Восхождение на Эверест - Хант Джон - Страница 59
- Предыдущая
- 59/79
- Следующая
Было 2 час. 30 мин. дня, и мы решили организовать здесь лагерь. В течение всего дня грандиозный пик Лходзе привлекал к себе наше внимание, но сейчас его вершина была уже ниже нас. Мы считали, что находимся на высоте 8500 м. С облегчением Лоу, Грегори и Анг Ньима сбросили грузы. Они устали, но были весьма удовлетворены достигнутой высотой, и именно им мы в значительной степени обязаны успехом штурма, осуществленного на следующий день. Не теряя времени, они начали спуск на Южную седловину.
С некоторым чувством одиночества наблюдали мы за нашими бодрыми товарищами, медленно спускавшимися по гребню. Однако нам предстояло много дела. Для экономии кислорода мы сняли аппараты и с помощью ледорубов начали расчищать маленькую площадку. Удалив слой снега, мы добрались до скального основания, наклоненного примерно под 30 градусами к горизонту. Камни крепко примерзли к нему, однако после двух часов интенсивной работы нам удалось выворотить достаточно камней, чтобы выровнять две рядом лежащие полосы в 1 м. шириной и 1 м. 80 см длиной. При этом, правда, одна лежала выше другой почти на 30 см. Несмотря на то, что мы обходились без кислорода, мы все же могли достаточно эффективно работать, отдыхая, правда, примерно через каждые десять минут, чтобы восстановить дыхание и собраться с силами. На этой двухъярусной площадке мы установили нашу палатку и натянули ее возможно лучше. Поблизости не было подходящих камней для крепления оттяжек, а снег был слишком мягким, чтобы алюминиевые колышки могли в нем держаться. Нам пришлось погрузить в рыхлый снег несколько кислородных баллонов и к этим ненадежным якорям прикрепить оттяжки палатки. В то время как Тенсинг занимался разогреванием супа, я стал подсчитывать наши ограниченные запасы кислорода. Они были значительно более скудными, чем мы ожидали. Для штурма на долю каждого приходилось лишь по одному и две трети баллона. Было очевидно, что, если мы будем расходовать, согласно плану, по четыре литра в минуту, нам этих запасов не хватит для поддержания наших сил. Однако я думал, что при уменьшении подачи до трех литров в минуту у нас остаются еще шансы на успех. Я подготовил аппаратуру и произвел необходимую регулировку. Хорошо еще было, что Эванс и Бурдиллон в сотне метров выше нашего лагеря оставили два баллона, наполненных на одну треть. Мы надеялись использовать этот кислород на обратном пути к Южной седловине.
После заката мы окончательно заползли в палатку, надели на себя все теплые вещи и залезли в спальные мешки. Выпив огромное количество жидкости, мы из имеющихся в запасе деликатесов устроили неплохой ужин: сардины на галетах, консервированные абрикосы, финики, галеты, джем и мед. Особое удовольствие нам доставили абрикосы, но их пришлось предварительно оттаивать на нашем рычавшем примусе. Несмотря на большую высоту, наше дыхание оставалось почти нормальным, и лишь резкие движения вызывали легкую одышку. Тенсинг расстелил свой надувной матрац на нижнем уступе так, что он наполовину свисал над крутым склоном, и спокойно приготовился ко сну. Я постарался устроиться поудобнее – полусидя и полулежа на верхнем уступе и опираясь ногами на нижний уступ. Такое положение, хотя и не слишком комфортабельное, имело существенные преимущества. Примерно через каждые десять минут налетал сильный порыв ветра. О его приближении я узнавал заранее по пронзительному вою, доносившемуся с верхней части гребня, и, упираясь изо всех сил плечами и ногами, помогал нашим ненадежным якорям сдерживать стенки палатки, время от времени начинавшие сотрясаться и хлопать самым угрожающим образом. Кислорода для сна у нас было лишь на четыре часа из расчета один литр в минуту. Я решил использовать его в два приема по два часа: с 9 до 11 и с часу ночи до 3 час. утра. Пользуясь кислородом, мы чувствовали себя неплохо и могли подремать, но как только поступление его прекратилось, мы начали немедленно замерзать и почувствовали себя скверно. В течение ночи термометр показывал —27°, но, к счастью, ветер почти совсем стих.
В 4 час. уже было совершенно тихо. Открыв вход в палатку, я смотрел вдаль на темные спящие долины Непала. Лежащие ниже нас ледовые вершины ярко сверкали в свете утренней зари. Тенсинг указал мне на монастырь Тхьянгбоче, лежавший на 4900 м. ниже нас и смутно выделявшийся на высоком скальном уступе. Приятно было думать, что даже в этот ранний час ламы в Тхьянгбоче возносят к своим буддийским богам молитвы за нашу безопасность и благополучие.
Мы разожгли примус и с твердым намерением предупредить ослабление организма, обусловленное недостатком влаги, выпили громадное количество лимонного сока с сахаром, после чего доели с галетами последнюю коробку сардин. Я втащил в палатку кислородные аппараты, очистил их ото льда и тщательно проверил всю систему и испытал их. Еще с вечера я снял свои слегка отсыревшие ботинки, и теперь они совершенно замерзли. Пришлось прибегнуть к решительным мерам: несмотря на сильный запах горелой кожи, я отогревал их на сильном пламени примуса, пока они не стали мягкими. Поверх наших пуховых костюмов мы надели штормовые куртки и натянули на руки три пары рукавиц – шелковые, шерстяные и ветронепроницаемые.
В 6 час. 30 мин. мы выползли из палатки на снег, взвалили на плечи наши кислородные аппараты весом 14 кг, надели маски и открыли вентили, чтобы дать доступ живительному кислороду к нашим легким. Несколько хороших, глубоких вдохов – и мы были готовы к выходу. Немного беспокоясь за свои озябшие ноги, я попросил Тенсинга идти первым, и он стал вытаптывать ряд глубоких ступеней, начиная от скалы, защищавшей нашу палатку через крутой, покрытый сыпучим снегом склон, по направлению к левой стороне главного гребня. Последний к этому времени был весь залит солнцем, и далеко над нами виднелась наша ближайшая цель – Южный пик. Тенсинг, двигаясь весьма обдуманно, проделал длинный траверс назад к гребню, и мы вышли на него как раз там, где он образует на высоте около 8550 м. большой, ясно выраженный снежный выступ. Начиная отсюда гребень становился узким, как нож, и так как ноги мои согрелись, я вышел вперед.
Мы двигались медленно, но упорно и не нуждались в остановках для восстановления дыхания. Я чувствовал, что у нас достаточный запас сил. По самому гребню идти было трудно и опасно из-за неустойчивого рыхлого снега, так что мне пришлось опуститься немного влево на крутой склон, где ветер образовал на снегу тонкую корку. Иногда этот наст выдерживал мою тяжесть, но чаще всего он с треском неожиданно проваливался, нарушая наше равновесие и болезненно действуя на нервы. После сотни метров подъема по этому довольно мучительному гребню мы добрались до небольшого углубления и нашли там два баллона, оставленные Эвансом и Бурдиллоном во время предыдущей попытки штурма. Очистив от льда манометры, я с радостью отметил, что в баллонах содержится еще несколько сот литров кислорода. При экономном расходе этого количества должно было хватить на обратный спуск до Южной седловины. С этой приятной мыслью о лежащих позади баллонах я продолжал прокладывать путь вверх по гребню, который становился все круче и круче и вскоре, расширившись, перешел в ужасающий снежный склон, ведущий на протяжении последних 120 м. к Южному пику. Мы понимали, что снежные условия были здесь явно опасны, но, поскольку другого пути не было, мы продолжали изнурительную и напряженную работу по прокладке пути. На этом сложном участке мы часто менялись местами. Неожиданно, в то время как я выбивал в глубоком снегу ступени, подо мной съехал большой участок склона, и я соскользнул на три-четыре шага вниз. Я спросил Тенсинга, как он считает, допустимо ли в этих условиях продолжать восхождение. Тенсинг признался, что ненадежное состояние снега очень его удручает, но, тем не менее, закончил свою речь обычной фразой: „Поступим так, как вы считаете нужным“. Я решил продолжать путь.
Достигнув несколько выше полосы более плотного снега, мы почувствовали большое облегчение. Выбив в последнем участке крутого склона ступени, мы взобрались наконец на Южный пик. Было 9 час. утра. Не без интереса разглядывали мы уходящий вверх не пройденный еще никем участок гребня. Как Бурдиллон, так и Эванс составили себе вполне определенное пессимистическое представление о трудностях этого пути, и мы понимали, что препятствия на гребне окажутся, быть может, неопреодолимыми. На первый взгляд гребень выглядел внушительно и даже несколько устрашающе. Справа, над трехкилометровым обрывом стены Кангшунг, выступали, как скрюченные пальцы, гигантские изогнутые карнизы, нависавшие массы снега и льда. Всякое движение по ним привело бы к катастрофе. От карнизов гребень круто обрывался влево, где снежная поверхность сливалась с громадной скальной стеной, возвышавшейся над Западным цирком. Лишь одно обстоятельство вселяло в нас некоторую надежду: крутой склон между карнизами и скальной стеной был, повидимому, покрыт прочным фирном. Если окажется, что снег мягкий и неустойчивый, наши шансы на подъем вдоль гребня будут очень невелики. Если же мы сможем на этом склоне рубить ступени, мы, во всяком случае, будем продвигаться вперед.
- Предыдущая
- 59/79
- Следующая
