Цикл: Рохля - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 41

Нет, не кольцевая. Впереди, там, где нога существа не ступала еще, не было ничего. Ну то есть было все то же: пыльная убитая земля, смороженная в комья. Ни травы, ни тем более цветов. Все мертво, страшно и безнадежно.

Существо впереди опять упало со стоном отчаяния и боли. Марджори хотела помочь, но побоялась: очень уж страшным оно ей показалось. «Оно» - потому что было оно таким худым, что на взгляд пол не определялся. Губ на лице не было вовсе, а в щели рта, края которого двигались, потому что существо ртом дышало, то и дело показывались крупные желтые зубы, некрепко сидящие в деснах. Бровей тоже не было, как ресниц на мятых веках. Глаза навыкате, все в красных жилках, непрестанно слезились, а дыхание вырывалось из груди с хрипом. Суставы - особенно коленные и те, что выпирают на запястьях - натягивали сухую серую кожу. Ноги были изранены и босы. Честно говоря, Марджори не могла себе представить, чтобы существо, которое выглядит подобным образом, было живым.

А за ним распускались цветы, и весна поднималась, как на дрожжах. Как это возможно?

- Вы устали, - сказала Мардж. - У меня есть сухари. Разделите их со мной?

Существо кивнуло, будто бы совсем не удивившись ни предложению Мардж, ни самому ее появлению. Они расстелили рядом свои тартаны, оба - на мягкой траве. Марджори Пек развязала платок с дорожным припасом. Это тоже сделка: за угощение платят россказнями. Все, кто как она, росли на улице и владели улицей, знают это Правило Дороги и следуют ему. Улица - она ведь та же дорога, только обстроенная домами. Тонкие прутики ивы пробились вокруг и потянулись вверх, огораживая их бивуак. У Мардж на глазах набухли почки, пробились зеленым конусом, задымились нежной листвой с серебристой подпушью.

- Куда, - спросила Мардж, - вы идете?

Существо пожало костлявыми плечами. Оно было немного занято: во рту у него размокал сухарь.

- Неважно, - прошамкало оно. - Не сочтите за грубость, мисс. Это неважно мне. Все затевалось ради того, что остается сзади, так что финал неважен! «Куда-нибудь» - вполне подходящий адрес.

Марджори оглянулась на зеленую борозду, расцветающую жизнью.

- Это был дар, - сказало существо, - данный нам при рождении. Нас было у матери семь, и можно было выбирать.

Оно посмотрело на мертвую округу, где царил, казалось, вечный ноябрь, а зеленая полоса, уходящая за горизонт, напоминала шрам.

- Прочие выбрали идти по цветущей земле, не оглядываясь. А я…

- Но почему?!

Оно ухмыльнулось во все свои пять зубов и поглядело вниз с холма.

- Возможно из вредности. И с другой стороны: что может быть лучше, чем сказать - это сделал я?

- А те шестеро? Что они?

- Они выбрали идти по цветущим землям, питая себя эманацией жизни. Может быть, они стали бессмертными богами, не знаю. Я стараюсь не думать об этом.

- А вы питали Бесплодные Земли эманацией себя? И… как долго?

- Долго. Во мне много жизни. Было много. К тому же в детстве это вовсе не в тягость. Это так забавно, и восхищаются все: родители, соседи, учителя. Ты прикасаешься к камню, и по нему вьется плющ, лилии и розы отмечают твой след… Отсюда рождается безумная тяга: еще, еще, еще! Каждый твой шаг - это сад.

Оно закашлялось.

- Но Бесплодных Земель так много, - осмелилась Мардж, когда существо утерло ладонями брызги слюны. - И шестеро ваших братьев и сестер где-то там, возможно, продолжают пожирать их. Вас не хватит.

Оно откинулось на локти и мечтательно сощурившись посмотрело вдаль.

- Вы не поняли. У меня нет ни малейшего чувства долга. Я делаю это для себя. Я так хочу. Я прошел здесь. Вот мой след.

- Но как, как младенец может выбирать такие серьезные вещи? - Мардж аж задохнулась от негодования. - И кто дал право родителям выбирать такие вещи?

