Федька Сыч теряет кличку - Сидоров Виктор - Страница 2

• Предыдущая
• 2/34
• Следующая

– Вы прямо скажите: будете участвовать в операции?

Алька долго морщил лоб и, наконец, выдохнул:

– Буду. Только боязно что-то… – На него почему-то слово «операция» произвело особенно удручающее впечатление.

– Я тоже буду, – бодро произнес Котька. – Чего там бояться! Я вообще ничего не боюсь.

Сказал, а у самого губы побелели. Яшка глянул на Котьку, усмехнулся.

– Ты – молодец! Главное не трусить. Со мной никогда не пропадете. – Потом потер от удовольствия руки, обратился к Альке: – Ну что, идем, Ватсон?

– Какой еще Ватсон?

– Ватсон – это друг Шерлока Холмса. Словом, не будем, коллеги, терять времени, идем на пустырь.

Двор, где развертывались события, находился между тремя четырехэтажными домами, которые расположились наподобие буквы «П». Двор был обширный и красивый. В центре его раскинулась детская площадка с павильончиками, катушками, каруселью и песочницами. Целыми днями там копошились, смеялись и плакали малыши.

Вокруг площадки зеленели густые кленовые скверы. Деревья подступали почти к тротуарам, и казалось, что это не двор, а настоящий сад.

И только одно портило вид двора: обшарпанная, неуклюжая постройка, которая вклинивалась одним боком в сквер.

Раньше, когда строились дома, здесь была контора и обогревалка для рабочих. А теперь помещение пустовало.

За этой постройкой, или, как ее называли ребята, «скворечником», сразу же начинался пустырь, заросший высокой полынью и лебедой. Он весь изрезан большими и малыми оврагами, и потому там никогда никто не селился. За пустырем начинался старый город с маленькими бревенчатыми домишками, с громадными огородами, высокими заборами и злыми собаками.

Слева от пустыря целыми днями гудят машины, работают башенные краны. Там строится новый квартал больших домов. А справа, за самым дальним оврагом, торчит, как сирота, старинная полуразвалившаяся церквушка.

Новый город с большими многоэтажными домами, асфальтированными дорогами и тротуарами, с зелеными бульварами все больше наступает на старый город. Шел разговор, что овраги хотят засыпать, а на пустыре разбить новый городской сад. Сначала этому никто не верил, но когда весной было завалено два оврага – никаких сомнений не осталось. Пустырь еще недавно служил мусорной свалкой. Поэтому здесь, если хорошенько порыться, можно найти много интересных и полезных вещей. Вот почему Яшка повел своих друзей сюда. Слух о том, что Коржнев затеял какую-то «операцию», заинтересовал весь двор, и скоро на пустыре собралось много ребят.

Яшка, гордый от сознания, что на него смотрят, пыжился и покрикивал на своих помощников, которые терпеливо распутывали ржавую проволоку, подвязывали к ней веревочками консервные банки, железки, горлышки от бутылок. Стоило только тронуть эту «гирлянду», как раздавался невообразимый шум.

Яшка объяснял, как он собирается изловить бандитов с Одноглазым главарем.

– Подвешу эту штуку в подвале, а сам буду сидеть в засаде…

– Прямо в подвале? – испуганно спросил кто-то.

– Нет, в сквере, против разбитого окна, там, где скамеечка стоит.

– Ну, тогда другое дело… А дальше что?

– А дальше, – захлебываясь, хвастал Яшка, – а дальше идет все, как по маслу… Когда бандиты войдут, они черта с два увидят проволоку в темноте. Хоть один, да запнется. А запнется, сразу грохот. Я стрелой к постовому милиционеру: здрасте, товарищ, идите и заберите бандитов.

– А мешок-то взял? – спросил Андрюшка.

– Какой мешок? Зачем? – насторожился Яшка.

– Воров складывать.

Ребята засмеялись, а у Яшки от обиды даже уши покраснели.

– А тебе здесь чего надо? Ишь какой остряк-самоучка выискался. Смеешься, а сам, наверное, и днем в подвал зайти боишься.

«Ну погодите, вороловы, – подумал Андрюшка. – Я сегодня вам кое-что устрою».

