Французский палач - Хамфрис Крис - Страница 21
- Предыдущая
- 21/101
- Следующая
Почти напротив возвышенности, где отдыхали Жан и его спутники, поднимался еще один холм, чуть более высокий. Там росло несколько чахлых сосен, согнутых морским ветром. Сейчас ветер дул в противоположном направлении, и незамеченная чутким носом Фенрира фигура чуть пошевелилась на подстилке из хвои. Два глаза неприветливо смотрели на пришельцев.
«Трое. С тремя я справлюсь».
Пальцы потянулись к оружию, разложенному на валуне, проверили каждый стежок, удерживавший кожаный кошель на месте, скользнули вдоль туго свернутых веревок к узлам и петлям на их конце. Успокоившись, пальцы переместились на две горки камней, собранных на берегу ближайшей речки. Большие камни размером с яйцо чайки: бросать их труднее, летят они медленнее и ударяют с такой силой, чтобы оглушать. Меньшие камни, размером с воробьиные яйца, могут убить любого Голиафа — если попадут в нужное место. Всего камней было десять.
«Вдвое больше, чем надо. Тут только эти трое, да еще двое, которые приедут.
Пятеро. С пятерыми я справлюсь».
Настроение у архиепископа было препоганое, и даже красивый рассвет его не поднял. Умерщвление плоти он предпочитал получать в виде недолгих и острых ударов, какие могла дать плеть или длинные ноготки Донателлы, его сиенской любовницы. Он не испытывал ни малейшего удовольствия от продолжительной отупляющей боли после трех ночных переездов почти без еды и вообще без вина, с ночевками на голой земле. Все их вещи и припасы Генрих оставил в епископском дворце, когда они поспешно покинули Тур.
— Сколько нам еще ехать, дурень? — вопросил Чибо широкую спину, маячившую впереди.
Единственное удовольствие, которое ему осталось, — это дразнить своего телохранителя. Однако и это приносило ему меньше удовлетворения, потому что Генрих научился ничего не отвечать. Чибо нравилось окружать себя людьми, которые его ненавидели, вынужденные сносить его бесконечные уколы. Иногда они срывались и позволяли себе какой-нибудь необдуманный ответ, за который их можно было потом изощренно наказывать. Чибо всегда считал, что страх и ненависть внушить гораздо легче, чем любовь, и управлять ими легче.
— Недолго. — Мрачный ответ был брошен через плечо. Чибо поерзал в седле. Все тело у него болело, кашель выбрасывал из глубины больного естества сгустки крови. Конечно, после перекрестка кашель уменьшился, но до конца так и не прошел.
Заслышав кашель архиепископа, Генрих фон Золинген улыбнулся. «Ненавидь господина, люби дело». Он снова вспомнил фразу, которую мысленно повторял очень часто, словно латинскую молитву.
Взвыл пес — протяжно, почти по-волчьи. Звук донесся с холма, расположенного чуть впереди. В окрестностях могли оказаться люди, но Генрих не боялся разбойников: в такое время дня они на промысел не выходят. Он и сам был разбойником-рыцарем — до того, как стать воином Христовым и начать долгое искупление множества своих грехов на службе у архиепископа. Он знал, что по утрам разбойники обязательно валяются где-нибудь пьяными. Нет, собака означала просто, что они оказались вблизи от какой-то окраинной деревушки, перед началом спуска к портовому городу Тулону. Однако на всякий случай он надел шлем и проверил, легко ли меч выходит из ножен.
— Да, недолго, — снова сказал он, надеясь услышать кашель.
— Убей телохранителя, но оставь архиепископа, — сказал Жан Хакону, когда скандинав убедил его в том, что может попасть в такую крупную мишень, как Генрих, с расстояния в сорок шагов.
И теперь, глядя, как двое путешественников заводят своих коней в ловушку, Жан надеялся, что Хакон не обманул и его стрелы не пролетят мимо цели. Чибо нужен ему живым — по крайней мере, до тех пор, пока рука снова не перейдет в его владение.
— А потом… — Жан прикинул, может ли поблизости оказаться незанятая виселица.
Как и предсказывал Жан, двое путников на сужении дороги спешились. Их кони осторожно ступали через рытвины. Они уже поравнялись с проходом между двумя холмами. Через пятьдесят шагов дорога снова расширялась и выходила на открытую местность. Грязи там не было, и всадник мог снова сесть в седло и ехать до самого Тулона. Однако в этом месте образовалась идеальная ловушка для убийц — лучшей наемникам встречать не приходилось.
Немец-телохранитель остановился в самом начале узкого участка. Он осмотрел местность, ощущая ее опасности. Чибо был занят исключительно тем, что старался не слишком измазаться, — и неожиданно наткнулся на зад жеребца телохранителя. Он собрался было разразиться новым потоком оскорблений, когда вдруг заметил настороженность Генриха.
— Что… — заговорил было он.
— Тсс!
Жан, заметив колебания противника, прошипел: «Пора!» — и повернулся, чтобы проследить за полетом стрелы. Хакон встал, натянул тетиву маленького охотничьего лука, а потом вдруг высоко подпрыгнул, как будто получив удар. Он качнулся вперед, а стрела ушла вправо и ударила в кожаное седло, едва не задев архиепископа.
Жан успел привстать и инстинктивным движением выхватил меч. Что-то стукнулось о клинок, так что меч ударил его по лицу и бросил назад, за валун.
— В седло, ради Христа! — донесся крик с дороги.
Осторожно выглянув из-за камня, Жан увидел, как оба путника пытаются это сделать, но их лошади испуганно шарахаются. На его глазах жеребец немца взвился на дыбы и заржал от боли: камень ударил его прямо в нос. Он вырвал повод из рук телохранителя и ускакал.
— Хакон! — заорал Жан.
Без толку: скандинав не шевелился.
Надеясь, что скачущая лошадь ненадолго закроет его, Жан бросился к Хакону. Пока он делал зигзагообразную перебежку, в него снова попал камень. Удар только скользнул по плечу, но Жан все равно охнул от боли. Кто-то обстреливал их камнями, причем они летели с такой силой, какой, казалось бы, невозможно добиться без помощи пороха. Однако звуков выстрелов и взрывов не было, и на бегу Жан мельком посмотрел туда, откуда они летели, — на противоположный холм с чахлыми соснами.
Француз перекатился через Хакона и скрылся за ним, успев при этом подхватить лук. Колчан с полудюжиной стрел был спрятан за ближайшим валуном. Быстро наложив одну из стрел на тетиву, Жан пустил ее в сторону сосен. Он ни во что не целился, но надеялся тем самым остановить обстрел.
«Кто там может быть?» — подумал он, протягивая руку за следующей стрелой.
Лишившийся коня Генрих стоял в трех шагах за жеребцом Чибо. Он как раз направился к архиепископу, когда камень размером с воробьиное яйцо ударил его в висок. Немец даже не споткнулся, а сразу рухнул к ногам своего господина.
Когда слева летят стрелы, а справа — камни, нечего и пытаться спастись верхом. Чибо крикнул коню: «Лежать!», и животное, приученное мгновенно выполнять приказы хозяина, легло на бок, загородив архиепископа от того, кто бросал камни. А упавшее перед ним тело Генриха отчасти защитило его от стрел.
И тут Чибо увидел, как одна из стрел летит в деревья, а с холма в ответ вылетает камень. «Тут две шайки разбойников, и они поссорились из-за добычи!» — подумал он. Короткая пауза позволила ему забраться в седельную сумку. Арбалет, который он оттуда извлек, был предназначен для охоты на некрупных птиц, а не на людей, но зато его можно было быстро зарядить. С оружием Чибо переставал быть беззубой добычей.
Когда Жан поднял голову, чтобы пустить в деревья еще одну стрелу, о камень перед ним ударилась арбалетная стрела. Она прилетела оттуда, где в последний раз он видел тех, кто должен был стать его жертвами. Он заметил, что немец упал, возможно мертвый, а архиепископу удалось уложить своего коня на дорогу и спрятаться позади него. Жан понимал, что недостаточно хорошо владеет луком и не сможет попасть ни в лежащего, ни в того человека, который спрятался за деревьями. «И кто там может быть, к дьяволу?» — подумал он, привалившись спиной к валуну и на секунду в отчаянии закрыв глаза. Он достаточно много воевал, чтобы распознать тупиковую ситуацию.
- Предыдущая
- 21/101
- Следующая
