мимо стайки зевак, мимо кургузов, что-то заоравших им вслед, миновали несколько переулков, и лишь тогда он наконец-то Риса догнал. Точнее, тот позволил себя догнать, остановился и выпалил прежде, чем Ференц успел открыть рот:

– Это смерть! Забудьте о пелерине, принцесса Лорма – это смерть!

И умчался, как ветер, словно у него на пятках выросли крылья.

Берда-Младший тоже заторопился прочь, подальше от кишащего кургузами квартала. Все накрылось! И на задуманном дельце можно поставить крест, и вокруг Риса какие-то непонятки, и старая ведьма-жрица вполне могла раскумекать, зачем они на самом деле туда приходили… Он подозревал, что дед его за это как пить дать выпорет.

Сбросив щегольскую приказчичью жилетку и повязав бандану, Гаян снова превратился в самого себя. Пока он выполнял заказы такого рода, главная часть его души как будто была скомкана и заперта в темной кладовке.

Вторым после Обавия Клаха стал некто Семгер, житель Верхних Перлов, также принимавший деятельное участие в том эпизоде десятилетней давности. Нож Гаяна настиг его в Шилванде, не то городишке, не то деревне на юге Ивархо. Те, кого кормило море, устраивали в этом местечке ярмарки – междусобойные, для своих, потому что судам к тому берегу не подойти.

Под водой прячутся Клыки Тейзурга – несметная рать острых рифов, готовых вспороть любое днище, а суша вздымается отвесной стеной – иссеченные трещинами и облепленные птичьими гнездами Унбарховы скалы. Имена древних магов, сделавших мир Сонхи тем, чем он ныне стал, намертво прилипли к этому гиблому берегу, а легенда утверждала, что именно Тейзург с Унбархом разворотили южную оконечность острова.

Вполне может быть. За время своих войн, растянувшихся на несколько сотен лет, эти двое много чего разнесли вдребезги.

Стерли с лица земли несколько десятков больших и малых человеческих поселений, оставили на месте бескрайнего Аркайского леса бескрайний бурелом, обрушили Подоблачную гору. Впрочем, похожие подвиги числились и за другими им подобными, хотя и не в таких масштабах.

Расколотили на куски ледяной панцирь Белого Окраинного материка, из-за чего прибрежные глыбы сползли в океан, и случился потоп, после которого Рийская земля превратилась в Рийские острова, но клянут их сейчас не за это.

Наплодили великое множество чудищ и мороков, да кто ж из могущественных этим не баловался?