Русская Америка: Открыть и продать! - Кремлев Сергей - Страница 90

Вот примерно здесь (чуть выше к северу) Кусков и выбрал место для Росса.

ТО, ЧТО испанцы фактически признавали права России на этот небольшой анклав, доказывается уже тем, что они никаких официальных дипломатических демаршей в адрес новых соседей не предпринимали, а просто «подперли» в 1817 году свои владения «снизу», заложив южнее русского поселения — между Форт-Россом и Сан-Франциско — свои миссии Сан-Рафаэль и Игнацио.

А далее события развивались так…

Как мы помним, в 1821 году Мексика провозгласила независимость от Испании. И вот Мексика-то вдруг потребовала ликвидации русской колонии. Но, конечно же, не по собственной инициативе. Проблема была не в претензиях мексиканцев, а в том, что дело шло к аннексии Верхней Калифорнии Соединенными Штатами.

Штаты тогда изображали «сближение» с нами (позднее, уже при Николае, им в этом активно подыгрывал проамериканский российский посланник в США Бодиско), и поэтому действовать им приходилось окольными путями, в которых янки и их наднациональные патроны были мастерами ничуть не меньшими, чем в наглом (если позволяют) прямом напоре…

Ведь одно дело — ликвидировать Форт-Росс руками мексиканцев, а потом ликвидировать юрисдикцию Мексики над этой территорией. И совсем другое дело — вначале ликвидировать юрисдикцию Мексики, включить Калифорнию в состав США, а затем уже самим потребовать от России ликвидации Форт-Росса.

Смотришь — так можно было разозлить даже лояльного к янки Александра, а впереди были петербургские переговоры о затеваемых конвенциях.

Затевать с нами ссору Штатам было ни к чему, и они запустили вперед «горячих» мексиканских кабальеро… Вообще-то, уважаемый мой читатель, сказанное выше — чисто моя личная трактовка событий. «Записные» историки от нее могут и поморщиться — документов-то нет!

Но чего уж там! Что мы — методов янки не знаем, что ли!

Шли годы… Серьезного подкрепления не получал ни Форт-Pocc, ни Русская Америка. Окружаемый американцами, Форт-Росс можно было бы и удержать, но для этого нужна была сила не одной, то ли государственной, то ли частной, компании, а воля всей державы. Ведь даже в 1848 году, когда Верхняя Калифорния по договору Гуаделупе — Идальго отошла к США, Сан-Франциско был небольшим портом с населением в 2000 человек.

Фердинанд Врангель в бытность свою правителем Русской Америки вел, скажем, неофициальные переговоры о сохранении колонии в обмен на признание мексиканской независимости, но — без успеха.

Нужны были решительные действия — и экономические, и политические. Однако Николай — в чем другом гордый, на это не пошел. На него устойчиво влиял Нессельроде. И в декабре 1841 года Форт-Росс был продан американцу швейцарского происхождения Джону Суттеру (встречается и — Саттер, Иоганн Зутер) за сорок тысяч долларов (до этого он уже основал рядом с нашим поселением свое). Итак, великую державу в роли владельца этих мест сменил авантюрист-скваттер.

Однако от скваттера Мексика никаких ликвидации не требовала. Да и Россия не смогла (!) стребовать с него даже те несчастные сорок тысяч, которые ей причитались.

Более того! Через семь лет после сдачи нами Форт-Росса работник Супера — плотник Джон Маршалл случайно открыл в долине реки Сакраменто золото… Вскоре в этих местах началась калифорнийская «золотая лихорадка»…

Но русские золото в своих бывших владениях не мыли…

Не принесло счастья это золото, кстати, и самому Суттеру. Стефан Цвейг посвятил этому темному (он его подавал, правда, как романтического чудака) авантюристу новеллу в цикле «Звездные часы человечества», но умер Суттер в нищете и безвестности.

