Рассвет рыцаря - Хантер Ким - Страница 27

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая

— Керроуу. Керроуу, керроуу.

Солдат положил ему под нос бурдюк с козьим молоком, чтобы крошечное существо не умерло с голоду до того, как его найдет мать.

— Слушай, кроха, — сказал он, пригрозив дракончику пальцем, — ты веди себя прилично, хорошо?

И бросился догонять свой шатер.

Обогнув подножие горы Ккамарамм, карфаганские наемники подошли к краю пустыни. На переходах и во время стоянок Солдат близко познакомился с новыми товарищами. В большинстве своем это были простые люди — не в том смысле, что недалекие, но с довольно простыми запросами и простым образом жизни. Больше всего они дорожили уважением собратьев по оружию. Настороженность, с которой был встречен Солдат, объяснялась в первую очередь не недоброжелательностью карфаганцев, а тем, что они не привыкли иметь дело с незнакомцами. В отношении Солдата они вели себя сдержанно, потому что не знали его. И Солдат отвечал карфаганцам замкнутостью и стремлением к уединению.

— Нельзя требовать от воинов, чтобы они стали считать тебя хорошим парнем, хотя ты еще ничем не заслужил их доверия, — сказала ему Велион.

— Мне не нужно их уважение. Я хочу иметь друзей.

— Но, — справедливо заметила молодая женщина, — ты сам особым дружелюбием не отличаешься.

И это было правдой. Изредка Солдат впускал за свою наружную защитную оболочку Велион, но больше никого.

Стоило ли ожидать, что воины шатра ответят на его холодность теплом? Маловероятно. Он не имеет права требовать от новых товарищей ничего, кроме поддержки в бою. Они не обязаны дарить ему свою дружбу. Как-никак, они наемные солдаты.

На самом деле Солдат опасался, что если он раскроет карфаганцам душу, они — а может быть, и он сам — обнаружат там что-нибудь отталкивающее. Его время от времени донимали смутные воспоминания о том, что в прошлом — где и когда именно, он не помнил — у него произошла яростная стычка с каким-то человеком. В памяти словно приоткрывалась дверь, позволяя ему заглянуть в щелочку. Тот, другой, вроде был его боевым товарищем. Солдат чувствовал, что допустил в отношении него большую несправедливость. Быть может, даже убил кого-то в порыве ярости.

Мог ли он совершить такое? Убить человека? Перед глазами Солдата вставали расплывчатые образы, как он погружает свой меч в сердце другого человека.

Не потому ли его ножны пусты? Не то ли оружие, что было в них, пронзило сердце невиновного? Если за этими кошмарными картинами скрывается правда, он не желает ничего знать. У воина на душе должно быть светло и чисто; в ней нет места пятнам трусости и преступлений. Если он действительно убил кого-то — не на поле брани, возможно, даже ночью, — он проклят. И в таком случае лучше ни о чем не вспоминать.

Однажды вечером, когда Солдат разделся, собираясь умыться, к нему подошел капитан Монтекьют. Постоял некоторое время, разглядывая его, а затем сказал:

— У тебя на спине следы от кнута. Они едва заметны, но при определенном освещении можно разглядеть белые полосы, оставленные бичом.

— Вот как? — удивился Солдат, вытирая мокрую грудь полотенцем. — Я не знал.

— Ты не помнишь, что тебя били кнутом? — недоверчиво спросил офицер. — Хорошую порку человек долго помнит.

Дверь в памяти Солдата, за которой таился мрак, резко захлопнулась. Ему стало не по себе от расспросов о прошлом.

— Нет, я совершенно ничего не помню.

— Я сам не раз подвергал телесному наказанию своих солдат и ни с чем не спутаю следы кнута. С другой стороны, если ты будешь исправно нести службу, я не стану к тебе напрасно придираться. И все же учти: я приглядываю за тобой особо внимательно. Мне не нужны беспорядки среди моих людей. Они хорошие воины.

— Я тоже хороший воин, капитан.

— Этого мы пока не знаем, правда?

Солдата начали одолевать черные мысли. Неужели до того, как он очнулся на склоне холма и встретил охотника в синем, его жизнь была сплошным злодеянием? Если он действительно совершил убийство, его не подвергли бы наказанию кнутом, а предали бы смертной казни. Значит, порка была следствием чего-то другого. Он запятнал себя воровством? Мародерством? Неподчинением приказу? Или, быть может, он ударил офицера? Его тело несло на себе следы того, что он был плохим солдатом. Рассудок пытается посылать ему образы, наполненные одним и тем же смыслом. Не лучше ли отказаться от усилий обнаружить свою истинную сущность и довольствоваться настоящим? Возможно, именно в этом заключается его спасение.

