Барабашка - это я: Повести - Мурашова Екатерина Вадимовна - Страница 18
- Предыдущая
- 18/44
- Следующая
— Мить, ты глянь, какой типаж! Ты глянь, Мить!
Второй художник рисовал портрет крашеной блондинки с лиловыми губами. Наверное, ему было очень трудно, потому что лично я ни за что бы не разобралась, что у нее на лице свое, а что поверх нарисованное.
— Пошел ты со своим типажом, — равнодушно сказал второй художник первому и нарисовал блондинке три длиннющие черные ресницы.
— Да нет, ты посмотри, Мить, — не унимался первый. — Какое лицо! Какие страсти! Ну, я понимаю, если бы ему было лет девятнадцать, ну, семнадцать, на худой конец. Но ему же и четырнадцати нет! Чистый Вертер!.. Мальчик! Мальчик! — позвал он Ваську. — Поди сюда, я тебя нарисую.
Васька внимательно осмотрел художника с головы до ног и спросил:
— За пятерку, да? Сам себя рисуй!
— Да нет, нет! — Первый художник с досадой махнул рукой. — Я тебя даром нарисую. У тебя, понимаешь, очень интересное лицо…
— Не надо меня рисовать, — отмахнулся Васька и, ткнув в меня пальцем, спросил: — А ее задаром нарисуешь?
— Не, — рассмеялся художник. — Тебя — задаром, а ее — за пятерку. Ты — интересный тип, а она — миленькая, но совершенно обыкновенная девочка.
— Пошли отсюда! — резко сказал Васька и, не глядя больше на художника, начал продираться сквозь толпу.
Мы с Жекой поспешили за ним. Некоторое время шли молча. Потом Васька сжал левой рукой пальцы правой и сказал, глядя в сторону:
— Ты, это, его не слушай. Ты, если хочешь знать, самая необыкновенная… Взять хотя бы и то, что с нами возишься. А я пятерку достану, и твой портрет чтоб нарисовали. Я его себе заберу.
— Зачем тебе мой портрет, Васька? — удивилась я.
— Значит, надо! — отрезал Васька.
— С ума сойти! — улыбнулась я. — Сколько тебя знаю, ничего, кроме ругани, не слыхала. И вдруг что-то хорошее мне сказал. Я прямо балдею…
— Смейся, смейся, — зло прервал меня Васька. — С чего это я буду всякие хорошести говорить, если мне в жизни никто никогда доброго слова не сказал? А? Вот только художник ентот — типаж, говорит. Дак то еще тоже неясно — похвалил или обругал?..
— Вась! — с чувством сказала я. — Хочешь, я тебе много-много слов хороших скажу? Я так сразу не могу, но ты чуть-чуть подожди, и я придумаю. У меня фантазия богатая…
— Пошла ты со своей фантазией! — окончательно обозлился Васька и надолго замолчал.
— Я устал, — сказал Жека и потянул меня за рукав. — Пойдем вон там посидим, на скамеечке.
— Пойдем, — согласилась я, сворачивая к Казанскому собору.
Жека, конечно, вполне мог устать, но, скорее всего, он просто хотел вволю насмотреться на фонтан. Мрачный Васька плелся следом за нами.
Я присела на краешек скамейки и огляделась. Почти все скамейки были заняты. На них сидели разноцветные люди и все что-то ели или пили. Мне тоже захотелось есть. Но денег у нас не было. Я отвернулась от жующих людей и посмотрела вбок и назад. Там два мальчика-грузина фотографировались в игрушечном старинном автомобиле. Они толкали друг друга — наверное, спорили, кто сядет за руль. Поодаль стояла высокая женщина в темном платье, наверное их мать, и с улыбкой смотрела на них. Улыбка у нее была грустная и такая мудрая, как будто она видела насквозь все, что было, и все, что будет. Мне вдруг захотелось подбежать к ней, упасть на колени и просить ее помочь мне, то есть Жеке и Ваське. Это было страшно глупое желание, и я заставила себя не смотреть в сторону грузинской семьи.
Жека сидел на бортике бассейна и, раскрыв рот, смотрел на фонтан. Мимоходом обнюхав мои ноги, бесшумно пробежал коричневый сеттер с янтарными глазами. В сеттере было что-то ненастоящее.
— Смотри, он похож на тень отца Гамлета, — сказал кто-то рядом.
Я подняла глаза и увидела, что рядом с нами сидят Боб и девушка с пушистой косой. Они ели мороженое. Боб грыз его белыми зубами, поднимая губы, а девушка осторожно слизывала розовым язычком. Девушке, кажется, совсем не нравился Боб. Когда он сказал про сеттера, она чуть пожала плечами и отвернулась, показывая, что ей вовсе не смешно. Тогда, чтобы поддержать авторитет Боба, я громко рассмеялась. Девушка и Васька взглянули на меня с удивлением, а Боб с благодарностью.
Жека убежал за колоннаду, и мы с Васькой пошли за ним. Оглянувшись, я увидела, что девушка с пушистой косой и Боб тоже поднялись со скамейки. Они не смотрели друг на друга, но почему-то чувствовалось, что они вместе. Словно ниточка какая-то была натянута между ними…
В тени колоннады на ступенях сидело несколько парней. У одного из них в ушах висели просверленные серебряные монеты. У другого на стриженой голове была выбрита дорожка, похожая на пролив в озерных камышах.
— Чего это они? — громко спросил Жека, указывая на парней пальцем.
— А-а! Дурят! — отмахнулся Васька и покрутил пальцем у виска.
— Чего-чего?! — Один из парней приподнялся и выразительно упер руки в колени, а я подивилась Васькиной бездумной храбрости. — Чего это он нарывается?
— Хочешь, ноги на уши навешу? — почти ласково спросил парень с монетой в ухе.
— Велик почет! — нагло усмехнулся Васька. — А ты лучше серьгу подари!
— А на что тебе? — заинтересовался парень.
— А вот им, — Васька указал на нас с Жекой, — мороженого куплю.
— А чё? — сочувственно спросил парень. — Мамаша не субсидировала?
— А я детдомовский, — сказал Васька. — У меня мамаши нет. И у него тоже.
Парень внимательно оглядел Ваську, нахмурился, внезапно снял монету с крючка и на открытой ладони протянул Ваське:
— На, бери!
— А я возьму! — Васька сжал монету в кулаке.
— Только, слышь, ее пожалуй, не возьмут, — неуверенно сказал хозяин серьги. — Порченая она. С дыркой.
— Ну, это мы мигом, — вступил в разговор полубритый парень, выплюнул на ладонь жвачку, отобрал у Васьки монету и быстро заклеил дырку. — Во! Как новая! Иди, пользуйся!
— Пошли! — сказал Васька и зашагал прочь.
— Спасибо! — вежливо сказала я странным парням.
— На здоровье! — захохотали они.
Жека прыгал вокруг Васьки, стараясь разглядеть картинку на монете.
В кафе мы отстояли довольно большую очередь.
— Три по сто с сиропом, — сказал Васька и протянул пять рублей продавщице.
Она швырнула монету на тарелочку и уже почти взялась за круглый черпачок, которым достают мороженое, но что-то то ли в Ваське, то ли в бывшей серьге привлекло ее внимание, и она снова взяла в руки злополучные пять рублей. Ковырнула ногтем залепленную дырку, изумленно взглянула на вылезшую жвачку и вдруг закричала пронзительно и визгливо:
— Ой, да вы ж поглядите, люди добрые! Это чего ж такое деется! Это ж с каких лет они обманывать-то начинают?! Это что ж ты мне, аспид, подсунул?!
— В милицию надо, — нерешительно сказал кто-то в очереди.
На крик из кухни выглянула старушка-посудомойка в клетчатом переднике и кожаных тапках, в каких ходят в школе мальчишки-первоклашки.
— Истинно распустились, — закивала она. — Истинно. И милиция тоже распустилась. Совсем не глядит за порядком-то…
Васька выхватил из рук продавщицы монету и выбежал из кафе. Мы с Жекой вышли за ним, стараясь не привлекать ничьего внимания.
Парни по-прежнему сидели на ступенях и курили. Мне показалось, что они даже не изменили позы.
— На, получи обратно. — Васька сунул серьгу хозяину.
— А чего? Не взяли? — огорчился тот. — Ну вот, я же говорил… Да оставь себе. На память.
— На хрена мне от тебя память? — грубо спросил Васька и повернулся, чтобы уйти.
— Эй, пацан! — позвал один из парней. — Постой! Возьми настоящую пятерку!
— Пошел ты со своей пятеркой! — крикнул Васька.
Я виновато улыбнулась парням, смягчая Васькину грубость.
Я сидела на кухне у окна и ковыряла вилкой в тарелке с винегретом. Рядом с тарелкой лежала раскрытая книга — «Идиот» Достоевского. Я уже прочитала ее и теперь перечитывала понравившиеся места. В общем-то, книга мне понравилась, особенно конец. Сильно написано. Но только я подумала, что если бы все эти герои ну хоть что-нибудь делали, хоть где-нибудь работали, то им, может быть, было бы легче во всем разобраться.
- Предыдущая
- 18/44
- Следующая