Мне его, впрочем, не жалко…

НАСТУПИЛ 1848 год — год европейской революции… Русские националисты утверждают, что ее подлинными творцами были не борцы за свободу народов, а радетели за свободу прибылей… Думаю, что к этой революции были на самом деле причастны и те и другие…

С одной стороны, монархический принцип себя действительно изживал, но с другой стороны, европейские потрясения были выгодны и темной элите мира… Недаром Джавахарлал Неру в своем «Взгляде на всемирную историю» верно заметил: «Пока Европа переживала революцию и репрессии, Соединенные Штаты расширяли свои территории на Западе. Репрессии в Европе способствовали эмиграции, рассказы об огромных просторах и высоких заработках (ныне это называется «политические технологии». — С.К.) привлекали в Америку множество иммигрантов из европейских стран. По мере заселения запада страны там образовывались новые штаты, которые присоединялись к Союзу».

А в Европе все еще существовал другой союз — Священный… И эта мина, заложенная Меттернихом в 1833 году, сработала — Николай двинулся подавлять революцию…

А зачем?

Чтобы растратить за пару лет сумму, равную всему неприкосновенному запасу империи? Чтобы дать нажиться на новом займе лондонскому Берингу-банкиру и не дать России возможности воспользоваться результатами усилий русского Беринга-мореплавателя?

Работая над этой книгой, я случайно (хотя — как сказать!) наткнулся на оценку тех событий митрополитом Платоном Киевским через двадцать лет после русского похода 1849 года: «Да не вступись Николай Павлович за Австрийскую монархию — и это многосоставное и разнородное государство распалось бы, для нас открылся бы путь к Царьграду, и нет сомнения, что не было бы Крымской войны. Австрия удивила мир своей неблагодарностью…»

Оценка эта верноподданным митрополитом очень существенна. Насчет того, что мир удивился неблагодарности австрияков, Платон, конечно, переборщил… Все мировые державы (кроме России) и «державы» помельче рассматривали неблагодарность как естественный элемент своей внешней политики и если чем и были удивлены, так это «рыцарственной» глупостью русского царя, который, вместо того чтобы воспользоваться ситуацией для собственного усиления в пределах естественных границ, таскал каштаны из огня для других…

Не к месту были и мечты Платона о «вратах Царь-града».

А вот замечание насчет Крымской войны в устах отнюдь не противника Николая дорогого стоит! Дорогого потому, что оно абсолютно верно!

Уважаемый читатель! Автор этой книги написал уже три книги об отношениях России и Германии, о том, как две естественно дружественные державы по одной и той же технологии стравили вначале в Первой, а затем — и во Второй мировой войне. Возможно, читатель с ними и знаком…

При этом я вначале разобрался в технологии стравливания СССР и Третьего рейха, а уж потом был поражен тем, как она схожа с технологией организации войны между Российской и Германской империями…

Но, познакомившись поближе с предысторией Крымской войны, я был еще более поражен! Поражен, ибо технология ее подготовки очень напомнила мне две предыдущих!

Вначале вдруг начали раздувать вопрос о храме Святого Гроба Господня в Палестине, чем царя, что называется, «завели». И после личного письма Николая султану в начале 1852 года был издан фирман о возвращении преимущественных прав русской церкви.

Но еще до этого кюре Боре выступил в Париже с брошюрой, обвиняющей православное духовенство в захвате святынь, ранее контролировавшихся французами. Тут и свежеиспеченный император Франции Луи Наполеон поднял крик об ущемлении в Турции прав католиков — мол, Франция тоже христианская держава и желает приобщиться к утраченным ей полвека назад «святым местам»… То, что католиков — турецких подданных почти что и нет, как-то из виду упускалось…

Так на пустом вроде бы месте разрастался конфликт Франции и России при активизации антирусских сил в Турции.

Лондон уверял русского посла Бруннова в поддержке России, а Бруннов уверял в том же Николая (так же Лондон будет потом подстрекать и Вильгельма II, и Гитлера)… Англичане ловко создавали у русских впечатление полной изоляции Франции.

Сам из курляндских дворян, рождения 1797 года, выпускник Лейпцгского университета, Бруннов с 1832 года становится близким и доверенным лицом Нессельроде. Послом в Лондоне он был с 1840 по 1854-й и с 1858 по 1874 (!) год, «нейтрализовал» в 1840–1841 годах черноморские проливы и уверял Петербург, что «если Англия не с нами, то она все-таки больше не принадлежит Франции»…