Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране) - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 9

• Предыдущая
• 9/145
• Следующая

— Что-то не улавливаю связи, — недоуменно покачала головой Джилл.

— Думай, Джилл, думай. Согласно ларкинскому решению, Смит — суверенная нация и единоличный владелец планеты Марс.

— Зря ты меня столько поил, — пожаловалась Джилл. — Мне послышалось, будто ты сказал, что наш пациент — владелец Марса.

— А так оно и есть. Более того, в юридическом смысле Смит — вся планета Марс. Король Марса, президент, народ — как тебе больше нравится. Если бы «Чемпион» не оставил колонистов, права Смита на пустующую планету стали бы спорными, но теперь он все тот же король, только в отлучке. И Смит совсем не обязан чем-то делиться с новопоселенцами, они всего лишь иммигранты, а твой пациент может даровать им гражданство, а может и подумать.

— Невероятно!

— Зато вполне законно. Теперь ты, лапа, понимаешь, почему все так интересуются Смитом. И почему правительство запрятало его подальше. То, что они делают, — вопиющий произвол. Смит — гражданин Соединенных Штатов и Федерации, а никто не имеет права лишать гражданина Федерации внешних контактов, будь этот гражданин хоть сто раз осужденным преступником. Кроме того, запирать прибывшего с визитом монарха — каковым является Смит — на ключ, не давать ему встретиться с людьми, особенно с журналистами — каковым являюсь я, — всегда считалось недружественным актом. Ну как, проведешь меня?

— Что? Да теперь я еще больше боюсь. Слушай, Бен, а что они сделают со мной, если мы попадемся?

— М-м-м… думаю, ничего особенно страшного. Запрут в психушку по диагнозу, подписанному тремя медицинскими светилами, и разрешат переписку, по одному письму в каждый второй високосный год. Ты вот скажи мне лучше, что они сделают с ним?

— А что они могут сделать?

— Он может умереть. Ну, скажем, от непривычно высокого тяготения.

— Ты хочешь сказать — его убьют?

— Тише, тише, зачем такие грубые слова. Да и вряд ли твоего ангелочка убьют, ведь он — кладезь ценной информации. Кроме того, он — связующее звено между нами и единственной известной нам цивилизованной расой. Как там у тебя с классикой? Читала «Войну миров» Уэллса?

— Давно, еще в школе.

— Вот представь себе, что марсиане за что-нибудь на нас озлятся, а мы ведь даже не знаем их силу. Тогда Смит может оказаться посредником, который предотвратит Первую Межпланетную войну. Вариант, конечно же, сомнительный, но правительство обязано его учитывать. Ведь там и по сию пору не могут разобраться, к каким политическим последствиям ведет открытие жизни на Марсе.

— Так ты считаешь, он в безопасности.

— На какое-то время. Генеральный секретарь не может позволить себе опрометчивых решений, его правительство, как хорошо тебе известно, висит на волоске.

— Никогда не интересовалась политикой.

— И очень зря. Следить за ней почти так же важно, как за собственным пульсом.

— А я и за ним не слежу.

— Не мешай моему красноречию. Лоскутное одеяло, каковым является возглавляемое Дугласом большинство, готово расползтись по швам. Пакистан, как трепетная лань, готов рвануть в кусты от любого громкого звука. А тогда после первого же голосования о доверии мистер Генеральный секретарь Дуглас вернется к жалкому существованию грошового адвокатишки. Человек с Марса может укрепить его положение, а может и выбить у него из-под ног табуретку. Так ты меня проведешь?

— Уйду-ка я в монастырь. Кофе у тебя есть?

— Сейчас погляжу.

Они встали.

— Бедные мои старые косточки, — по-кошачьи потянулась Джилл. — Ладно, Бен, бог с ним с кофе, завтра у меня трудный день. Отвези меня, пожалуйста, домой. Или нет, лучше просто прогони меня, так будет безопаснее.

— О'кей, хотя время, собственно, совсем еще раннее. — Бен вышел в спальню и быстро вернулся, сжимая что-то в кулаке. — Еще раз спрашиваю — ты меня проведешь?

— Честное слово, Бен, я бы и сама очень хотела, но…

— Ладно, нет, так нет. Опасность действительно есть, и не только для твоей карьеры. Но хоть жучка-то ты можешь подсадить? — Он показал ей некий предмет размером с обыкновенную зажигалку.

— Да? А что это такое?

— Величайшее изобретение в технике шпионажа со времени снотворных порошков. Микромагнитофон. Протяжка на пружинном заводе, наводок от моторчика нет, и ни один прибор его не обнаружит. Удароустойчивый, хоть из вертолета скидывай. Питается от радиоактивного источника, но экранировка идеальная, наружу ничего не светит. Пишет на микропроволоку, кассета на двадцать четыре часа, затем меняешь, но пружину при этом заводить не надо, у новой кассеты новая пружина.

— А оно не взорвется? — опасливо поинтересовалась Джилл.

— Да ты что, при желании его можно запечь в пирог.

— Бен, ты своими разговорчиками совсем меня запугал, я теперь побоюсь входить в его палату.

— Ну а в соседнюю, пустую эту комнату, туда-то ты можешь войти?

— Да, наверное.

— У этой штуки длинные уши. Вот, видишь тут углубление? Прикрепи этой стороной к стенке лейкопластырем, например, и машинка услышит все, что происходит в соседней комнате.

— Если я начну ежедневно шастать в эту комнату, кто-нибудь обязательно заметит. Слушай, Бен, а ведь палата Смита сообщается через стенку с другой, из соседнего коридора. Может, оттуда?

— Отлично. Ну так что, сделаешь?

— М-м-м… ты дай эту штуку мне, а я еще подумаю.

Перед тем как передать магнитофон Джилл, Какстон тщательно протер его носовым платком.

— И делай все в перчатках.

— Зачем?

— Просто иметь такую штуку, безо всяких отягчающих, и то тянет на хорошие каникулы за решеткой. Так что не забывай о перчатках и ради Бога не попадись.

— Красивые перспективы ты мне рисуешь!

— Так что, отказываешься?

— Нет, — обреченно вздохнула Джилл.

— Смелая ты девица! — Над дверью мигнула лампочка. — А вот и твое такси, я ведь уже вызвал.

— Весьма, с вашей стороны, любезно. Ты не посмотришь, где там мои туфли? И не ходи на крышу, чем меньше нас видят вместе, тем лучше.

— Как знаешь. — Он нагнулся и начал надевать Джилл туфли. Когда Бен разогнулся, Джилл взяла его за уши и поцеловала.

— Так вот, Бен, послушай. Ничего хорошего из этого не выйдет, и я очень удивлена, что тебя заносит на уголовщину, но, с другой стороны, ты — отличный повар. При том, конечно же, условии, что программу набираю я. Так что, можно подумать и о замужестве, если, конечно же, удастся еще раз поймать тебя на слове.

— Предложение в силе.

— Неужели бандиты женятся на своих телках? Или нужно говорить «мочалках»?

Лампочка снова мигнула, и Джилл выскочила за дверь.

Дебют медсестры в роли шпионки прошел без сучка, без задоринки; Джилл и прежде часто забегала в палату из соседнего коридора поболтать со скучавшей там лежачей пациенткой. Она прилепила жучка в стенном шкафу над верхней полкой, непрерывно тараторя при этом, что теперешние уборщицы ну вообще никогда не протирают полки.

Достаточно просто прошла и первая замена кассеты — пациентка спала. Но не успела Джилл слезть со стула, как миссис Фритшли проснулась, пришлось отвлекать ее внимание сочной больничной сплетней.

Справедливо считая, что почтовая система значительно безопаснее всяких шпионских исхищрений, Джилл послала кассету по почте. Но вторая попытка сменить кассету окончилась полным провалом. Дождавшись наконец, когда пациентка уснула, Джилл пробралась в палату, встала на стул и тут же услышала за спиной:

— О! Здравствуйте, мисс Бордман!

Джилл окаменела.

— Здравствуйте, миссис Фритшли, — с трудом выдавила она. — Хорошо поспали?

— Да так, ничего, — капризно откликнулась пациентка. — Спина у меня болит.

— Давайте я разотру.

— Мне ничто не помогает. А что это вы всегда роетесь в шкафу? Там что, что-нибудь не в порядке?

Сердце Джилл колотилось, как бешеное, желудок свернулся в болезненный комок.

— Мыши, — объяснила она.

— Мыши? Я требую, чтобы меня перевели в другую палату!

• Предыдущая
• 9/145
• Следующая