Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии - Норвуд Виктор Джордж Чарльз - Страница 17
- Предыдущая
- 17/46
- Следующая
Он бросил меня на скамью, выхватил у Болотного Глаза фонарь и направил луч света в листву. Но огромная змея уже исчезла. Я был слишком занят розысками своей драгоценной камеры, чтобы обращать внимание на его ругань. Ни одного аллигатора уже не было видно, кроме того дохлого, который плавал вверх брюхом. В тростнике мягко плескалась вода… Я крикнул Перри, чтобы он посветил в лодку. Болотный Глаз уцепился за хвост мертвого аллигатора и пытался втащить его через борт. Лодка накренилась. Я заорал на него, но он продолжал тянуть. Иногда Болотный Глаз попадал в луч фонаря, а потом Перри, направил свет уже прямо на него. Тогда наш «механик» бросил тянуть и принялся рубить по хвосту аллигатора своим мачете, заодно ухитряясь откалывать щепки от нашего уже безнадежно изуродованного планшира.
Я упросил Перри посветить на дно лодки. Под скамьями было дюйма на три воды, и моя камера лежала на дне. Моя винтовка тоже. Гектор схватил консервную банку и начал вычерпывать воду, а я стал спасать свое имущество. Болотный Глаз кончил резать аллигатора и шлепнулся в воду на дно лодки. Драгоценный хвост был крепко прижат к его забрызганной кровью груди.
Пэт схватил весло и начал грести, направляя лодку по кругу. Перри помогал ему, гребя прикладом своего мокрого ружья, все еще ворча насчет той большой змеи. Я наскоро протер винтовку и занялся камерой. Она оказалась в порядке. Пленка, разумеется, погибла, но у меня был порядочный ее запас. Больше всего я жалел, что пропали мои снимки. Когда мы выбрались из самых густых зарослей, вновь показалась луна. Ее бледный свет никогда еще не был таким желанным. То же самое я должен сказать и о хорошем глотке вина, ожидавшем всех нас в лагере.
На следующее утро я отправился на лодке к месту ночных событий. Братья продолжали рыть шурф, но у меня оставался лишь один день до отъезда в Апайкву, и мне еще многое надо было сделать. Под аркой переплетенных корней я нашел какой-то липкий ком из шерсти и кожи вместе с копытами и рогами. Да, здесь побывала камуди, и притом огромная… Над водой висела легкая дымка, непрерывно гудела мошкара. Какое-то существо мелькнуло под водой, оставив на поверхности зигзагообразный след, но я не понял, что это было.
Держась ближе к камышам, я наткнулся на «гнездо» аллигаторов из прутиков и травы, скрепленных стеблями и глиной. Его почти не было видно под двумя огромными поваленными стволами. По отметкам воды на их пятнистой коре можно было видеть, что уровень в речке продолжает падать. А всего через шесть недель картина может совершенно измениться. Вода поднимется футов на двадцать и затопит илистые берега. Такие неожиданные перемены в порядке вещей. Еще накануне «гнездо», вероятно, находилось целиком под водой. Мое внимание привлекла густая копошащаяся масса крошечных аллигаторов, всего лишь по несколько дюймов в длину. Они извивались, переползали друг через друга, и их маленькие злобные глазки, казалось, совсем не мигали.
Когда я подгреб поближе, аллигаторы бросились к воде, но их было так много, что я сумел ухватить нескольких из них за шею и бросил в лодку. Я накрыл их жестянкой для вычерпывания воды, придавив ее мокрым чурбаком. На обратном пути я увидел маленькую желто-зеленую черепаху, медленно ползущую по грязи. Я стукнул ее веслом, подцепил на лопасть и вывалил в лодку. Черепаха лежала на спине, беспомощно шевеля лапами. Таких странных черепах я никогда в жизни не видел. У нее была необычайно длинная шея и головка змеи. Кроме того, у нее, как и у змеи, имелась пара «зубов», выступавших из нижней челюсти…
У причала меня встретили братья. Когда я нагнулся, чтобы взять черепаху в руки, Гектор предостерегающе крикнул. Эту черепаху называют «лабария» и считают такой же ядовитой, как и змею с тем же названием. О черепахах я знал мало, поэтому принял сообщение братьев за чистую монету и брал ее уже с большой осторожностью.
В то утро, когда мы ждали почтовый пароход, случилось несчастье. Братья должны были доставить меня к устью нашей речушки к определенному часу. Как обычно, они спустились в воду босиком и стали укладывать в лодку кое-что из моих вещей. Болотный Глаз с веселой улыбкой оттолкнул лодку от берега и вдруг закричал и повалился в воду, корчась от боли. Со дна поднялось облако ила и грязи. Мы втащили его в лодку — это было проще, чем волочить его по скользким корням на высокий берег, — и увидели, что его ступню пронзил скат своим опасным шипом! В ране торчал обломок…
Вот ирония судьбы! Именно он часто предупреждал меня об этой самой опасности, хотя я не делал и шага без сапог. Сами мы не сумели вытащить острие из ноги — было похоже, что у него раздроблена кость. Требовалось вмешательство опытного врача. Мы только могли остановить кровотечение и дать ему несколько обезболивающих таблеток. Братья повезли его в Знаку, а я в утлой лодчонке Перри отправился к пароходу. Так печально завершились эти две интереснейшие недели, проведенные мной у Лобертов.
В Апайкве произошла первая серьезная заминка. Здесь невозможно было достать подходящей лодки, ни простой, ни моторной. Правда, я слышал, что в Кевейгеке, недалеко от поселения индейцев аккаваи за горами Камаранг, есть один голландец, у которого можно купить и лодку, и мотор к ней. Об этом мне сообщил хозяин лавки в Апайкве. Он сказал, что лодка представляет собой плоскодонное «бато». Похоже было, что это именно как раз то, что мне нужно. Во всяком случае поздно уже было доставать лодку в каком-то другом месте без риска застрять в Апайкве еще недели на четыре или на пять. В крайнем случае я мог нанять нескольких индейцев, и они сделали бы мне «бато» за более короткий срок.
Апайква очень выгодно отличается от Тумуренга. Здесь сколько угодно свежих фруктов, тогда как в Тумуренге их почти нет. Прямо напротив полицейского поста в реке бурлил огромный водоворот — шумящая, засасывающая воронка, достигающая многих ярдов в поперечнике. А немного подальше порк-ноккеры ныряли за алмазами, пользуясь при этом очень старым водолазным шлемом и костюмом из прорезиненного брезента с курткой до талии и тяжелыми свинцовыми бляхами на поясе (придумали его бразильцы). Таких костюмов здесь было всего два, и их хозяин (тот самый португалец, которому принадлежало почти все на Мазаруни) здорово на этом зарабатывал, получая долю с каждого найденного алмаза.
Здесь, разумеется, были несчастные случаи, иногда кончавшиеся смертью. Это происходило из-за предательских течений, нередко относивших ныряльщиков и перекручивающих их воздушные шланги, из-за нападения электрических угрей, а однажды причиной гибели была гигантская змея. Й все же алмазная лихорадка не ослабевала. В первое время старатели обычно спускались в бурную реку с отлогого берега и прыгали с крутого уступа, но после того, как несколько человек утонуло, повредив воздушный шланг или разбившись о камни, они построили понтон и стали нырять с него. Все это было примитивно, но тем не менее нередко давало неплохие результаты.
Тот же португалец, который по передоверенному контракту владел почтовым пароходом, имел также исключительные права на этот участок реки. Без его разрешения никто не мог нырять за алмазами. Мне предложили попытать счастья в этом деле, а когда узнали, что я собираюсь отправиться дальше, за Апайкву, то допросили в полиции. Однако имевшееся у меня разрешение на въезд в индейские поселения и рассказ о намерении написать книгу прекратили дальнейшие расспросы. Я сделал еще одно открытие: гамак из травы типишири, купленный мной в Джорджтауне за двадцать два вест-индских доллара, стоил здесь ровно три доллара, и по этой цене его можно купить буквально всюду у индейцев, которые их изготовляют… Меня явно надули!
- Предыдущая
- 17/46
- Следующая
