Земляничная тату - Хендерсон Лорен - Страница 34

• Предыдущая
• 34/68
• Следующая

«Ладлоу» выглядел весьма аппетитно. Настоящая гостиная, куда открыт доступ всем желающим. Единственный недостаток – все удобные кресла уже забиты народом. Когда я вошла в бар, кто-то извлек себя из глубин одного кресла и тем нарушил хрупкое экологическое равновесие: соседи, сидевшие на подлокотниках, тут же повалились друг на друга, пытаясь занять место поуютнее. А еще двое мигом примостились на освободившихся подлокотниках.

Парень, что вылез их кресла, был облачен в пижаму из выцветшей шотландки, на правом кармашке красовался щенок Снупи. Пижамный человек неторопливо пробирался сквозь толпу к стойке бара. Следом волочились шнурки невообразимой длины, а волосы парня торчали во все стороны, словно он только что вылез из постели. Может, и впрямь вылез. Я огляделась и обнаружила, что публика вокруг сплошь одета в ночное белье.

Лекса я углядела у дальней стены: стоит себе, небрежно развалясь, с бутылкой пива. Я помахала ему. Заглотив остаток пива, он отвалился от стены и двинулся сквозь пижамную толпу. В воздухе висел приторно-едкий запах гашиша. Даже вообразить невозможно, чтобы такое в открытую творилось в модном лондонском баре. Впрочем, и в пижамах люди в Лондоне не ходят. А жаль.

– Может, пойдем? – спросил Лекс, добравшись до меня. – Здесь битком.

Мы с неохотой выпихнулись из «Ладлоу». Нас манил теплый, нагретый дух марихуаны, дыма и потных тел, а снаружи было холодно и темно. Я натянула шапочку на самые уши.

– А шапчонка ничего, – заметил Лекс, пощупав каемку. – Здесь купила?

– Только что. На Бродвее.

– Очень красиво. Миленько в ней выглядишь.

Меня тотчас одолело желание сорвать шапочку, швырнуть на землю и растоптать. Но я ограничилась тем, что испепелила Лекса взглядом и устремилась прочь от бара.

– Тут есть «Мах Фиш», – бубнил позади Лекс, – но он тоже забит. Давай попробуем заглянуть в «ЗА». Это совсем недалеко.

Лекс явно неплохо ориентировался в Ист-Виллидж, во всяком случае, со времени нашей встречи в Лондоне. Я спросила себя, не разузнал ли он заодно и местонахождение отеля «Грамерси-парк», чтобы теперь делать вид, будто знал, где это, с самого начала.

Восточная Хьюстон шириной напоминала полноводную европейскую реку, а от ослепительных уличных фонарей улица казалась еще шире. Мимо с ревом проносились машины, словно в фильме на ускоренной перемотке – в противоположных направлениях стремительно струились два потока огней: белый сюда, красный туда. Яркий символ современной красоты с ее строгими геометрическими формами, которые смягчаются лишь вдали – там, где огни сливаются друг с другом. Бег от быков в Памплоне покажется детским развлечением, после того как доведется несколько недель перебегать нью-йоркские улицы. А чтобы увеличить число участников забега надо организовать чартерные рейсы для жителей Манхэттена.

– А вот в этой забегаловке снимали сцену оргазма из фильма «Когда Гарри встретил Салли», – снисходительно сообщил Лекс.

Наверняка ведь сам об этом узнал лишь на прошлой неделе, а теперь разглагольствует с такой небрежностью, будто присутствовал на съемках. Я пожала плечами. Какое мне дело до тупой блондинки, прилюдно симулирующей оргазм? Эта Мег Райан зарабатывает себе на жизнь тем, что изо всех сил пытается не распугать зрителей. Будь на ее месте Эллен Баркин или Шарон Стоун, и то было бы поинтереснее.

– Вечер четверга – лучшее время для встреч, – говорил Лекс, когда мы благополучно перебрались на другую сторону Восточной Хьюстон. – По пятницам и субботам тут куча МиТешников, желающих провести уик-энд.

Лекс явно ждал вопроса, что такое МиТ, но я уже знала, что это означает «мост и туннель» – две основные разновидности магистралей, связывающих Манхэттен с остальным городом. Отсюда и пренебрежительное прозвище, которым местные наградили пришельцев с материка. Расстроенный моим молчанием, Лекс небрежно добавил:

– Знаешь, в уикенды здесь не продохнуть от уродов из Нью-Джерси и Бруклина.

– Да брось ты, Лекс – не выдержала я. – Сколько ты здесь провел – пять минут? Что ты в этом понимаешь?

– Да тут все об этом говорят, – ответил Лекс, не моргнув глазом. – Ну вот мы и пришли.

Он толкнул тяжелую дверь. Внутри было темно, как в самой черной из черных дыр. Сразу за дверью на высоком табурете сидел вышибала, табурет под его тушей выглядел детским стульчиком. Его улыбка в исполнении нормального человека означала бы верх радушия, а в исполнении татуированного с ног до головы детины равнозначна поцелую в обе щечки и любовный щипок за корму. Право, нью-йоркцы более дружелюбны, чем лондонцы. Может, они считают, что человеку, сумевшему выжить в Манхаттане, уже нечего доказывать остальному миру?

Вот только вышибале следовало завязать нам глаза, минут этак на десять – чтобы мы поскорее привыкли к полному мраку. Я растерянно заморгала, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Только не подумайте, будто я жалуюсь.

А Лекс уже уверенно пробирался к стойке бара. Здесь было не так много народа, так что, отоварившись у бармена, мы без особого труда нашли свободный черный столик со свободным черным диваном. Идеальное сиденье – проваливалось ровно настолько, что можно выкарабкаться без помощи лебедки. Единственный недостаток – кожа отчаянно скрипела при каждом движении. Диапазон издаваемых звуков создавал впечатление, будто под обивку запихнули маленький зверинец.

– Твое здоровье, – сказал Лекс, чокаясь с моим стаканом.

Мы сделали по большому глотку, и я со знанием дела облизнулась. В этих местах, когда заказываешь водку с тоником, наливают три части водки, а бутылку с тоником лишь на мгновение показывают стакану, словно напоминая ей о его существовании.

– А мне здесь нравится, – сказала я, быстро впадая в хмельную сентиментальность.

– В этом баре? Или в Нью-Йорке?

– И там, и там. Но я имела в виду Нью-Йорк.

– Да, здорово. Даже уезжать не хочется. Если бы у меня не было милой муниципальной квартирки в Лондоне… впрочем, ее можно кому-нибудь сдать.

– Стремно. Сдать можно только тому, кому полностью доверяешь.

– Да я понимаю.

– А ты где именно живешь?

– В Бермондси. Приезжай как-нибудь, там классно. Большой жилой район прямо на берегу реки.

– Мило.

– Ага, чудно.

– Лучше, чем на полу у какого-нибудь торчка в Ист-Виллидж, – сказала я, с места в карьер приступая к охоте, по части которой считала себя большой докой.

Лекс ошарашенно посмотрел на меня:

– Ты о чем? А… Лео имеешь в виду, да? А почему ты назвала его… кто тебе о нем говорил?

Я пожала плечами.

– В этих краях, похоже, все обо всех знают.

– А ведь верно. Особенно здесь, в Ист-Виллидж. Все равно что Ноттинг-хилл[21].

– Лекс, – сказала я проникновенно, – расскажи мне, что происходит.

Он неловко заерзал, вжимаясь поглубже в диван, и кожа отозвалась криками, писком и хохотом игривых морских львов. Лекс закурил, и мы некоторое время сидели молча. Я по методу Дона намертво прикусила язык, так что в конечном счете молчание вынудило Лекса заговорить.

– Черт, – сказал он наконец, – знала бы ты, какая это была хренотень. Я ведь отлично проводил время, тусовался там-сям, заводил друзей, изучал Манхэттен… И Кейт мне по-настоящему нравилась. Такая классная. Люблю американских девушек. Когда они в чем-то разбираются, то уж разбираются… Трудно поверить, но Кейт всегда знала, что делает.

– Я слышала, ей нравились наркоманы. Так что не во всем она разбиралась.

– Ты о Лео? Да он не так уж плох. Ну… – Лекс запнулся, – ладно, он сейчас не в лучшей форме. Но они с Кейт были просто друзьями. С любовью завязали давным-давно. Лео был не против, что я поселился у Кейт. Потому я ему и звякнул, когда услышал, что случилось.

Я с отстраненным интересом отметила, как американизировалась речь Лекса. Да и одеваться он стал, как местные парни. Джинсы на нем выглядели подозрительно просторно.

– А как ты услышал?

• Предыдущая
• 34/68
• Следующая