Казачьи сказки (Сборник) - Белянин Андрей Олегович - Страница 20

«Как же я люблю этого кота, — в то же время беспорядочно проносилось у меня в голове. — Просто обожаю. Возьму его с собой. Куплю ещё одного кота. Десять котов… у меня будет множество котов. Люблю котов…»

Котик притаился в зарослях травы и следил своими зелёными глазищами за тем, что я делал.

Мой организм быстро переваривал мясо, которым я загрузила свой желудок. Я отяжелела от сытости, но чувствовала себя всё лучше и лучше. И последовала кошачьей стежкой, ощущая, как с каждой минутой сил у меня прибывает. Где-то впереди поблескивали эманации человеческих мыслей — там находились те, кого я намерена была истребить. И Эрил, по счастью, всё ещё живой, но обездвиженный — в самом сердце вражеского стада. Прежде всего надо было позаботиться, чтоб он не пострадал в результате несчастного случая.

Котёнок с легкостью позволил управлять собой. Это оказалось даже легче, чем я ожидала.

Я прибыла на место уже после того, как Эрил освободил себе руки. И понадеялась, что теперь он сам справится. А мне нужны были мои прежние зубы, мощные челюсти и когти. Я притаилась в густом подлеске и принялась за работу.

Уступая моей воле, связи между клетками лопались. Тело, высвобожденное из прежней формы, принимало форму праокеана, из которого мы все вышли. Я впитывалась в землю, поглощала её всей своей массой, захватывала и принуждала стать мной. Разве животные, растения, вода и камень не родственны друг другу? Я сама придавала себе желаемую форму, взаимно приспосабливая и размещая миллионы миллионов элементов так, чтобы каждый занял свое место. Тело моё я брала у земли, влагу крови из воздуха, а когда наконец открыла глаза… всё вокруг уменьшилось.

Я был не так глуп, чтобы сразу вскакивать. И украдкой растирал себе запястья, чтобы вернуть чувствительность. Напрягал мышцы. Собственно говоря, у меня ничего не болело, кроме ушибленной головы и рёбер — там, где пришёлся сапог Каракули. Какой толк срываться и наудалую удирать в лес, меня наверняка тут же снова поймали бы и избили. Очень хотелось добраться до Каштана. Я оглядывался по сторонам и ждал удобного момента. Эта чёртова жара лишала сил даже тех, кто был в тени. Вместе с Каракулей и его братишкой на поляне собралось человек десять. Больше половины уже спали, а остальные вскоре последуют их примеру.

Башка у меня болела, и порой мир виделся слегка размытым. Но только когда увидел вылезающего на полянку дракона, я сообразил, что всё-таки тяжко болен. Любопытно, какие странные вещи происходят в покалеченной голове. Я присматривался к дракону, он выглядел как-то очень знакомо. Видно, в последнее время мне слишком много пришлось иметь дело с драконами, вот они мне и мерещатся повсюду.

Драконище распустил крылья, сгорбился и глухо заворчал, обнажая клыки. На этот рык отозвался какой-то страшный звук — как будто поблизости медленно резали осла. Я невольно вскочил с земли. Два прислужника стояли неподалеку. Глаза у них вылезли из орбит, рты раскрыты, как двери амбара. Один из них и визжал, точно его резали. Другой перевёл дыхание и завопил:

— ДРАКОООООООООН!!!

Я похолодел… Дракон… вот те на… блин… ЗНАЧИТ, ОНИ ТОЖЕ ЕГО ВИДЯТ?!!

Дальше всё стало происходить очень быстро. Дракон перескочил у меня над головой. Мне каким-то непостижимым образом удалось одним махом высвободить ноги. Чудовище ринулось на людей, сея повсюду опустошение. Я побежал к Каштану, который вместе с другими лошадьми с ума сходил от испуга. Кто-то налетел на меня. Ни о чём не думая, я раскроил ему горло острым куском кости, который всё ещё сжимал в руке. Мой противник уронил меч и схватился за шею. Я для верности пнул его, и он свалился на землю. С его мечом в руке я сразу почувствовал себя увереннее. На поляне же началась настоящая бойня. На моих глазах дракон отгрыз голову Каракуле, аж кровь хлестнула широкой струей на его кошмарный плащ. Фиолетовый братишка пробовал удрать — на свое несчастье, он пробегал вблизи меня. Я ударил его мечом по затылку, и он рухнул, как цветок под косой. Дракон передвигался так быстро, что за ним невозможно было уследить. Кажется, никому не удалось улизнуть. Всё закончилось буквально в мгновение ока.

Дракон обратил ко мне окровавленную морду. Я покрепче стиснул рукоять меча. И начал медленно, шаг за шагом, отступать, хотя так по правде шансов у меня не было никаких. Дракон посмотрел на меня, облизал себе нос, а потом сказал:

— Ну-ну… не дури.

Собственно, произнесено было «ну-ну… турий», потому как с такой пастью трудновато говорить по-человечески. Потом я подумал, что этот дракон и в самом деле очень похож на пса… а ещё потом, что я, собственно, вовсе и не боюсь… а уж потом земля вдруг подскочила и ударила меня прямо в зубы, так что в глазах потемнело.

У меня был самый глупый сон в жизни. Мне снилось, что я — тесто. Такое обычное тесто, чтоб печь хлеб, а матушка месит меня в квашне. Разумеется, у теста нет рта, и я не мог протестовать против такого обращения. Я убежал, вытек на пол, а хозяйка меня — хвать и снова тормошит!.. Я пришёл в себя настолько, что дурной сон улетучился, но тормошить меня не перестали. Я поднял веки и увидел над собой огромный влажный нос. А потом что-то большое, теплое и мокрое проехалось по моему лицу. Бррррррррр… Отвратительно!

Вместо носа показался огромный красный глаз. Я понял, что меня рассматривает дракон.

— Только глупостей не делай, — услышал я. — Мы уже столько времени вместе, что не стоит тебе удирать только потому, что я на сей раз выгляжу несколько иначе.

Голова у меня всё ещё болела, но уже меньше. Слегка тошнило. Я заметил, что на драконьей лапе прикорнул кот — живой, невредимый и даже с виду вполне довольный. Я долго переваривал всё это, наконец спросил (причём прозвучали мои слова весьма жалко):

— Оура?!

— Да, да… наконец-то до тебя дошло, что я не русалка, — довольно кисло отозвалась она.

Ну да, русалкой она не была, но разве человек не может ошибиться? Откуда мне разбираться в русалках? Или в драконах?! Дракону полагается нападать на пастухов, красть овец и собирать драгоценности. И никто никогда не говорил мне, что дракон может быть болтливой бабой, которая подсчитывает, сколько ног у жуков, да к тому же может перепить дружину дровосеков. Таким премудростям я не учен!

Расскажи мне кто нечто подобное — в жизни бы не поверил… Только подумать: сижу себе посреди леса и болтаю с драконом! То есть с драконшей. Я и сам не верил, даже пришлось потрогать её, чтоб убедиться. Нос у неё был такой же бархатный, как конская морда, а мех густой и мягкий, точно волчья шкура зимой.

— И что теперь? — неуверенно спросил я.

Как-то странно я себя чувствовал. Столько времени вместе! С драконом! С кровожадным чудовищем! Я ведь с ней и ел, и спал рядом, и болтал часами. И смеялись мы порой, как безумные, над какими-нибудь пустяками. А это, оказывается, и есть страшный, жестокий дракон? Может, она и была страшна, особенно когда приходила в бешенство, но уж наверняка не жестока.

— Теперь, наверное, я вернусь домой, — ответила она, оглядываясь по сторонам.

Я тоже осмотрелся. Вокруг валялось множество трупов, а над ними уже начинали кружить мухи. Разумеется, лучше тут не задерживаться. Прежде всего я обшарил труп Каракули и стянул у него оба перстня с пальцев. Потом перетряхнул тюки в поисках своей собственности. Случайно обнаружилось несколько долговых обязательств, которые свидетельствовали, что Равелн не только меня обдурил. С истинным удовольствием я сжёг все векселя до одного. Там было ещё несколько мешочков с золотом, и я присвоил их без малейших угрызений совести. Полагалась же мне компенсация за разбитую башку, за медленную варку на солнышке в собственном поту и за грабеж. А кроме того, надо было быть полным идиотом, чтобы оставить золото. Только вот не вызывало оно во мне особо сильных чувств. Ещё недавно я бы с ума сходил от радости, что мне такое состояние досталось, а вот теперь только заглянул в кошели и кинул их в свою сумку. И подумал, что золото очень кстати, потому как крыши у нас протекают вовсю и надо бы их починить перед осенними ливнями.