Но человеку нелегко расстаться с былым, и Солдат постоянно ловил себя на том, что, забывшись, снова погружается в поиски своей истинной личности, в раскопки прошлого.

Велион сблизилась с Солдатом по нескольким причинам. Первым и самым главным было то, что лейтенант попросила ее присматривать за новичком. Разумеется, не шпионить за ним, но не выпускать из поля зрения. Карфаганцы по природе своей люди подозрительные, тщательно подбирающие себе друзей. Они не дают никому — ни друзьям, ни врагам — заглянуть в свою душу. Однако, когда Велион узнала Солдата лучше, первая причина отодвинулась на задний план. Молодой женщине понравился этот таинственный незнакомец. Она его не понимала, но он ей казался искренним и от природы честным. Вскоре между ними возникли теплые отношения, которые трудно объяснить человеку, никогда не испытывавшему настоящей дружбы. Больше того, Солдат, кажется, проникся к Велион симпатией, а против этого всегда очень трудно устоять, даже если первоначально испытываешь к человеку неприязнь.

Конечно, Велион чувствовала, что в прошлом Солдата таится что-то черное, однако это лишь делало его еще более привлекательным для женщины, поступившей на военную службу из-за любви к сражениям.

Обратившись к Велион с неофициальной просьбой приглядывать за Солдатом, лейтенант сделала правильный выбор, так как молодая женщина обладала наблюдательностью и пытливым умом. Ее интересовало все, происходящее вокруг. Велион воспитывалась в обществе, где главными достоинствами человека считались физическая сила и выносливость. Карфаганцы были расой воинов. Когда-то им приходилось вести войны за свою отчизну, но к настоящему времени на свете не осталось ни одной страны, которая дерзнула бы напасть на Карфаган, рассчитывая его покорить. Поэтому карфаганцев, славящихся искусством ведения войны, нанимали те, кто имел возможность расплачиваться звонкой монетой. Воины ставили единственное условие: их не заставят сражаться со своими соплеменниками. Если между собой будут воевать два государства, имеющие в армиях карфаганских наемников, то последние на поле боя будут сражаться только с чужестранцами.

Велион получила суровое и жесткое воспитание. Карфага — государство небогатое. Оно расположено на противоположном краю Лазурного моря, на обширном южном континенте, называющемся Гвандоленд. Его ближайшим соседом является Уан-Мухуггиаг, населенный племенами кочевников. Карфаганцы живут в простых глинобитных домах и с одинаковым рвением овладевают военным искусством и науками. Ходили рассказы о том, что карфаганские юноши и девушки могут пробежать пятьдесят миль, набрав полный рот воды, и не проглотить ни капли. Группами не больше чем по три человека, вооруженные одними копьями, Карфаганцы охотятся на крылатых львов, в больших количествах обитающих в Гвандоленде.

Полноправным гражданином карфаганец становится только в тридцать лет — лишь тогда он получает возможность принимать участие в выборах, жениться, открыть свое дело. До тех пор юноши и девушки, не поступившие на военную службу, живут в общинах. Они работают, спят и едят вместе. Те, кто по своему характеру чужд военному делу, уходят на государственную службу, помогают управлять страной, обучают молодежь, пишут книги, в том числе военные наставления.

Солдат был совершенно не похож на карфаганцев, соплеменников Велион. Его внешность была мягче, но при этом он обладал силой и твердостью. Глаза у него были ярко-голубые — молодая женщина больше привыкла к цвету плодородной земли. На первый взгляд казалось, что их обладатель способен только на что-то нежное и доброе. Однако чем пристальнее всматривалась в них Велион, тем больше обнаруживала скрытую в глубине необузданную жестокость, поражавшую ее. Казалось, Солдату приходится почти все время сдерживаться. Его мысли были четче и определеннее, чем то, к чему привыкла Велион; его подход к жизни привлекал своей свежестью. При этом Солдат не упорствовал в заблуждении, мог открыто признаться в ошибке. Он никогда не боялся признаться в том, что чего-то не знает. Эти его качества Велион очень нравились.

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая