Опасный маскарад - Хейер Джорджетт - Страница 14

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая

– Понял, «кое-какие дела», – кивнул сэр Энтони и удалился.

Прюденс осталась стоять одна посредине комнаты. У нее было странное ощущение, что ее бросили, поскольку сэр Энтони был, очевидно, недоволен.

Белфорт звал ее сыграть в кости. Она направилась к его столу и уголком глаза увидела сэра Энтони, который устроился у окна, где шла игра в фараон. Теперь к нему никак нельзя было подступиться; кроме того, она тут же сделалась добычей лорда Бэрхема, который снизошел до того, чтобы узнать ее, поскольку понял, что она лишилась защитника. Ей пришлось играть с милордом, она проиграла достаточно и знала почему. Наконец она отделалась от Бэрхема и села играть в пикет с преисполненным надежд Джоллиотом, а позже попрощалась с хозяином, сославшись на головную боль. Ее серьезные серые глаза не без печали устремились в сторону игроков в фараон; сэр Энтони поднял глаза.

У него было жесткое выражение лица; он холодно встретил взгляд серых глаз, и Прюденс не увидела улыбки на четко очерченных губах. Она повернулась к дверям и услышала низкий голос:

– Уже уходите, Мерриот? Постойте, я составлю вам компанию.

Через пять минут они вышли на улицу, и сэр Энтони протянул:

– Каков результат встречи с Ренсли, мой честный юноша?

– Плохо, – ровно ответила Прюденс. Ей не понравилась ироническая нотка в голосе спутника.

– Голубок потерял несколько перышек, а?

– Зато голубок не мошенничал в игре, сэр! – несколько язвительно ответила Прюденс.

– Полегче, дитя мое! Вы хотите сказать, что Ренсли мошенничает?

Прюденс бросила взгляд в непроницаемое лицо:

– Вы думаете, он не станет обманывать голубка, сэр?

– Нет, малыш, я думаю, что будет. Она прикусила губу:

– Мне недоставало вас, сэр.

– Потому что я не прогнал людоеда от ребеночка? Жизненный опыт еще никому не повредил, дитя мое.

– Я думаю, вы хотели показать мне, сэр, что мне остается лишь положиться на милость первого встречного, если только я не с вами, – сказала Прюденс прямо.

– А разве это не так? – парировал сэр Энтони.

– Я сумею постоять за себя. Но зачем вы таким образом демонстрируете мне свое могущество?

– Следующий шаг в вашем образовании. Вам следует поблагодарить меня за это.

– Я думаю, вы не вполне честны со мной, сэр Энтони.

– Объясните, мой юный мудрец. В чем же я нечестен?

Она продолжала ровным голосом:

– Вы рассердились на то, что я отказался ехать с вами в Уич-Энд. Я не жалуюсь, что вы оставили меня на растерзание лорду Бэрхему. Я даже предпочел бы, чтобы вы стояли в стороне, ибо я не имею никаких прав на вас и уверен, что могу сам позаботиться о себе. Но когда вы говорите, что вы сделали это в целях моего «образования», вы неискренни.

– Следовательно, вы думаете, что я сделал это от обиды? – Его голос оставался совершенно безмятежным.

– Разве это не так, сэр Энтони? Наступила пауза.

– Мне не кажется, что я страдаю чрезмерной обидчивостью, – сказал Фэншо. – Может быть, мы скажем так: что я оставил вас на съедение этому волку в наказание за вашу неблагодарность?

Вот что значит поддаться мстительному искушению! Решительно, перечить ему было себе дороже. Чувствуешь себя просто каким-то лилипутом.

– Сожалею, что вы сочли меня неблагодарным, сэр. – Она заметила, что голос ее звучит тихо и достаточно виновато, и попыталась взять себя в руки. – Мне кажется, вы не так поняли мой отказ поехать в Уич-Энд. – Не успела она произнести эти слова, как тут же о них пожалела. Бог знает, куда это могло завести.

– Не считаю себя всезнающим, – сказал Фэншо, – но думаю, что городская жизнь кажется вам куда более привлекательной, чем жизнь в Уич-Энде.

Она заметила, что они отклонились от темы. Да, получилась большая путаница. В конце концов, для неизвестного молодого джентльмена быть приглашенным в гости к великому сэру Энтони Фэншо, и в самом деле, большая честь. Ее отговорки звучали неубедительно; короче говоря, она действительно выглядела невежей. Но как исправить свою ошибку?

