На самолете в Восточной Арктике - Обручев Сергей Владимирович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/43
• Следующая

Ниже Белой Анадырь идет целой сетью проток, отмели, острова с кустами. Мы зорко следим за рекой—нам нужно найти "Интеграл", ползущий вверх с горючим, и сообщить ему, чтобы он разгрузил бензин в Усть-Бельском: здесь наиболее выгодная для нас база.

Но только ниже Утесиков на широкой полосе реки показываются 5 маленьких жучков, ползущие гуськом катер и кунгасы. Надо сесть.

Круг над катером—посадка поперек реки, навстречу ветра, и мы подходим к каравану. Жаль останавливать моторы, потом их долго надо заводить—и борт-механик выбегает на конец крыла, которое проходит мимо катера, и кричит. Несмотря на шум четырех моторов—наших и на катере—его понимают, и мы сейчас же идем на взлет. Все население кунгасов, соскучившееся за долгое плавание, выползает из своих палаток и выстраивается на борту. Через минуту самолет уже в воздухе; вся операция заняла только 4 минуты.

В Чекаеве видна палатка, маленькая черная фигурка и бочки на траве: Яцыно вчера прибыл со своим хозяйством. Он выскакивает на берег в длинных резиновых сапогах, давно не бритый, завязанный платком—его начали есть комары.

Чекаево с земли совсем другое, — кусты оказывается очень большие, выше человека, высокая мокрая трава, сыро и неуютно. Домов нет, одна землянка—сруб, обложенный "тундрой" и такой же амбарчик для товаров. Никого нет, — приказчик уехал на лето, навесив замок на амбар. Но посетители здесь гораздо суровее, чем в Крепости—сегодня Яцыно, едва отойдя от домов, встретил в кустах медведя и имея с собой только утиные заряды, должен был поспешно скрыться. Непуганные утки прилетают прямо к самолету, где-то по соседству кричат гуси, и охотники (среди трех человек всегда два охотника—хотя бы на словах) не могут спокойно спать.

На следующий день у нас назначен полет на юг, — но ближайшие южные горы закрыты тучами, и над нами идут грядами кучевые облака. Можно лететь на север—там гряды разрежаются, и остаются мягкие комочки, сияющие на солнце.

Выждав, пока разойдутся облака на севере, мы пускаемся в путь. Заданная высота—1000 м, но на ней мы задеваем за облака, влажная муть обволакивает все кругом, машину болтает, — и приходится спуститься до 850 м.

 Мы пойдем вдоль западного склона Пекульнея. Это уз-кий и длинный хребет, протянувшийся от главного Анадырского хребта в долину Анадыря. По обе его стороны широкие долины Белой и Танюрера, притоков Анадыря, и он зубчатой, страшной пилой пересекает страну.

Мы проходим южные низкие отроги хребта и достигаем его главной, дикой части. Здесь можно набрать высоту до 1300 м, — облаков нет. Направо развертывается грозная и холодящая душу панорама: один за другим проходят острые пики, между ними узкие ущелья, и вних — темно-синие, бериллово-зеленые озера, узкие и длинные ледниковые озера. Здесь недавно были ледники, и спускались в обе стороны на равнины. От них остались холмы морен и эти изумительные озера. А вот среди пятен снега и настоящий, живой ледник. Он прилепился на склоне пика, в крутом каре, и сползает к озерку, лежащему в кольце скал.

Пила хребта разрезается долинами все больше, и энергичные притоки Танюрера начинают проникать через водораздел и похищать верховья притоков Белой. Уже главная цепь разделена большими долинами — почти весь этот склон цепи попадает в бассейн Танюрера, и водораздел перемещается в область предгорий, которые, повышаясь, к северу превращаются в новую главную цепь.

Под нами уже эта новая цепь, краснеющая голыми гребнями бесчисленных вершин, и в ней Баранье озеро, которое посещено в 1932 г. сотрудником Арктического института Скляром. Озеро в 15 км длиной—узкая ультрамариновая полоска, изгибающаяся среди утесов. Стена утесов сопровождает ее с обеих сторон—это щель, прорезающая цепь гор.

