Снова три мушкетера - Харин Николай - Страница 30

• Предыдущая
• 30/103
• Следующая

— Э, друг мой! Вы все усложняете, в то время как я стараюсь все упростить — поэтому у меня хороший аппетит, а у вас — нет.

— Это у меня-то плохой аппетит?! — вскричал д'Артаньян. — После ларошельского воздержания?! Идемте-ка к «Нечестивцу», и я объем вас, Портос, клянусь моим пустым желудком!

— В самом деле — устроим пир, господа, — сказал Арамис. — Надо же отметить наше воссоединение.

— Что касается меня, то я только об этом и думаю с тех пор, как увидел д'Артаньяна! — энергично заявил Портос.

— Ну что ж, пир так пир, — подвел итог Атос со своей обычной, чуть печальной полуулыбкой.

Четверо друзей отправились в свое излюбленное место — харчевню «Нечестивец».

— Я не смогу спокойно обедать среди этих несчастных гугенотов, сказал Портос.

— Полно, Портос, хотя «Нечестивец» — кальвинистский трактир и его хозяин тоже гугенот, — смеясь сказал Арамис, — но пусть вас утешит мысль о том, что теперь они снова будут жить нормально. И во многом благодаря нашему другу.

— Кстати, Арамис, — перебил его д'Артаньян, скромность которого приняла гипертрофированные размеры под влиянием голодания, — не могли бы вы просветить нас относительно того, из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Ведь вы пишете диссертацию на богословскую тему и, наверное, хорошо осведомлены в тонкостях религиозных течений.

— Любезный д'Артаньян. Если говорить о том, откуда пошло начала ересям, то пришлось бы вспоминать Лютера и Кальвина, и этот длинный разговор наскучил бы всем, как наскучила вам моя латынь в Кревкере в один прекрасный день, когда вы привезли мне, упавшему духом, одно письмо. Мое настроение сейчас больше соответствует тому, которое возникло тогда у меня после получения этого письма, — мне, право же, не хочется углубляться в богословские вопросы. Тем более что мы уже пришли и славный хозяин спешит нам навстречу, предвидя, что наши намерения серьезны.

— И он не ошибается, — сказал Портос. — Я очень рад, что вы не расположены вести беседу о еретиках, Арамис. Это вызывает несварение. Если вы не против, я распоряжусь относительно нашего обеда.

— Только не забудьте спросить бургундского, Портос, — крикнул Атос ему вдогонку.

— Успокойтесь, Атос. Портос ничего не упустит, — отвечал Арамис.

— Па! А фот и коспотин т'Артаньян! — приветствовал мушкетера швейцарец — старый знакомый всей четверки друзей, завсегдатай трактира, перещеголявший в постоянстве, с каким он ежедневно вливал с себя порцию доброго вина, самого Атоса. — Фы куда-то сапропастились послетнее фремя.

— Да, — небрежно заметил д'Артаньян. — Мне пришлось отлучиться из лагеря по важному государственному делу.

— Что са счастлифец этот т'Артаньян! — продолжал швейцарец. — Он припыл пот Ла-Рошель простым квартейцем, а теперь уше лейтенант мушкетёрофф!

— А вот и Портос. И судя по его виду — он превзошел самого себя, весело проговорил Арамис.

— А за ним — хозяин с бургундским, — присовокупил Атос.

— Барашек уже жарится, а пока мы можем перекусить холодной дичью, удовлетворенно сообщил Портос.

— Отлично! Я вызываю вас на соревнование, — сказал д'Артаньян.

Засим четверо друзей отдали должное запасам и кулинарным способностям хозяина «Нечестивца».

Наутро д'Артаньян надел свой мушкетерский плащ и отправился в дом коменданта. Его поразили тишина и безлюдье, царившие в доме.

«Наверное, все еще спят. Неудобно являться в такое раннее время. Я приду позже», — решил он и отправился в гавань Ла-Рошели.

Там д'Артаньян попытался выяснить что-либо о судьбе исчезнувшей фелуки. Не добившись ровным счетом ничего и исчерпав запас терпения, мушкетер возвратился к дому коменданта с твердым намерением на этот раз повидаться с Камиллой.

Ему пришлось долго стучать в двери. Наконец их открыла перепуганная служанка. Д'Артаньян долго ничего не мог от нее добиться.

— Господа уехали, — сообщила наконец служанка, уразумев, чего хочет от нее мушкетер с длинной шпагой, грозно хлопавшей его по ботфортам.

— Тысяча чертей! Куда они могли уехать спозаранку?!

Служанка продолжала твердить, что господа уехали, а больше ей ничего не известно.

— Но в Ла-Рошели не осталось ни одной лошади! — вскричал д'Артаньян, которому начинала надоедать эта нелепая сцена.

Отодвинув служанку плечом, он прошел в дом. Через несколько минут он убедился в том, что обитатели действительно покинули его и сделали это с большой поспешностью. Там оставалось еще несколько человек из числа прислуги, расспросив которых д'Артаньян наконец понял, что комендант был выслан из города по приказу Ришелье.

— Черт бы побрал его высокопреосвященство, — пробормотал д'Артаньян. Похоже, я и шагу ступить не могу, чтобы не наткнуться на него.

Сколько он ни старался выяснить, куда уехал комендант с Камиллой, все было напрасно. По-видимому, прислуге действительно ничего не было известно.

Тут д'Артаньян сообразил, что он даже не знает имени ларошельского градоначальника.

— Ну, любезные, если вам ничего не известно о том, куда отправился ваш хозяин, то вам все-таки известно его имя?

— Господина коменданта зовут Жан Гитон, — ответили ему.

Расстроенный мушкетер вышел из комендантского дома на улицу и принялся яростно крутить ус. Это означало, что д'Артаньян находится в затруднительном положении и вдобавок не в духе.

«Я должен во что бы то ни стало узнать, куда он увез Камиллу», сказал себе мушкетер.

Неожиданно пришла блестящая мысль.

«Почему бы мне не навести справки у мэтра Буало?!» — решил д'Артаньян и отправился в церковь.

Исхудавшие прихожане хором пели благодарственный псалом. Страшные дни осады остались позади. Достойный кантор сидел за клавиатурой органа.

Слушая его игру, д'Артаньян подивился: откуда в этом тщедушном на вид старике столько сил? Глаза мэтра Буало были самозабвенно прикрыты, на губах сияла детская улыбка. Старик вызывал у мушкетера симпатию. «Он, наверное, знает о Камилле», — подумал мушкетер, чувствуя, что волнуется, как юнец, спешащий на первое свидание.

Он дождался окончания службы и подошел к кантору.

— Доброе утро, мэтр Буало. Вы ведь узнали меня?

— Право, не припоминаю, господин мушкетер, — нерешительно отвечал кантор, с опаской поглядывая на военный мундир.

— А между тем несколько дней тому назад моя жизнь находилась в ваших руках.

— Что вы такое говорите, сударь?! Вам угодно смеяться над бедным стариком. Вы — офицер армии победителей…

— Я — тот самый д'Артаньян, которого мадемуазель де Бриссар спасла от виселицы, направив к вам. А вы были так любезны, что не отдали меня в руки стражи, а напротив — постарались укрыть от преследователей.

— О Боже! Возможно ли это? Вы тот человек…

— Уверяю вас, мэтр Буало, что это именно я.

— Значит, я помогал офицеру вражеской армии, быть может, лазутчику?

— Я оказался в Ла-Рошели лишь с тем, чтобы открыть коменданту глаза на подлинное положение дел.

— Прошу вас объяснить ваши слова, сударь, так как я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

— Я сообщил ему, что Бэкингем погиб и английская помощь не придет. Посмотрите на этих измученных людей. Неужели надо было дать им погибнуть с голоду всем, затягивая осаду?

— В ваших словах бесспорно содержится зерно горькой истины, но…

— Но вы убежденный протестант и гражданин Ла-Рошели, вы ведь это хотите сказать, мэтр Буало?

— Именно так, сударь. А теперь, если у вас больше нет ко мне никаких дел, я намереваюсь пойти домой и отдохнуть.

— Только одно мгновение. Камилла… я хотел сказать — мадемуазель де Бриссар, как я слышал, была вынуждена покинуть город. Не оставила ли она вам каких-либо известий для меня?

— Должен огорчить вас, сударь. Девушке не удалось даже попрощаться со своими друзьями. Видно, новые власти торопились поскорее выгнать вон бывшего градоначальника — вот у них вы и наведите справки о новом местопребывании господина Гитона, сударь.

• Предыдущая
• 30/103
• Следующая