Зажглись первые огни в окнах домов. Подготовка к «операции» была, наконец, закончена. Теперь оставалось перенести связку погремушек в подвал и натянуть ее в проходе. Однако прежде нужно было узнать: заперт подвал или нет. Если он не на замке, то подвешивать проволоку рискованно: вдруг кто-нибудь из жильцов упадет, споткнувшись о нее. Тогда беды не оберешься.

Яшка послал на разведку Альку. Тот вскоре вернулся.

– Все в порядке. Тетка Мыльничиха только сейчас заперла дверь. Хорошо заперла – я проверил. И свет в подвале выключил.

Яшка и его верные друзья двинулись к дому, торжественно неся грохочущую связку погремушек.

Забраться в подвал через небольшое разбитое окно, выходящее в густой и тенистый сквер, не составляло труда. Яшка и Алька почти бесшумно спрыгнули в подвал, а минут через десять уже вылезли обратно.

– Теперь все в засаду, – сказал Яшка, стряхивая с коленок пыль.

Ребята быстро попрыгали через оградку, расселись в кустах и затихли.

Где-то на главном проспекте громыхали трамваи, гудели автомашины, а во дворе стояла тишина. Просто удивительно: сколько раз приходилось играть до поздней ночи – и никакого страха не было, даже темноты не замечали. А теперь, когда устроили засаду, стало немного жутковато. И ночь кажется темней и двор каким-то чужим.

– Ух, тихо как, аж противно… – прошептал Алька.

– То-то и оно, – зябко передернул плечами Котька. – Ты уж лучше помолчи…

Прошло, наверное, часа два. Оживление давно пропало. Ребята сидели, тревожно поглядывая по сторонам, прислушиваясь к непонятным звукам и шорохам, которые рождались во всех концах сквера.

– Никаких бандитов нет, – произнес кто-то сдавленным шепотом. – Ты, Яшка, все выдумал.

– Есть. Надо еще подождать.

– Чепуха. Я пошел домой, а то влетит от мамки.

– И я тоже, – вдруг сказал Котька. – Замерз что-то. – И нарочно стал стучать зубами.

Они ушли. За ними виновато потянулись другие. Яшка сначала уговаривал ребят подождать еще хоть час, но никакие уговоры на них не подействовали.

Один лишь Алька не решался покинуть друга.

– Ну и трусы! – хорохорился он. – Зря только связались с ними. Ведь верно – зря?

Яшка молчал. Он уже и сам не рад был своей засаде: устал, продрог, ужасно захотел есть. Эх, очутиться бы сейчас в постели, читать о потрясающих приключениях сыщика Холмса и жевать пирожки с мясом, которые сегодня напекла домработница тетя Глаша. Но из гордости Яшка не мог бросить свой пост. Алька, не дождавшись ответа, принялся за свое любимое дело: стучать себя по голове костяшкой согнутого пальца.

Откуда взялась у Альки эта глупая привычка – никто не знал. Как только у него появится свободная минута и руки окажутся без дела, он немедленно открывает рот, вытягивает губы трубкой и пальцем начинает стучать по самой макушке. И тогда из Алькиного рта вылетают глухие звуки, словно из бочки: бум, бум, бум. Постучит несколько раз, прислушается, а потом примется делать губами трубку то уже, то шире. И льются тогда изо рта звуки: пим, пэм, пам, бам, бом, бум. Будто у Альки не голова, а ксилофон.

– Ну, опять начал, – зашипел Яшка. – Перестань, а то как тресну по твоей башке, не такой звон пойдет.

Алька послушно спрятал руки в карманы и притих.

А в это время из-за кустов выглянул Андрюшка. План мести у него был простой: выскочить в удобный момент и страшным голосом крикнуть: «Руки вверх! Я – Одноглазый!»

Андрюшка уже готовился ринуться из кустов, как вдруг раздался Яшкин голос:

– Пожалуй, на сегодня хватит. Завтра продолжим… Идем, Алька, домой.

– Правильно! – подхватил Алька. – Сегодня бандиты уже не придут. Только зря торчать здесь будем.

– Ну идем, нечего болтать.

– А проволоку? – беспокойно спросил Алька. – Ее надо снять, а то утром кто-нибудь споткнется – нам влетит. Ведь многие знают, что это мы ее натянули.

• Предыдущая
• 2/34
• Следующая