НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 11 - Биленкин Дмитрий Александрович - Страница 12

Лингвист тут же (неизвестно, насколько правильно) передал слово Павлыша на языке аборигенов, и воин даже споткнулся от удивления. Но, не сказав ничего, он повернулся и бросился догонять остальных.

Павлыш шел за старшим след в след. Воин был ниже его на голову. Сквозь редкую пегую шерсть на затылке просвечивала синеватая кожа. На спине шерсть светлела, дыбясь гребешком вдоль позвоночника, в шерсти возились букашки.

Воины вели пленников не к карнизу, а прямо к обрыву, значительно правее расщелины. У скалы остановились. Один из воинов быстро вскарабкался на дерево и оглядел с него долину.

— Никого нет! — крикнул он. — Никто не видит.

Основание стены было в этом месте засыпано глыбами, сорвавшимися сверху. Воины отвалили одну из глыб, и за ней обнаружился черный лаз.

— Вы здесь живете? — спросил Павлыш.

Воины посмотрели на Павлыша, как на идиота. Пришлый дух сказал глупость. Кто может жить в черной пещере?

— Мы живем в деревне, — сказал Жало.

— Ага, — согласился Павлыш. В будущем надо избегать наивных вопросов. Нельзя забывать, что безопасность в какой-то степени зависит от его репутации как духа. Покажись он воинам безвредным, они, пожалуй, проткнут его копьем, дабы не вмешивался в чужие дела.

Пока воины растаскивали камни, чтобы удобнее пройти внутрь скалы, Павлыш, глядя на них, подумал, что они не похожи на ночного гостя на корабле. И Павлыш вспомнил, что тот бежал по песку и кустам, не сгибая спины. Да и руки его были куда короче, чем у аборигенов. Впрочем, здесь может оказаться несколько племен. Жили же на Земле одновременно кроманьонцы и неандертальцы.

Воины сложили камни у входа в пещеру таким образом, что можно было вытащить нижний, и остальные засыпали бы вход так, что снаружи никто не догадался бы о его существовании. Павлыш отдал должное их сообразительности. Затем двое забрались внутрь, повозились, выбивая искры из камней, и засветили заготовленные факелы.

— Пошли, — сказал главный.

Перед тем как войти в черную дыру. Жало вновь обернулся и спросил Павлыша, словно угадав его сомнение:

— Ты идешь, дух?

Павлышу стало совестно перед парнем, которого, вроде бы, обязался защитить. И он ответил, по возможности тверже:

— Не бойся, иди.

Послушно защебетал «лингвист».

Один из воинов задержался у входа, нагнулся, вырвал нижний камень и глыбы обрушились, отрезав солнечный свет и звуки утренней долины. Остался лишь мрак, отступающий шаг за шагом перед зыбким мерцанием факелов.

Путь по пещере был долог и однообразен. Павлыш не включал фонаря. Впереди покачивались оранжевые пятна факельных огней. Клочья дыма, схожие по цвету со стенами, отделяли порой Павлыша от согнутой спины воина, шедшего впереди. И тогда рождалось ощущение, будто ты замурован в горе и следующий шаг приведет к стене. Павлыш даже протягивал вперед руку, чтобы пальцы, проникая сквозь податливый дым, изгнали из мозга ложный образ.

Воины находили нужные повороты, отыскивали ответвления пещеры по лишь им ведомым признакам, и Павлыш который некоторое время старался запомнить путь, вскоре понял, что, если ему придется возвращаться одному, все равно заблудится.

В одном из обширных залов Павлыш решил сфотографировать красиво искрящиеся сталагмиты, дал вспышку, и спутники его пали ниц. Может, решили, что разверзлось небо. Пришлось подождать, пока они придут в себя, подберут брошенные факелы. Воины молчали.

— Ничего страшного, — сказал Павлыш. — Можно идти.

— Мы ничем не обидели тебя, дух, — сказал укоризненно главный воин.

— И я вас, — улыбнулся Павлыш. Но улыбки никто не увидел, а эмоций «лингвист» передавать не умел.

Подземный ход перешел в лестницу. Ступени были выбиты неровно, приходилось нащупывать следующую башмаком и держаться за стену.

Процессия остановилась. Путь закончился. Впереди была деревянная дверь. Первый воин постучал в нее древком копья.

— Кто пришел? — донесся голос с той стороны.

— Слуги богов, — ответил воин.

— С добром ли пришли?

— С удачей. Боги будут довольны.

Дверь отворилась со скрипом, и из расширяющейся щели проник желтый свет. Когда Павлыш вошел внутрь, воин, шедший последним, запер дверь, а тот, кто впустил их, отступил к стене и спросил:

— Я позову Старшего?

— Да. И скажи ему, что с беглецами пришел незнакомый дух.

— Где он? — спросил воин, разыскивая взглядом Павлыша. Помещение было освещено плошками с жиром, стоявшими вдоль стен. Он увидел Павлыша и спросил:

— Откуда этот дух?

— Он пришел сам. Мы не звали его. Так скажи Старшему.

Жало и Речка стояли посреди комнаты, будто отделенные от остальных невидимым барьером.

Павлыш достал камеру, но один из воинов заметил движение и сказал:

— Не ослепляй нас, дух. Подожди, пока придет Старший.

Человек, вошедший в комнату, остановился на пороге. Неровный свет от плошек и дым от погашенных факелов мешал Павлышу разглядеть его. Он должен быть либо вождем либо жрецом племени. Голос его был высок и резок. Лингвист перевел слова:

— Беглецов закройте. Боги скажут, что с ними делать.

Старший был мал ростом, зябко кутался в толстую ткань. Жало обернулся к Павлышу и сказал:

— Защити меня, дух.

Павлыш сделал шаг вперед, и воины расступились, чтобы пропустить его.

— Здравствуй, Великий Дух, — сказал Старший. — Ты знаешь, что мы не можем отпустить их, боги решат.

— Жизнь в руках богов, — сказал один из воинов.

— Жизнь в руках богов, — забормотали, словно заклинание, остальные.

— Ты пойдешь со мной, дух? — спросил Старший.

— Да — сказал Павлыш. — Я хочу, чтобы им не было причинено вреда.

— Идем, — сказал Старший не двигаясь с места, ожидая, пока Павлыш приблизится к нему.

Старший стоял, чуть наклонившись вперед, настороженно и крепко. Темное лицо его было покрыто желтой шерстью. Глаза спрятались под нависшими надбровными дугами. Взгляд упирался в грудь Павлышу. Ростом Старший был даже ниже Речки.

— Идем, — сказал он. Повернулся и миновал дверь, уверенный, что дух последует за ним. Уши Старшего были прижаты к затылку. Они были странной формы, не такие, как у прочих, — длинные, заостренные.

Следующая комната была маленькая, полутемная, и Старший быстро прошел ее. Он чуть припадал на правую ногу. Сзади доносились голосе спорящих.

— Жало боится, — сказал Старший, не оборачиваясь, — Он нарушил закон.

— Что он сделал? — спросил Павлыш.

Старший толкнул еще одну дверь, и они вошли в длинный коридор. Плошки с жиром покачивались под потолком.

— Он нарушил закон, — уклончиво сказал Старший.

— В чем его проступок? — настаивал Павлыш.

— Дух знает, — сказал Старший. — Дух знает дела смертных.

— Я пришел в долину, когда твои воины уже настигли его.

— Дух знает, — повторил Старший.

В конце коридора появилось светлое яркое пятно — дневной свет. Старший взмахнул рукой, спугнув с потолка спящих там тварей. Они засуетились и пропали в светлом прямоугольнике. Павлыш зажмурился. На глазах выступили слезы, Павлыш приподнял забрало и приостановился, чтобы вытереть их. Старший обернулся. Он стоял у входа, опершись о стену, и равнодушно наблюдал за действиями незнакомца.

Они вышли на небольшую площадку, где было еще три черных отверстия и четвертое, прикрытое дверью из тонких бревнышек, связанных веревками.

С площадки открывался вид на горную долину, огражденную отвесными скалами. Здесь, в верхней части, долина была узкой. Противоположный склон глядел на Павлыша рядом черных дыр-пещер. На дне долины сгрудились хижины. Возле них протекал голубой ручей, который впадал в небольшое озеро, окруженное деревьями. В долину вонзался язык ледника, отороченный каменной осыпью, откуда брал начало еще один ручей, также стремившийся к озеру. Язык ледника создавал перемычку, за которой, еле различимые в дымке, виднелись заросли, тянувшиеся до самого откоса. Откос запирал долину.

— Пойдем, — сказал Старший и указал на закрытую дверь. Теперь, при дневном свете, он показался Павлышу менее похожим на разумное существо, чем Жало и Речка, чем даже воины. Хотя нельзя же мерить чужую жизнь по своим меркам. Не исключено, что местный гений куда больше похож на орангутанга, чем деревенский дурачок, могущий оказаться двойником человека.