Людовик возлюбленный - Холт Виктория - Страница 46

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая

Мадам Пуассон и месье де Турнегейм сделали все необходимые приготовления, а убитый горем Шарль Гийом был отправлен по делам на юг Франции.

Им самим лучше было покинуть Париж, потому что народ узнал о существовании мадам де Этоль. Парижане не очень-то по-доброму относились к любовницам короля. Поэтому Жанна Антуанетта отправилась во дворец де Этоль.

Но теперь дни ее резко отличались от тех, когда она пыталась привлечь внимание короля.

Во дворец де Этоль косяком потянулись придворные, чтобы укрепить дружбу с женщиной, которая, очевидно, вскоре получит власть в стране.

По приказу короля приехал аббат де Берни. Он должен был преподавать Жанне Антуанетте историю самых благородных придворных фамилий. Маркиз де Гонта обучал ее придворным манерам.

Кому-то нужно было кланяться, а кому-то лишь кивать, и это очень важно, так как, если поклониться тому, кто заслуживает лишь кивка, в Версале может разразиться скандал. В речи придворные использовали определенные слова, которые за пределами Версаля могли понять неправильно или не понять вообще. Для любовницы короля знание этикета превыше всего, верно говорят, что этикет правит королевским двором даже жестче, чем король.

Жанна Антуанетта старалась изо всех сил и страстно хотела достигнуть успеха. Она вышагивала по лужайкам дворца де Этоль так, будто они были садами Версаля.

Каждый раз, когда мадам Пуассон смотрела на дочь, она чуть не плакала от радости. «Не многим дано увидеть осуществление своей мечты, – говорила она, – то, на что мы надеялись, чего так ждали и для чего так усердно работали, сбылось».

То, чего они усердно добивались, сбылось. Король писал Жанне Антуанетте, что она может не сомневаться в его преданности. Людовик так же, как и она, с нетерпением ждал момента, когда они смогут быть в Версале вместе – открыто. Вскоре во дворце де Этоль появился очередной знак уважения короля. Это были документы, подтверждающие, что Жанна Антуанетта переставала быть мадам де Этоль; теперь она стала маркизой де Помпадур.

Война за австрийский престол приняла новый оборот. Правитель Баварии Карл, которого поддерживала Франция, умер и оставил сына, еще слишком юного, чтобы управлять Баварией, не говоря о том, чтобы нести корону империи.

Появился предлог для прекращения войны, но король Пруссии Фридрих не желал мира и хотел, чтобы его союзники заставили Австрию обороняться на одном фронте, в то время как его войска нападают на втором. Мария-Терезия была готова заключить мир при условии, что ее муж Франц, великий герцог Тосканский, будет провозглашен императором Австрии. Франция, изнемогающая от высоких налогов, могла бы уцепиться за эту возможность, однако министр иностранных дел маркиз д'Аржансон был недальновиден и не понимал, сколько несчастья и потерь принесет Франции война. Доверяя королю Пруссии, министр решил, что войну нужно продолжать.

Новый регент Баварии заключил с Марией-Терезией мир на очень выгодных для нее условиях. Он обязался не претендовать на трон, поддержать мужа Марии-Терезии, великого герцога, помочь ему взойти на престол империи и разорвать союз с Пруссией и Францией.

Аржансон решил ужесточить военные действия против Австрии. Всю зиму французская армия готовилась начать войну на фландрском фронте. Наступление было запланировано на начало весны.

Ответственным за операции французской армии был граф Саксонский, и его величали одним из самых великих воинов в Европе.

Граф Саксонский был выдающимся мужчиной поразительной энергии, известным своей храбростью. Он утверждал, что является внебрачным сыном короля Польши и Саксонии Августа II, о котором говорили, что у него триста – четыреста незаконнорожденных детей. Матерью графа была шведская графиня Кенигсмарк.

Утверждали, что Морис Саксонский надеялся вытеснить короля Пруссии Фридриха, и именно он проявлял чудеса храбрости, служа Франции.

Людовик отправился во Фландрию в компании дофина, который должен был впервые почувствовать вкус войны. Когда они приехали в Турне, Людовик обнаружил, что против него выставлено огромное войско, а операцией командовал Георг II Английский, герцог Кемберленд. Граф Саксонский страдал от ужасной водянки, для него было пыткой ехать верхом. Однако он не стал отказываться от командования, и для него был изготовлен особый стул на колесах, чтобы он мог относительно комфортно сидеть и командовать своими людьми.

Когда Людовик увидел графа, его охватила тревога.

– Вы рискуете своей жизнью, – сказал он, – идя на битву в таком состоянии.

– Ваше величество, – зло ответил граф, – что значит моя смерть по сравнению с победой в этом сражении? Англичане бахвалятся, что победа достанется им легко. Кемберленд говорит, что если он через недельку не дойдет до Парижа, то съест свои сапоги. А поскольку, ваше величество, он должен съесть свои сапоги, я хочу приготовить к ним хороший соус.

Армии встретились, и битва началась с жестов высочайшей вежливости с обеих сторон. Командующий английской гвардией приблизился к командующему французскими гренадерами.

– Месье, – сказал он, поклонившись своему противнику, – умоляю, пусть ваши солдаты стреляют первыми.

– Они не будут стрелять первыми, – ответил француз. – Передаю эту честь вам.

Затем началась битва, и, несмотря на речи двух командующих, сражение стало одним из самых жестоких за всю историю Фландрии. Страдая от острой боли и ругаясь, Морис Саксонский выкрикивал приказы. Дофин рвался в бой, и его пришлось удерживать; присутствие короля добавляло солдатам решимости биться за Францию насмерть.

Сражение бушевало несколько часов. Количество убитых было огромным, и казалось, Франция долго не продержится.

Королю сказали, что ему следует покинуть поле битвы, пока еще не поздно, иначе он попадет в руки наступающего врага; но Людовик отказался уходить. Он заявил, что его место среди солдат, он не собирается отворачиваться и убегать при поражении.

К счастью, рядом всегда был Морис Саксонский. Граф ревел, что битва еще не проиграна, и разрази гром того, кто говорит иначе. Но несомненно, он был встревожен, так как боеприпасы кончались, и он боялся наступления конницы Кемберленда.

Французы несли значительные потери, но и противнику было нелегко. Австрийцы и датчане терпели поражение и беспорядочно отступали, и лишь ганноверцы и англичане стояли насмерть. Они уже почти добились успеха, но, в то время как французами командовал Морис Саксонский – прирожденный воин и мудрый стратег, у англичан был только Кемберленд, ставший командующим потому, что был сыном короля.

Исход боя был в его руках. Он должен был вывести вперед кавалерию и отрезать французов с флангов, но он не мог предвидеть такой возможности и пренебрег кавалерией. Кроме того, пехотинцы не могли закрепить успех кавалерии, так как они сражались уже несколько часов. Измотанная вконец пехота полегла на поле брани.

Полководец понимал, что это его шанс. Сидя в плетеном кресле, он гнал солдат в бой, проклиная собственную боль, граф-острослов подавал пример своим воинам. И они не осмеливались жаловаться. Морис Саксонский приказал артиллеристам разгромить конницу Кемберленда. За несколько мгновений его военный гений превратил поражение в победу.

Людовик скорбно обходил поле битвы, рядом с ним шел дофин. Верные солдаты громко приветствовали своего короля.

Но король молчал. Он смотрел на горы мертвых тел и, обратившись к дофину, сказал:

– Никогда не забывай эту картину, и пусть она послужит тебе уроком. Вот какова цена победы. Когда ты станешь королем Франции, сын мой, вспомни этот день и хорошо подумай, прежде чем отправлять своих подданных под пули.

К Людовику поднесли графа Саксонского в кресле, и король обнял доблестного старого командующего.

– Этой победой, – сказал Людовик, – мы обязаны вам, вам… больному человеку. Чудо, что вам удалось выжить.

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая