ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА - Де Будион Майкл - Страница 53

Всем известный вопрос: "что возникло раньше курица или яйцо", на который ответа якобы не существует, можно спроецировать в другую плоскость, а именно: кто появился раньше — раб или рабовладелец? Это вопросы одного логического ряда. Попробуйте ответить! На первый взгляд кажется, что раб появился раньше, после чего на него просто заявили свои права, отождествив с одним из прирученных животных. Старые индийские и шумерские тексты наталкивают именно на такую мысль. С другой стороны, если нашлись те, кто такие права заявили, то опять-таки уместно предположить, что потенциальные рабовладельцы уже давно созрели. Вообще история не дает нам хоть сколь-либо точный ответ на вопрос при каких обстоятельствах появились первые слабые, во всяком случае среди белых, а поэтому невозможно даже приблизительно оценить время появления первых слабых. Сила и красота, как мы уже говорили, развивались одновременно, может быть сила несколько опережала, что вполне логично. Слабые наверняка тоже рождались, но быстро исчезали, причем уже на том этапе их быстрому исчезновению могли способствовать искусственным путем. Много ведется споров на тему какая самая древняя профессия, но никогда никто не говорит о том, какая самая древняя наука. А самая древняя наука — евгеника. Она возникла еще до того как появился первый интеллектуал. Когда люди начали осуществлять евгенические мероприятия из рук природы было вырвано ее самое священное оружие. Может быть такой интеллектуал и стал неожиданным, но столь желанным и весомым ее продуктом. Только в XIX веке интеллектуалы сподобятся выделить евгенику как отдельную науку, притом что евгеническая практика была свойственна всем сильным социумам и историки это всегда знали. Когда евгенические практики прекращались общество деградировало.

Зло, как мы уже знаем, есть действие или комплекс действий ведущий к утрате силы, красоты и интеллекта. И эра Зла началась тогда, когда появился первый слабый. Нельзя точно определить его судьбу, но одно бесспорно: слабые стали размножаться, в чем, наверное, не было ничего плохого, но одновременно они сначала бессознательно, а затем и сознательно становились носителями чуждой упадочнической псевдоморали и системы ценностей, главным императивом которых было разрушение через смешение. Слабость — всегда разрушение, а эпоха зла и эпоха слабости начались в один и тот же миг. Слабость может быть не просто разрушением, но действием подготавливающим разрушение. Здесь мы подходим к труднообъяснимому парадоксу. По всей видимости, разрушительные инстинкты несовершенного должны быть направлены на самого себя, однако подобное происходит крайне редко. Защитная функция, даже у такого субъекта, оказывается выше и он переносит свой разрушительный потенциал на все с чем ему доводится соприкасаться. Первые интеллектуалы весьма долго не могли понять данный расклад. Исторического опыта на было. Когда же данные вещи были полностью уяснены, появился закон. Поначалу он был простым и неписаным и устанавливал базовые понятия: собственности и семьи.

Исследователи до сих пор пытаются установить, что именно дало столь грандиозный скачок в развитии белой расы, да и вообще всего человечества. Часть считает, что таковым было "укрощение огня", другие отдают предпочтение внедрению орудий труда. Но по всей видимости и то и другое было позже, ибо в обоих случаях нужен был ум выше среднего, нужен был первый интеллект. А для появления интеллектуала требовалось определенное качество сообщества, где он должен был появиться, а обеспечить качество могли те самые мероприятия которые позже станут известны как евгенические. И первым из них было запрещение сексуальных контактов между близкими родственниками. Сейчас к этому пришли практически все народы, как именно — не имеет значения, но как пришли белые теперь догадаться очень просто. Они видели что в результате подобных браков появляются слабые. Нет, они конечно были несравненно качественнее нынешних слабых, но все таки их уровень был ниже уровня высших (средних тогда не было, были первые и последние). Когда слабые вырастали и входили в фертильный возраст, их тянуло к таким же слабым и это заметили. Здесь и интеллект-то не нужен. Поэтому сильными был нанесен ответный удар: близкородственные браки запрещались раз и навсегда. Что стало с теми слабыми неясно, но то что теперь раса была гарантирована от вырождения не подлежит сомнению. Т. е. мы видим, что как только появились первые несовершенные (пусть и по стандартам того общества) тут же потребовалась принудительная регламентация норм отношений, т. е. то что мы называем законом.

Спросите у честного (такие тоже есть) работника юстиции: "что есть отсутствие закона" и он вам ответит, что отсутствие закона есть произвол и беззаконие. Наверное «работник» будет прав, ибо он всего лишь продукт неудачной системы. Но столь очевидный как казалось бы факт, нисколько не повышает качество закона как инструмента. Закон, как и все что делается людьми и для людей, в оптимальном случае должен повышать качество общества. Но какой из современных законов подходит под такое определение? Ведь если мы получаем при отсутствии закона произвол и беззаконие, то резонно предположить, что в обществе постоянно присутствует контингент носителей подобных разрушительных начал, для которых данный закон должен выполнять сдерживающую функцию.

"On peut sortir de la legalite pour rentrer dans le droit" — "Возможно уйти от законности, чтобы вернуться к праву" — говаривали бонапартисты когда были сильными. Сильные имеют все права, при том, что лучшие это те, у кого есть и сила, и красота, и интеллект. Из двух людей прав тот, кто физически сильнее и главное их право в том, что они могут им (правом) пользоваться. Они законодательная, исполнительная и судебная власть в одном лице, как и должно быть. Человечество наглядно доказало такой постулат личным опытом общения с животными миром, с которым люди теперь могут делать всё что угодно. Одновременно, индивиды наделенные только силой не имеют ни малейшего понятия об обязанностях, а если они утрачивают базисные инстинкты, то почти всегда и очень быстро становятся жертвой либо интеллектуалов, либо просто слабых. Типичный пример — большинство апостолов. Право сильного — самое простое право, это право делать то что сильный захочет, его право — его сила. В XVII веке Спиноза доведет связку "право — сила" казалось бы до полного абсурда, но именно такой абсурд в современном предельно выродившемся обществе торжествует повсеместно, а свобода ограничивается лишь тем что позволяет делать закон. Этот "мечтательный еврей из Амстердама", отлученный впоследствии как от синагоги, так и от христианской церкви, является творцом еще одной "истины в последней инстанции". Оказывается, что "свобода — есть осознанная необходимость". Спиноза, правда, не дает ответ на вопрос "осознанная необходимость чего?" Отто Вейнингер относительно него сделал следующее замечание: "Строго говоря, для самого Спинозы не существовало никаких проблем. В этом смысле он проявил себя истинным евреем. В противном случае он не выбрал бы "математического метода", который рассчитан на то, чтобы представить все простым и очевидным. Система Спинозы была великолепной цитаделью, за которой он сам защищался, ибо никто в такой степени не избегал думать о себе самом, как Спиноза. Вот почему эта система могла служить средством успокоения и умиротворения для человека, который дольше и мучительнее всех других людей думал о своей собственной сущности". Вейнингер под «человеком» имел ввиду Гёте.

Интеллектуалы тоже имеют все права, но право интеллектуала несколько шире чем право обычного сильного. Здесь нет никакого противоречия и при том что как сильные, так и интеллектуалы, имеют все права, право интеллектуала действительно шире, так как и возможности интеллектуала выше. Неизвестно, что бы сейчас представляли из себя сильные, если бы не было нас, интеллектуалов. И если сейчас индивид наделенный исключительно физической силой, в основном представляет внешне свинообразное существо, от которого исходит специфический амбре представляющий букет пота, табака, алкоголя и лежалого сала, то можно только вообразить что он являл тогда. Мы же создаем для них оболочку, в которой сильные, при наличии встречного желания с их стороны, могут выглядеть относительно привлекательно и не так сильно искушаться своим неполным совершенством. Однако создание оболочек для массива сильных, как и любой другой выборки, все же не является некой спланированной сверхзадачей интеллектуалов и все перекосы в таком деле — всего лишь последствия отсутствия четко продуманной системы в данном аспекте нашего взаимодействия. Если исключить огромный массив тех кто не обладает ни силой, ни красотой, ни интеллектом, т. е. то самое «недочеловечество» о котором мы говорили и еще не раз будем говорить, то именно такие простые сильные люди, из которых при нормальной системе можно было бы играючи "делать гвозди", — как говаривал известный поэт, — и являются главным резервом откуда пополняются ряды алкоголиков и просто "пропащих людей". А все потому, что для сильных белых степень свободы уменьшается практически ежедневно и ежечасно. Женское начало торжествует. Образ сильного не культивируется, а главный принцип американского образа жизни "я такой какой я вам нужен" настойчиво внедряется в сознание эволюционирующей части человечества. Эволюция не предполагает изначальный план. Она не детерминирована, ибо она не есть продут рабского замысла. Вот почему клерикалы так ненавидят Дарвина.