– У вас сложилось неверное впечатление, сэр.

– Вот как?

– Я прекрасно понимаю, сэр, что ваше приглашение – это честь, которой я не заслуживаю, но меня учили, что отказываться от своих прежних обязательств – большая грубость, нежели отклонить новые, пусть и очень лестные.

– О, у вас это прозвучало замечательно! – восхитился сэр Энтони. – Прошу вас, забудем об этом.

– Если только я не останусь в вашем черном списке, сэр, – сказала Прюденс, чтобы убедиться в его искренности.

Он засмеялся и положил ей руку на плечо:

– Признаюсь, я до странности расположен к вам, молодой человек. Вы прощены.

Смехотворно, что человек может почувствовать такое облегчение. Прюденс решила ничего не рассказывать Робину, опасаясь, что он станет смеяться над ней.

Миледи Лоуестофт подкралась к комнате Прюденс, быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никого нет, и вошла, плотно закрыв за собой дверь. Прюденс сидела перед зеркалом с заячьей лапкой для румян в руке. Она оглянулась, чтобы увидеть, кто это так бесцеремонно ворвался к ней.

– Фи!.. – воскликнула она, снова поворачиваясь к зеркалу.

– Если кто-нибудь видел меня, моей репутации конец!.. – заметила миледи, усаживаясь и усмиряя волны фиолетового шелка. В руке у нее была бархатная полумаска, на плече фиолетовое домино. Она приложила маску к лицу: – Ну как? Разве я не intrigante[16], дорогая?

– Очень! Впрочем, как всегда, в маске или без нее.

– Они все так и говорят, – кивнула миледи. – О ля-ля! Мы сегодня неотразимы, нет?

Прюденс провела рукой по малиновому шелку и улыбнулась.

– Мой лучший наряд, мэм.

– О, ты выглядишь очень хорошо. Нечего и говорить. Но каков гардероб! Значит, bon papa разбогател?

– То густо, то пусто, мадам. Когда я в последний раз видела его, у него, похоже, было достаточно денег. – Прюденс опытной рукой посадила мушку на щеку. – Мы собираемся? Пойду посмотрю, оделся ли Робин. – Она взяла с постели малиновое домино, маску и шляпу и вышла.

Робин поинтересовался, кто это там скребется в его дверь. Прюденс ответила и услышала:

– О, входи, моя дорогая.

Она вошла, мурлыкая под нос песенку, но при виде Робина мотивчик замер у нее на устах, и Прюденс поспешно затворила дверь за собой. Вместо леди, которую она ожидала увидеть, посредине комнаты стоял невысокий, стройный молодой человек в атласных коротких рейтузах и батистовой рубашке. Светлые волосы были густо напудрены и связаны на затылке черной лентой, белую шею закрывало кружевное жабо, ниспадающее пышными складками на грудь. Из Робина получалась хорошенькая девушка, но он был, вне всяких сомнений, очень красивый молодой человек.

– Робин, ты сошел с ума? – спокойно произнесла Прюденс.

В глубине комнаты Джон расправлял фалды элегантного камзола.

– Да уж, вполне можно так сказать, мисс. Совсем сдурел, – проворчал он.

Робин засмеялся.

– Бедный мой Джон! Я тебя скоро в гроб вгоню?

– Себя вы в гроб вгоните, сэр, и сами хорошо это знаете.

Прюденс подошла поближе:

– Какие еще новые затеи?

– Мадам Прю! Приветствую вас! Никаких затей, или же сумасшествий.

– Я в этом не уверена. Когда ты наконец станешь серьезным?

Он приложил маску к глазам:

– Ну как, меня можно узнать?

– Но ведь за ужином все снимут маски! И что тогда?

– О, тогда? Прощай, Робин! – Он послал воображаемый воздушный поцелуй и бросил маску на стул. – Не порть мне удовольствие, сестра моя!

Она пожала плечами:

– Неужели надо подвергать опасности собственную жизнь из-за пары карих глаз?

– Ради романтики можно поиграть с огнем. А разве не этим мы занимаемся всю жизнь? И ты можешь надеть кринолин и эти свои одежки и пококетничать с человеком-горой.

– Боже упаси вас от этого! – Джон в сердцах бросил камзол. – Не вздумайте это делать, мисс Прю!

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая