Адепт - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 16

• Предыдущая
• 16/70
• Следующая

— Мое выступление задумано как опыт творческого воображения, — предупредил Адам своих слушателей и улыбнулся, завоевав этим всеобщее внимание. — Я предлагаю вам на следующие пятьдесят минут отказаться от всей наработанной эмпирической методологии, чтобы исследовать интуицию в качестве непосредственного инструмента археологических изысканий.

— Интуиция, — повторил он, окинув помещение взглядом, — это такая штука, которой, по мнению многих, больше у женщин, чем у мужчин. — Это замечание вызвало смех аудитории. — Люди, занятые в так называемых фундаментальных науках, предпочитают не доверять ей, ибо ее невозможно “доказать” научной логикой. Люди, занятые в прикладных науках — к которым относится и психиатрия, — знают, что интуиция может стать очень и очень ценным инструментом, особенно если интуитивные выводы подтверждаются результатами. Во всяком случае, связь логики с интуицией не столь пряма и очевидна, как хотелось бы верить представителям фундаментальных наук.

Адам сделал паузу и перевернул страницу. Перегрин устроился в кресле поудобнее и приготовился внимательно слушать. Доклад обещал быть именно таким интересным, как он ожидал.

— Собственно, интуицию используют многие представители фундаментальных наук, — продолжил Адам, — хотя большинство весьма неохотно признается в этом. В конце концов, это лежит вне “логики”. Тем не менее не секрет, что многие исследователи более других способны рождать верные гипотезы на основе хрупких или сомнительных физических доказательств. Рассматривая проблему в исторической перспективе, мне хотелось бы предположить, что интуиция и в самом деле способна играть очень большую роль в реконструкции истории на основе артефактов…

Затем последовал ряд исторических анекдотов из жизни великих археологов. Перегрин слушал, и постепенно ему становилось ясно, что описываемые Адамом свойства на самом деле были разновидностью экстрасенсорного восприятия. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, заметили ли другие слушатели смену темы доклада. Однако прежде, чем он пришел к какому-то выводу, доклад принял еще более радикальный характер.

— Если мы допустим, что интуиция действительно играет жизненно важную роль в археологических исследованиях, — невозмутимо продолжал Адам, — мы окажемся перед необходимостью несколько изменить наше определение реальности. С этой целью я предлагаю временно отказаться от понятий Ньютоновской физики и расширить концепцию природы, включив в нее то изменчивое поле, в котором действует интуиция.

Аудитория оживилась. Не глядя в записи, Адам, заговорщически подавшись вперед с кафедры, продолжил:

— Вся физическая реальность традиционно определяется тремя измерениями: высотой, шириной и глубиной. Однако подобная оценка не в состоянии учесть того, что объекты — и люди в том числе — существуют в таком измерении, как время. Временной фактор представляет собой нечто, что я за неимением более удачного термина назову “резонансом”.

Перегрин жадно подался вперед. Ему вдруг показалось, что он вот-вот услышит что-то, жизненно важное для него лично.

— Проведем аналогию, — спокойно продолжал тем временем Адам. — Резонанс можно интерпретировать как некую разновидность экзистенциального эха, неуловимую тень того, какими бывают вещи. Как психолог-теоретик я должен признать, что способность воспринимать резонанс — редкая функция человеческой психики. В древние времена эта способность была профессиональным отличием жрецов, заклинателей и мистиков. В нынешние времена она жизненно важна для тех, чья профессиональная деятельность может зависеть от этого: археологов, психиатров, художников…

Художников? Перегрина потрясла неожиданно нахлынувшая волна догадок. Уж не за этим ли Адам пригласил его с собой? Он все еще пытался разобраться в своих изрядно запутанных мыслях, когда послышались аплодисменты. Художник поднял взгляд и увидел, что Адам спускается с кафедры к поджидавшей его с вопросами толпе.

Прошло не меньше получаса, прежде чем Адам смог к нему присоединиться. К этому времени Перегрин достаточно совладал со своими мыслями и чувствами, чтобы следовать за Адамом, который принимал поздравления и раскланивался. Когда они добрались до стоянки, уже вечерело. Пока они не выехали на ведущее в сторону Стратмурна шоссе, Перегрин сдерживался и только там задал вопрос, мучивший его больше часа:

— Этот резонанс, о котором вы говорите, — не значит ли это, что предметы способны порой генерировать образы из своего прошлого?

Губы Адама изогнулись в хитрой улыбке.

— Вы ведь внимательно слушали, не так ли? Да, суть именно в этом. Кстати, эти принципы действуют и в отношении людей. Эти резонансы иногда описываются в кругу психологов как “ауры”. И они могут резонировать как назад, так и вперед по времени.

— Ох, — только и сказал Перегрин. С минуту он молча смотрел на бегущую им навстречу полосу шоссе. — А проблема, с которой столкнулся я, — решился он наконец, — ну, способность видеть то, чего не видят другие, — может быть каким-то образом связана с этим резонансом?

— Пока это только теория, — сказал Адам. — Я не могу с уверенностью вам ответить. Я предлагаю вам самому найти ответ — во сне.

Больше он об этом не говорил. Перегрин предпринял еще несколько попыток выудить из него хоть какие-то детали, но в конце концов сдался и перевел разговор на другие темы, не менее захватывающие, но не имеющие непосредственного отношения к самому Перегрину. Позже, в Стратмурне, он так и отправился спать, нисколько не просвященный. Он не надеялся заснуть быстро, не говоря уже о том, чтобы видеть сны.

Но в постели, под расписанным звездами потолком, он постепенно отключился от всего и даже не заметил, что засыпает, пока не погрузился в Сон.

Сон начался с того, что он задремал и проснулся. Он все еще лежал в Синей комнате Стратмурн-Хауса, но дверь была приоткрыта, и из нее лился какой-то неземной свет. Перегрин встал с кровати и подошел к двери. Заглянув в проем, он понял, что стоит на пороге иной реальности.

Ему полагалось видеть перед собой другую такую же дверь, которая выходила в коридор, оклеенный обоями по эскизам Уильяма Морриса — узоры из ивовой лозы. Вместо этого перед ним находилось квадратное помещение, совершенно пустое, со стенами, вся поверхность которых отсвечивала серебром зеркал. Стена справа прерывалась высоким арочным проемом, сквозь который виднелась анфилада других помещений. Свет, заливавший помещения, казалось, струился с той стороны, из какой-то удаленной точки.

Перегрина вдруг охватило острое желание найти источник света. Спящая часть его “я” вышла на середину квадратной комнаты, и с трех сторон на него прыгнули его отражения. Перегрин застыл: отражения были похожи на него не полностью.

Его спящее “я” было в современной одежде — в которую он был одет, отправившись к Адаму Синклеру за помощью. Но на том, кто смотрел на него из зеркала, не было ничего, кроме сандалий и полосатой шерстяной хламиды, наброшенной на левое плечо, как бывает на рисунках на древнегреческих амфорах. Впрочем, за исключением одежды и прически отражение во всем было схоже с Перегрином — и во внешности, и в манерах. Сквозь сон он понял: то, что он видит, возможно, и есть подлинная, хоть и глубоко спрятанная часть его самого.

Перегрин поспешно прошел через арку в соседнюю комнату. Она также была покрыта зеркалами, но здесь его отражение щеголяло в короткой тунике и кожаных доспехах римского центуриона. В следующей комнате его приветствовало длинноволосое отражение в богатых византийских одеждах из шелка. Одно отражение сменялось другим, не менее подробным, словно манекен в музее одежды. Только лицо всякий раз оставалось одним и тем же — его собственным.

Эта странная галерея зеркал в конце концов привела его к высокой двери. Украшенная резьбой, словно дверь храма, она плавно отворилась, стоило Перегрину нерешительно потянуть за ручку. Почему-то он не испытывал никакого страха, поэтому переступил порог и, оглядевшись, остановился.

• Предыдущая
• 16/70
• Следующая