Еще немного на север, по большому притоку Белой, — реке Осиповке. Она уходит гораздо севернее, чем предполагалось, здесь Пекульней распадается на части, исчезает — никакого горного узла, как полагается, опять нет; Анадырский хребет мрачным и непрерывным массивом громоздится на севере.

Но мы не можем итти дальше, и хотя Осиповка еще не вывершена, надо поворачивать: роковой час, как для Золушки, пробил. Еще немного к западу, и потом скорее на юг.

Справа подходит река; это, судя по очертанию изгибов Энмувеем, правая вершина Белой. Но немного погодя, справа подходит еще одна река, также большая и почти с такой же формой двух больших изгибов. Что это такое? На карте Полевого есть только Энмувеем. Придется в следующий полет изучить верховья этих двух рек и заново составить карту истоков Белой.

На юг—через обширную равнину Белой. Тянутся изгибы реки, редкие тополевые рощи на островах, и болотистая равнина, поднимающаяся к Пекульнею. Как скучно ехать здесь по земле на собаках зимой, преодолевая эти однообразные просторы.

На Анадыре видим снова катер "Интеграл" — он прошел со вчерашнего дня километров 70, и тащит сейчас одну баржу через перекаты Утесиков, Кажется, что он почти стоит на месте. Наверно пассажиры остро завидуют нам, пролетающим каждый день над ними, и так легко и быстро перемещающимися куда угодно. А они на недели прикованы к этой скучной реке, окаймленной кустами, и к грязному кунгасу.

14 августа снова полу-хороший день: на юге тучи, на севере ясно. Но чтобы изучить истоки Белой и зайти на ту сторону хребта надо пополнить запасы горючего в Усть-Бельском. А катер, конечно, не дополз еще до селения. Поэтому мы снова ищем катер на реке, и найдя его всего в 40 км выше места вчерашней встречи, как хищная птица бросаемся на него и останавливаем караван. Караван ничего не имеет против: развлечение, рассекающее скучное и медленное течение дней.

И пока заправляется бензин (всего полбочки—больше не успеем сжечь) команда катера осматривает и ощупывает самолет. Старшине катера ("Старшинка", как здесь говорят) я показываю штурвал и демонстрирую, как поворачиваются элероны и рули. Недавно в Анадыре он видел во сне, как унесло штормом самолет, он на катере спасал машину, пришлось сесть самому за штурвал—и самолет не хотел его слушаться.

Через полчаса мы покидаем катер, и он снова двигается вверх по реке, опять раздаются крики: "пять, пять с половиной, шесть" — это меряют глубину перекатов наметкой.

А мы в это время уже миновали Усть-Бельское и идем прямо к истокам Белой — к реке Энмувеем. Нам надо отыскать там таинственное озеро, носящее тривиальное название Ивашка или Иванка (есть еще менее известное чукотское имя Эльгытьхын).

Этого озера никто из исследователей не видал, но все о нем пишут. Чукчи рассказывают, что от одного конца его до другого день пути, т. е. 30–40 км, и что в нем лед тает только по краям и все лето озеро покрыто сплошным покровом льда.

Быстро мелькнули мелкие речки, текущие в Белую, — Мухоморная, Серная — и мы пересекаем уже Энмувеем, красивым ущельем которой восторгался Полевой. Сверху ущелье это имеет довольно жалкий вид: извилистый узкий каньон, глубиной всего 50 —100 м. Кругом же плоскогорье, залитое черными базальтами и свежей красно-белой кислой лавой — липаритами. В этих лавовых потоках, уже давно стертых временем—ветрами, дождями и ручьями—и проложил Энмувеем свое новое ущелье-канаву.

Здесь Где-то должно быть озеро Ивашка, но не оно сейчас интересует меня: с северо-востока надвигаются дождевые тучи, и торопятся перерезать наш путь. Мы не успеем до них исполнить намеченный маршрут, и приходится все изменять, огибать дождевые области, и стараться захватить насколько можно дальше на север.

• Предыдущая
• 37/43
• Следующая