Эээ. Глупость. Правил нет. «Это» было ребенком, который творил чудеса походя, со счастливой улыбкой, и все вокруг восторгались им. Потом оно стало подростком и жаждало самореализации. Потом… потом, как водится, наверняка был период, когда ему захотелось разделить свой мир с кем-то, кто будет ему так же рад. Но тут его поджидали очевидные сложности. Потому что это - не норма. Потому что оно могло, конечно, вырастить вокруг себя и своей избранницы (условно говоря о ней в женском роде) маленький прекрасный садик посреди самых-пресамых Бесплодных Земель, но сами Бесплодные Земли вокруг были как пустая страница или канва, как ненаписанная книга в голове. Оно не могло остановиться, оно не могло ни отдать себя, ни разделить, и в конце концов в его личном мире остались только Бесплодные Земли, поле непаханое, пахать которое - только собой. И не пахать нельзя, потому что бросишь - и на этом кончишься сам. Выбора нет. Выбора никогда нет. Так говорят те, кто уже сделал выбор.

- Выбор был всегда, - сказало оно. - Ничто не мешало мне встать и сказать: «хватит, не хочу и больше не буду». Да, я опустею, но кто сказал, что я не сумею заполнить пустоту? Я достаточно горд, чтобы ценить то, что я есть, но я достаточно здраво мыслю, чтобы ценить то, что есть другие люди. Их другую полноту. Их способность растить свои сады. Я мог бы, да, и я бы даже не сожалел.

Оно ухмыльнулось, что означало, должно быть, извиняющуюся улыбку и кряхтя встало.

- Мне много о чем думается, пока я хожу.

- Вы много где ходите, - эхом отозвалась Мардж, поднимаясь ничуть не легче. - Далеко ль до Ясеня?

- А зачем тебе Ясень, милая?

- Да так… спросить кой-чего хочу.

- У Ясеня-то? Да он так просто не ответит. Ясень дорого берет. Ясень тебе, милая, сгодится только чтоб повеситься, а ты же не за тем идешь.

Не твое дело, хотела огрызнуться Мардж. Я и сама не знаю, за чем я иду. Ты вот сам - за чем идешь, кроме как за смертью?

А кому она нужна, словесная жестокость? Что на ней вырастет?

- Что тебе до того, даже если бы я и повесилась?

Вот. Так-то оно больше похоже на разговор.

- Ты спозади меня пришла. Ты в моем следу возникла. У меня к тебе должно быть… чувство. Ясень тебе не подмога - он пуп земли, и только. И знание его для тебя пустое, про шестеренки в небе и причинно-следственную связь. Благословение - вот за чем ты идешь. Яблоню ищи. Только Яблоня знает, что для живого хорошо, а что плохо.

- А она мне скажет?

А если вдруг она скажет, а я не поверю? Это ведь общая судьба для прописных истин.

- Эй! - заорала она вослед, когда это уже спустилось с холма в намерении продолжить путь. - Кто ты? Как звать тебя?

Оно обернулось.

- Метафора.

Над древом познания добра и зла неслись злые обрывки черных туч. Никогда еще Марджори Пек не была так одинока. Если прежде болели у нее только спина и ноги, то сейчас неизбывно и как будто беспричинно ныла душа. Плакала, как скрипка, которой холодно, а сама Мардж холода почти не чуяла.

Зряшное место, а к другому уже не дойти. Вот дерево, что ростом почти до небес, и все оно мертвое. Узловатые голые ветви, кора в трещинах и буграх. Ствол - не то, что обхватить, обойти лень. Корни выперло из земли, а между ними вороха старых листьев, слежавшихся настолько, что и ветер их не берет. И только одно яблоко висит-болтается на ветке, все никак не сорвется, как жизнь на волоске.

Как жизнь… Ну вот, пришла, а дальше что? Обреченно вздохнув, Марджори расстелила тартан так, чтобы под ним пришлась подушка из прелой листвы, а могучий ствол защищал бы от ветра. Все в Мардж стыло и ныло, и не то, чтобы физическая причина была тому виной.

Зачем я здесь? Чтобы просто прилечь, подтянув колени повыше и обхватить себя руками за плечи - так стоило ль из волшебного дома уходить? Что такого знает Яблоня? Что такое Яблоня вообще?

Символ. Древо познания добра и зла, оно же генеалогическое. А что символизирует мертвая яблоня? Конец всему?

Идешь, идешь… пока не упадешь. Сейчас даже это ее не волновало. Ей хотелось просто полежать: казалось, что от палых листьев пахнет теплом. Заснуть, не замечая, как покрываются инеем пряди волос… Я не устала, мне не больно, я просто…