Богохульство - Престон Дуглас - Страница 15

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая

Пастор-миссионер Расс Эдди вышел из трейлера, перекинул полотенце через костлявое плечо и замер посреди двора. Занималась волшебная заря. Восходящее солнце струило прозрачно-лимонный свет на песчаную долину, золотя сухие ветви мертвых тополей у небольшого дома-трейлера. Позади, у самого горизонта, высилась гигантом Ред-Меса – громадная колонна красного пламени в лучах утреннего солнца.

Пастор взглянул на небо, сложил руки перед грудью, склонил голову и произнес высоким громким голосом:

– Благодарю тебя, Господи, за новый день.

Посмаковав благодатную тишь, он отправился к насосу «Ред Джэкет», установленному тут же, во дворе, повесил полотенце на деревянный столбик старой ограды, поработал скрипучей насосной ручкой, и в оцинкованный таз набралась холодная вода. Расс зачерпнул ее сложенными чашкой ладонями, омыл лицо, вспенил кусок мыла, побрился, почистил зубы, помыл руки и шею. Он энергично вытерся полотенцем и изучил свое отражение в зеркале, висевшем на ржавом гвозде на другом столбике забора. У пастора было маленькое невзрачное лицо, его волосы торчали в разные стороны короткими пучками. Он ненавидел свою заморышную наружность. Много лет назад врачи сказали его матери, что у ребенка «заторможенное развитие». Расс до сих пор не мог отделаться от мысли, что в своей физической слабости виноват только он сам.

Старательно зачесав волосы так, чтобы прикрыть уродливые проплешины, бедняга поморщился и рассмотрел в зеркале свои кривые желтые зубы. Вставить новые он не мог из-за крайнего недостатка денег. Ему вдруг вспомнился сын Люк, которому шел двенадцатый год, и на душе стало еще горше. Расс не видел Люка шесть лет и должен был платить алименты, но не имел такой возможности. Перед его глазами возникла картинка: жарким летним днем худышка Люк носился под брызгами водораспылителя. К горлу Расса будто приставили нож. Он почувствовал себя ягненком, которого как-то раз на его глазах зарезала женщина из племени навахо. Из ягнячьей шеи хлестала кровь. Малыш еще жил и вместе с тем был уже мертв.

Расс содрогнулся, задумавшись о том, насколько несправедлива и сурова жизнь. Его изводили материальные затруднения, его существование до сих пор отравляли измены жены и воспоминания о болезненном разводе. Не совершая никакого зла, он вновь и вновь становился жертвой печальных обстоятельств. Сюда он приехал без гроша в кармане, лишь с неугасимой верой и двумя картонными коробками книг. По-видимому, бытовыми трудностями и постоянным недостатком денег Господь проверял, истинна ли его набожность. Мысль о том, что он должен всем и каждому, особенно индейцам, убивала Эдди. Однако спасала уверенность в великой мудрости Господней, и шаг за шагом он обзавелся паствой. Впрочем, ему нередко казалось, что прихожан больше интересует одежда, которую он им раздавал, нежели его религиозные проповеди. На пожертвования ни один из них ни разу не выделял более нескольких долларов. Порой за целую неделю у Эдди набиралась всего двадцатка. Многие из прихожан ездили в католическую миссию, где нагружались бесплатными лекарствами, или в мормонскую церковь Святых Последних Дней в Раф-Рок, за дармовой едой. Вот почему работать с навахо было весьма нелегко: они не видели большой разницы между Богом и мамоной.

Эдди огляделся вокруг, проверяя, нет ли поблизости Лоренцо. Нет, его помощник-навахо еще не появился. Вспомнив про Лоренцо, пастор побагровел от злости. С тарелки для пожертвований уже в третий раз исчезали деньги. Теперь он не сомневался, что их крадет Лоренцо. Пусть в общем пропало всего пятьдесят с лишним долларов, но Эдди эти деньги были крайне нужны для миссионерской работы. Более того, в них нуждался сам Господь. Из-за несчастных пятидесяти долларов Лоренцо ставил под угрозу собственную душу.

Эдди страшно устал от этой наглости. На прошлой неделе он твердо решил уволить помощника, однако для этого требовались доказательства. Теперь они были у Эдди почти в кармане. Накануне вечером, сразу после службы, он пометил купюры на тарелке для пожертвований желтым маркером и попросил лавочника в Блю-Гэпе проследить, кто принесет ему меченые бумажки.

Напялив футболку, Эдди размял костлявые руки и оглядел свое нищенское обиталище со смешанным чувством любви и отвращения. Трейлер, в котором он жил, дышал на ладан. Рядом темнел разборный сарай для сена, который Эдди купил у фермера из Шипрока и переделал в церковь. О том, сколько адского труда пришлось вложить в это жалкое сооружение, было страшно вспоминать. Роль церковных скамей играли составленные рядами разнокалиберные пластмассовые стулья всевозможных цветов. Полноценная стена в «церкви» была лишь одна. Во время вчерашней проповеди поднялся сильный ветер, и прихожан обсыпало песком. Единственная настоящая ценность Эдди стояла в трейлере: это был компьютер «Ай-Мак Интел Кор Дуо» с двадцатидюймовым экраном, подаренный заезжим туристом-христианином, которого восхитила миссионерская деятельность Эдди. Компьютер был для него даром самого Господа, окном в цивилизованный мир. Эдди просиживал за ним час за часом, посещая сайты христианских объединений, болтая в чатах, отправляя электронные письма с призывами отдавать ему в дар ненужную одежду.

Войдя в церковь, он принялся поправлять стулья и небольшой щеткой сметать песок с сидений. Работая, он думал о бессовестном Лоренцо, то и дело в сердцах бил кулаком по стульям и снова выравнивал ряды. Подобными делами должен был заниматься не он, а его помощник.

Покончив со стульями, Эдди принес швабру и стал подметать то место, где обычно стоял, читая проповедь. Тут появился Лоренцо. Наконец-то! Две мили от самого Блю-Гэпа он каждый день проходил пешком и возникал возле церкви неслышно, как привидение.

Эдди выпрямил спину и оперся на швабру.

– Здравствуй, Лоренцо, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Благослови тебя Господь и наставь на путь истинный.

Лоренцо перебросил через плечо длинные косы.

– Привет.

Эдди взглянул помощнику в глаза, желая проверить, не одурманен ли тот наркотиками или алкоголем, но Лоренцо потупил взгляд, без слов забрал у пастора швабру и принялся мести пол. Все навахо отличались скрытностью, но Лоренцо был хуже других: одиночка, молчун, себе на уме. Угадать, не замышляет ли он чего дурного, совершенно не представлялось возможным. Единственное, что наверняка никогда не покидало его мыслей, были наркотики и выпивка. Эдди в жизни не слышал, чтобы Лоренцо произнес законченное предложение, и ума не мог приложить, как такой дикарь пусть всего полгода, но учился в Колумбийском университете.

Отойдя в сторонку, Эдди стал наблюдать за Лоренцо. Мел индеец хуже некуда, оставляя за собой целые полосы песка. Эдди насилу подавил в себе порыв теперь же заговорить об исчезающих деньгах. Ему даже на еду едва хватало средств, а чтобы заплатить за бензин, предстояло снова у кого-нибудь брать в долг. Лоренцо же, вне всякого сомнения, спускал украденные у Господа деньги на разного рода отраву. Представляя, что необходимо вывести негодяя на чистую воду, Эдди приходил в сильное волнение. Но для выяснения отношений еще не настало время: сначала следовало получить доказательства от лавочника. В противном случае мальчишка – отъявленный лгун – отвергнет любые обвинения. Что тогда делать Эдди, если будет нечем подтвердить свою правоту?

– Когда дометешь, пожалуйста, рассортируй одежду. – Он указал на несколько коробок, прибывших в пятницу из церкви в Арканзасе.

Лоренцо что-то проворчал себе под нос, из чего Эдди заключил, что его просьбу услышали. Он еще некоторое время наблюдал за нерадивым помощником. Лоренцо, высокий и стройный, без зазрения совести воровал деньги на разные гадости у человека, который едва сводил концы с концами.

Эдди трясло от гнева, однако он, не сказав ни слова, вышел из церкви и направился в трейлер, чтобы приготовить скудный завтрак.

Форд приостановился у входа в конюшню. В прозрачном свете утра кружили пылинки. В хлеву, причмокивая губами, завтракали кормом и пофыркивали лошади. Форд вошел внутрь, остановился у первого стойла и взглянул на коня. Тот, пережевывая овес, стал рассматривать незнакомца.

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая