Строптивая герцогиня - Хантер Мэдлин - Страница 38

• Предыдущая
• 38/66
• Следующая

— Романтические причины? Или потому, что они побоялись, что я подкуплю вас?

— Они думают, я одна из несмышленых детей, которыми должны управлять родители.

— Как похоже на мужчин, — вздохнула леди Леклер, — полагать, что женщина не в состоянии принять верное решение.

Виконт более внимательно посмотрел на Софию.

— А вы в состоянии определить вашу позицию, герцогиня, несмотря на назойливое давление, которое пытаются оказать на вас влиятельные мужчины? Вы в состоянии принять решение?

— Да.

И она уже приняла его. Не то решение, о котором говорил Леклер. Не то, которого пытался добиться Эйдриан. Она решила выбрать свой собственный путь, и пора осуществить задуманное.

Виконт поболтал немного о Париже и затем извинился. София повернулась к хозяйке:

— Все прошло очень мило. Я ожидала большего давления.

— Мой муж очень умный человек. Достаточно того, что теперь вы знаете о существовании людей с иным взглядом на вещи. Он полагает, что вы найдете его, если он вам понадобится.

— Его сдержанность весьма приятна. Уверяю вас.

Леди Леклер разглядывала ее с неподдельным интересом. Она подвела Софию к диванчику и усадила рядом с собой.

— Верджил говорит, что они заставляют вас выйти замуж?

— Да.

— Не за того человека, за которого вы бы хотели, как я полагаю.

— Я подозреваю, что они рады любому мужчине из их лагеря. А я предпочла бы оставаться незамужней. Наверное мое заявление звучит странно?

— Вы не найдете в моем лице строгого цензора. Если бы я не влюбилась в Леклера, скорее всего тоже не вышла бы замуж. Зачем замужество без любви, к тому же если женщина может обеспечить себя благодаря собственности или службе.

Откровенность виконтессы поразила Софию, ей редко доводилось вести подобные разговоры с женщинами. Она почувствовала симпатию к юной американке, которая, казалось, не знала, что такое лицемерие.

— Я слышала, вы оперная певица? — полюбопытствовала София. — Наверное, очень интересная профессия.

— До сих пор я пела в театрах Англии, но недавно получила приглашение спеть в следующем сезоне в Италии. — Она кинула взгляд в сторону мужа. — Леклер выбрал себе в жены такую неподходящую женщину. Мало того что я американка, но еще и певица. Невозможно представить более неподходящий выбор.

Она говорила прозаично, только излагала факты. София поняла, что перед ней молодая женщина, которая существует в обществе по своим собственным законам и которая нашла мужчину, делающего то же самое. Виконт Леклер вызвал в ней уважение.

— Это важно?

— Конечно. Вы знаете, кто ваш друг и кто обманывает вас. Но все не так плохо, как могло бы показаться. В глазах общества Верджил выглядит немножко эксцентричным, что придает мне ореол исключительной экстравагантности.

Их беседа приобрела тот доверительный тон, который предвещает начало настоящей дружбы. София рискнула пойти дальше.

— У меня к вам деликатная просьба. Не могли бы вы занять чем-нибудь мистера Берчарда, когда я соберусь уходить?

— Как! Вы избегаете своего спасителя? После моего мужа Берчард самый красивый мужчина в нашем обществе, — недоумевала виконтесса. — А глядя, как он наблюдал за вами, я сделала вывод, что он влюблен в вас.

Неожиданное заявление обескуражило Софию.

— Его чрезмерное внимание чуть-чуть раздражает меня сегодня, он сам виноват, что я избегаю его.

— Да, в нем столько нежности, как в моем Верджиле. Он очень мил и очарователен, но… — Леди Леклер доверительно похлопала ее по руке. — Когда вы решите уйти, я прослежу, чтобы мистер Берчард не заметил вашего ухода. Он не станет навязываться, впрочем, его внимание к вам совсем иного рода, уверяю вас.

Как ей удалось незаметно исчезнуть?

Все произошло в тот момент, когда леди Леклер вовлекла Эйдриана в беседу, которая касалась его влияния на герцогиню. А может быть, когда виконт Леклер, загнав его в угол, завел с ним разговор о его настоящих пристрастиях в политических дебатах? Оба разговора длились достаточно долго. И когда Леклер наконец закончил их, он обнаружил, что Софии нет больше в зале.

Эйдриан потребовал свой экипаж и направился прямо к дому Динкастеров. Если София сбежала, не желая разговаривать, то все равно ей придется выслушать его соображения насчет капитана Брута.

Но ее бегство вконец испортило его настроение, которое и без того было скверным из-за ее поведения в последнее время. Он не понимал вплоть до недавнего разговора, в какого ревнивца он превратился из-за неуловимого капитана Брута.

Берчард вошел в дом как раз в тот момент, когда граф выходил из столовой.

— Вот так неожиданный визит, Эйдриан! Я как раз собирался послать за тобой.

Эйдриан не ожидал такой встречи, но граф, настроенный серьезно, пригласил его в кабинет. Эйдриану не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Граф устроился в кресле за огромным письменным столом. Эйдриан сел напротив.

Граф положил перед ним развернутую газету.

— Ты видел газету?

Эйдриан внимательно просмотрел статью, которая могла заинтересовать графа. Она описывала известное спасение герцогини Эвердон, только картина представлялась несколько преувеличенной: дом — выше (пять этажей), спуск — более рискованным (простыни трещали от их веса), герой — более романтичным (темноволосый, хмурый, словом, светский лев), а герцогиня — почти голой (едва прикрыта кусочками шелка). Три раза упоминалось, что окно, из которого выбрались герои, находилось в ее спальне.

— Этого следовало ожидать, — спокойно произнес Эйдриан.

— Просто возмутительно! — кипятился граф.

— Я мог бы пощадить вас и позволить ей превратиться в жаркое.

— Твоя дерзость совершенно неуместна! И вообще, каким ветром тебя туда занесло?

— Пробрался в дом просмотреть ее почту…

— Ее почту! Посмотри лучше сюда… — Он тыкал пальцем в статью.

— Не надо мне читать лекций относительно моего поведения. Я прошу прощения, что прошлой ночью привлек к себе повышенное внимание. Я знаю, как вы ненавидите, когда какая-то малость напоминает миру о моем существовании. Наверное, надо было позволить герцогине остаться в горящем доме. Тогда все избежали бы спектакля.

Графу не понравился его тон, но Эйдриану не нравился тон графа уже много лет, поэтому он не обращал внимания.

— Не думай, что ты ничем не обязан мне, Эйдриан, — произнес граф, внезапно вперив в него суровый взгляд.

— Я прекрасно сознаю, чем именно и кому я обязан. Граф удивленно заморгал и ретировался:

— Ну-с, хорошо… История со спасением герцогини не главное, что я хотел обсудить. Я имел сегодня весьма интересную беседу с французским господином.

Любой разговор между графом и Жаком не сулил хороших новостей. Разве что разговор между графом и Аттилой мог иметь худшие последствия.

— Надеюсь, он развлек вас?

— Весьма, весьма… Если бы ты убрал венгра с дороги, француз мог бы выглядеть вполне респектабельно. Он проявляет удивительное любопытство к нашему образу жизни и нашему правительству. Разумеется, их уровень культуры оставляет желать лучшего. Если бы весь мир жил на английский манер, было бы куда проще.

— Очевидно. И как же вы просвещали Жака?

— Началось достаточно обыкновенно, но потом он задал несколько вопросов о пэрах. Расспрашивал досконально. Например, интересовался, имеем ли мы право жениться без королевского позволения, и если брак свершился, будет ли он считаться действительным. Чем больше я размышлял о разговоре с ним позднее, тем больше до меня доходило, что он что-то знает о замужестве герцогини. Может, он знает, кто ее избранник?

Он убил бы Жака! Эйдриан скрежетал зубами.

— Не думаю, скорее всего в нем взыграло вполне естественное любопытство, — отвечал он графу. — Жак ведь знает, что король хочет выдать герцогиню за Стидолфа.

— Возможно, возможно… Затем он пытал меня по поводу брачных правил, существующих в Англии. Спрашивал, как можно расторгнуть брак.

— И опять скорее всего простое любопытство.

• Предыдущая
• 38/66
• Следующая