Огнетушитель для дракона - Метелева Наталья - Страница 18

На остов печи, всё ещё лежавший на краю глубокой воронки, я старался не смотреть. И думать не хотелось о связи этой груды обожженной глины с моим дедом.

Юй вскипятил воду, не трогая разложенных под котелком головёшек. Просто опустил кончик хвоста в воду, и через миг она кипела. Дима при виде очередного чуда только вздохнул:

– Жаль, у меня хвоста нет.

– А надо? – тут же заинтересовалась леди Йага. – Могу органижовать.

– Н-нет, – Дима, на всякий случай, отодвинулся подальше.

– То-то! – грозно прищурилась бабка, опустив в котелок испачканный грязью кончик бадога. – Кштати, ежели у тебя яжык беж помела, то у меня оное найдётща для комплекту.

Осторожно помешивая, она бросала в варево не внушавшие доверия ингредиенты, при этом бормоча шепелявые ритмичные заклинания на незнакомом мне языке, смутно похожем на тот, которым переговаривался чужой князь Зуверрон с нашим царём.

Валерьяной тут и не пахло. Зато я почуял сухую плоть земноводных, хитиновый запах насекомых и живой ужас червячков. То и дело поднимая руку к растрёпанному венку, леди Йага отщипывала головку то репья, то листок крапивы или лебеды, сдабривая ими вонючее зелье.

Вспомнились слова царя Ррамона: «И на мать твою, Гату Нагичну, ворох компромата наберется. Есть свидетели, что она – ведьма, черной магией по ночам занимается».

Я тогда не поверил. Плохо же я знал маму. И пусть. Это моя мама. Другой у меня нет.

Заметив, что старушечьи руки устало дрожат, я протянул лапу к бадогу:

– Давай помогу, матушка.

– Ну, помоги, шынок, помоги, шветлая душа. Авошь, моё желье чище штанет. Невиннее… Или, по правде шкажать, наивнее.

С этими словами она вырвала у меня чешуйку вместе с клочком кожи и бросила в котелок. От неожиданности бадог вылетел из моих лап. Леди Йага ловко его перехватила, и принялась с удвоенной силой помешивать булькающее без всякого огня варево.

Мне показалось, что под её круговыми движениями и постукиваниями деревяшки о стенки котелок раздается вширь и вырастает в размерах. Так и есть. Через пять минут в него уже можно было засунуть поросёнка, потом барашка, и вот уже на остывших костях деда Горыхрыча стоял огромный чан, по пояс человеку. Бадог перестал казаться несуразно большим для его размеров. Йага вынула его, опёрла конец о землю и, громогласно выкрикнув какую-то абракадабру, прыгнула в кипящее месиво.

Я в ужасе глянул на Юя. Наставник казался совершенно спокойным и не удостоил взглядом творившуюся чертовщину. Его узкие, непроницаемо мудрые глаза следили за облаками. Я тоже поднял голову.

Совершенно бесшумно к нам приближалась тройка истребителей. Драконы. Быстро же они получили наши донесения!

– Дима, беги! – я толкнул студента, завороженно наблюдавшего за купанием ведьмы в кипятке.

– А? Что?

– Скройся как можно дальше. Сейчас ты здесь лишний.

Человек глянул в небо. Истребители как истребители. Времён людской Великой отечественной. Два со звёздами, один без опознавательных знаков, но с абрисом немецкого мессершмидта. Наверное, во времена человеческой войны эти трое были сосланы на периферию Империи, где и подцепили популярные в тех местах формы шкур.

Вопросов у человека больше не возникло. Он рванул к разбитой ударом курьей ноги машине, всё ещё стоявшей в отдалении памятником Возмездию. Вытащив окровавленное тело с сиденья водителя, Дима нырнул внутрь и попытался завести мотор.

Я взмолился Драконьему Богу. И Человеческому, если он есть у людей: пусть поможет адамову сыну, как этот парень помогал, или пытался помочь драконьему.

Мотор чихнул. Машина дёрнулась. Чудо свершилось: джип, скрипя и роняя бампера, отправился по следам исчезнувшей драконицы.

Тут же мессершмидт отделился и последовал за беглецом.

– Не волнуйся, сынок, всё будет хорошо, – услышал я за спиной такой родной мамин голос.

Гата Нагична стояла во всём блеске неувядающей красоты нагов. Её гибкое чешуйчатое тело золотилось в лучах солнца, полупрозрачные, шелковые на вид, почти незаметные крылья трепетали на ветру, поднятом двумя кружившими над нами истребителями.

Котелок уже исчез. Но я заметил слезившуюся влагой дорожку на обгоревших останках деда. Скорее всего, мама спрятала колдовские улики в зеве печи. И я не мог её осудить ни за кощунство, ни за поспешную глупость: найти горшок с зельем не составит труда.

– Мама, как ты тут оказалась? – запоздало спросил я. – Ведь ты подалась в Гималаи.

– Ррамон потребовал моей выдачи, и я не захотела стать причиной войны Гнёзд. Решила здесь спрятаться. Сибирь огромна.

– Вот именно. Как вы меня нашли?

– Это нетрудно, – улыбнулась она. – Ты столько следов оставил на пути, что только ленивый не найдёт. Раз так получилось, надо было снять с тебя подозрение в пособничестве нам.

– Если я вернусь с принцессой, царь не посмеет…

– Ещё как посмеет. Твоего отца он убил. Я нашла доказательства. Гор, ты должен встать на путь мести.

Она обещала рассказать подробности при встрече в Гнезде и взяла с меня слово, что я никому не скажу о судьбе отца.

Не сказать, что я был удивлён. Разве что скоростью событий. У мамы было слишком мало времени для путешествия на родину и обратно, и совсем никакого, если попутно она выясняла обстоятельства гибели мужа. Но я хорошо знал, что маминой воле подчиняется даже время: никто, например, не знал, сколько ей на самом деле лет.

– Да услышит небо, да увидит земля, да не будет мне покоя, пока я не отомщу за смерть отца пролившим его кровь, – с этими словами я кольнул щупом свой палец, уронил на землю каплю чёрной дымящейся крови. Она ушла вглубь земли, как пуля, оставив дымящуюся, идеально круглую дырку.

Что ж, вот я и дал роту мести, обрёк себя на пожизненное одиночество. Всё равно я ненавижу мимикрию, вот и проведу остаток жизни в собственной шкуре. Не так и плохо. Живёт же Ррамон, которого я ещё ни разу не видел в иноформе, и не только из Гнезда не ушёл, но и царствует. Правда, никто не помнит, чтобы царь открыто вступал на путь мести, и все его действия объясняются высшей справедливостью, дарованной самим Ме.

Агатовые глаза Гаты Нагичны заблестели, когда я принёс роту.

– Ты должен быть вне подозрений, сынок. Поэтому я возвращаюсь в Гнездо.

Драконы, кружившие над нами, опустились.

Мы удалились от искорёженной человеческой дороги в глухой болотистый лес, заполнивший межхолмье. Тщательно осмотрев дедовы останки, драконы уничтожили их тут же: раскрошили молниями и бесславно утопили в безымянной болотине, плюнув на могилу преступника. Последовал долгий допрос уцелевших участников вооружённого инцидента.

Пока дозорные снимали показания с мамы и Юя, я смотрел, как погружается в тину прах, бывший когда-то гордым драконом. Последним из тех, кто видел молодость человечества. Моим шумным, несуразным и мудрым дедом.

Его не сломили ни пролетевшие тысячелетия, ни ранения, ни слава, ни бесславье. Его убил родной внук, и теперь некому на всей Земле мстить за его гибель. Разве что я сам себе отомщу. Но сначала я должен исполнить его мечту: отдать в нужные руки труд всей его жизни. Отомстить за отца. И спасти маму. И Ларику. Да, ещё найти принцессу.

Младший из тройки заковывал в кандалы маму и наставника. Все изгибы спинного хребта молодого дракона выражали крайнее почтение и безмолвные извинения, что долг обязывает, закон велит, Ме не дремлет и так далее.

Юй кротко улыбался в усы. Мама поблескивала глазами, но не сопротивлялась. Зачем тогда она бежала, если так легко сдалась? Я чувствовал, что за утренним происшествием и этой сдачей в плен что-то кроется, и не мог понять – что. Но мне это активно не нравилось.

Меня допрашивал Старший. Он держался преувеличенно подобострастно, и лишь в самой глуби глаз проскальзывала тень презрения. Ведь теперь я считался внуком предателя трона. Почему-то больше всего дракон заинтересовался моим спутником-человеком. Дозорный никак не мог понять, почему я не убил свидетеля сразу же.