Любовь вне игры: история одного политического самоубийства - Хакамада Ирина Муцуовна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/26
- Следующая
– Вот именно… – живо откликнулся он. – Классно сказала. В точку. Думай. Выбор всегда за тобой. Во всяком случае, этот…
Мария кипела. Отвратительно было то, что ее и близко не пускают туда, где можно по-настоящему на что-то влиять. Но еще отвратительнее, что в словах этого холодного, непроницаемого человека она находила приличную долю здравомыслия.
Злясь на него, на себя, на осточертевший цинизм, которого в политике, как крысиного яда, Мария с презрением окинула взглядом отраженное в зеркале кафе. Все эти люди – чиновники, акулы бизнеса – думают, что они живые, а по сути…
Взгляд выхватил сидящего за отдельным столиком мужчину. Он был здесь, среди них, инородным телом. Белым на черном. Глотком свежего воздуха в душном склепе. Живым – среди вурдалаков. Контраст чувствовался сразу, угадывался на подсознательном уровне. Пораженная этой картиной, Мария с запозданием узнала в мужчине недавнего знакомого…
– Ой! – Она взглянула на часы: полвосьмого. – Я забыла… у меня же еще одна встреча!.. Дим, разговор не закончился: вам жизнь еще задачки подкинет. А вы – не справитесь…
Она поспешно поднялась, схватила сумочку и направилась к одиноко сидящему мужчине.
– Целую, дорогая, – неслось ей в спину. – Всегда к твоим услугам…
Нет, о какой, собственно, личной жизни может идти речь, если она банально забывает про свидания?! Мария корила себя за излишнее увлечение работой, упрекала в несознательном отношении к романтике в целом и к мужчинам в частности…
– О! – Василий встретил ее колким восклицанием: – Не прошло и часа, как политическая звезда соблаговолила посетить бедного художника, одиноко пьющего чай в ожидании Ее – Прекрасной Дамы!
Ему было досадно. Он ждал иного: чужая территория не позволяла чувствовать себя уверенно; и все это вместе так ненужно и некстати вступало в конфликт с желанием понравиться.
– Ну, не час – полчаса, – улыбнулась Мария, принимая от официанта чашку зеленого чая. – Прошу прощения за опоздание. Вообще-то это не в моих привычках. Плохо…
Она обратила внимание, что немного кокетничает. Полуулыбка, многозначительный взгляд, нервно поправленная прядь – откуда только взялось?
– Чепуха! – Василий улыбнулся тоже. Почти мгновенно произошедшие с ней изменения не остались им незамеченными. – «Плохо» – это то, что вы не идете со мной на выставку. И «ужас» – просто «ужас-ужас»! – что я, кажется, влип. Я встретил свою женщину…
Он не сделал ни одного движения: не взял ее за руку, не наклонился к ней, как бы доверяя тайну. Констатация факта, и все. Не было в его признании драматизма, набившей оскомину театральщины, долгих подходов, и оттого оно прозвучало безупречно естественно и одновременно абсурдно.
Мария опешила. Наверное, ей следовало хоть что-то ответить. Может, задать вопрос. Как-то отреагировать… Что делают женщины, слыша такое? Вереница голливудских покорительниц сердец мелькнула перед ней в своих лучших образах. Напрасно: Мария чувствовала, как цепенеет, а в голове не вертелось ни одной встречной фразы. Ну почему она так много и легко говорит о работе, никогда не задумывается, что ответить политическому оппоненту, а здесь, как назло, теряется, словно институтка?!
– Ч-ч-что вы сказали?
Да-да! Каждый мужчина хорошо знает свою женщину! – Василий поймал волну, явно приносящую ему успех, и понесся вперед, при этом специально еще более замедлив темп речи: – Он всегда может описать, как она выглядит, какой у нее нос, пятка, как она пьет чай… например, зеленый… Он пристально смотрел ей прямо в глаза. Она инстинктивно поднесла ко рту чашку, чтобы хоть как-то спрятаться.
– У каждого мужчины свой фантом женщины. Он может долго находиться в спячке, пока не встретит Ее. И тогда… тогда это бьет наповал!..
Допустить, что все сказанное Василием – о ней, Мария не могла. Так не бывает. То есть бывает, конечно, но чаще – в сказках, рассказанных дочери. Еще – в наивных мечтах тринадцатилетних дурочек. А в жизни… Нет. Разве это возможно? Наверное, она чего-то не поняла, допустила недопустимое…
Усилием воли убедив себя в том, что все вышесказанное не имеет к ней ровным счетом никакого отношения, Мария немного пришла в себя. И даже смогла выдавить пару фраз:
– Но почему же «ужас»? Это прекрасно! Главное, встретив, не упустить Ее… Боритесь за свою женщину. – Она ужаснулась произнесенной банальности, но тут же постаралась представить, будто разговаривает вовсе не с мужчиной, который, кажется, только что объяснился ей в любви, а с кем-то, кому нужны ее помощь и советы, и, взбодрившись, продолжила в том же духе: – Все серьезное налетает неожиданно, и в этот момент очень важно вцепиться…
ну, не вцепиться, а схватить, что ли, судьбу за хвост…
– Думаете, за вас стоит побороться? – уточнил он.
Мария смешалась. Зачем он так прямолинеен? Чего добивается? Выбить у нее из-под ног почву? Ну так может гордиться: у него уже получилось…
– Это… это звучит как-то… неожиданно, – сказать «не по правилам» она не решилась.
Мелькнула мысль: а может, это всего лишь игра? Вызов? Тогда она отобьет подачу. Надменно спросила:
– Вы что же, считаете, у нас будет роман?
– Мне кажется… Нет, я даже уверен: у нас с вами романа не будет, – со значением произнес он.
Заметив на лице Марии тень разочарования, добавил:
– Это что-то другое…
Она побледнела. Почему-то представила обольстительных моделей с обложек глянцевых журналов. И вдруг неожиданно для себя («да гори они все синим пламенем!»), с размаху рубанула:
– Я никогда не лягу с вами в постель!
– Утверждение сильное, – заметил он, едва сдерживая смех. – Пусть вас это не волнует. Я же сказал: у нас с вами романа не будет…
В ее голове первой мыслью вихрем промчалось: «Черт! Отбиться не получилось».
И только второй – «Как – романа не будет?».
Если не будет романа, то что? Предложение сотрудничать? Тогда при чем тут слова про свою женщину и весь его облом? Что за заход такой? Зачем? Он же женат, а сотрудничать можно и с меньшими жертвами. Тогда – просто затащить в постель? Но ей не двадцать лет, и это смешно. Не такой уж он циник, чтобы тащить в постель депутата ради спортивного интереса. Самой смешно. И потом: нет романа, значит, нет любви? Тогда чего он хочет добиться таким напором? Бред какой-то…
– Я ничего не поняла, – наконец пробормотала она. – Вы так шутите или серьезно?
Василий слегка коснулся пальцами ее руки. Не положил фамильярно свою ладонь, а лишь коснулся, и что-то было в этом жесте очень честное.
Но Марию пугали его торопливость и напористость, двусмысленность предложений. Пугали и одновременно притягивали. Если бы он был одним из тех, кто сидит в этом зале, она бы точно знала, что ответить. Как сделать так, чтобы в ее присутствии он краснел, молчал и не смел разговаривать с ней в таком тоне. Но именно этого-то и хотелось: чтобы говорил всякие абсурдности, оставаясь абсолютно уверенным в себе.
Она осторожно, но быстро убрала руку под стол.
Спохватилась:
– Нам ведь пора бежать?.. Вам – на выставку, мне – в посольство… Успехов вам и… лучше, если мы своим об этой встрече говорить не будем. Идет?
Василий внимательно посмотрел ей в глаза и неожиданно рассмеялся.
– Ну… пока, – не дождавшись ответа, она схватила сумочку и стремительно бросилась к выходу.
– Да. Конечно. Пока. До встречи…
Василий проводил ее взглядом. Представил Марию в платье. Ей безумно пошли бы платья! Облегающие, открывающие спину, острые, нежные плечи… Почему она ходит всегда в мужских рубашках и брючных костюмах?
Видение немного стерло досаду. Расплачиваясь с официантом, он припомнил весь диалог и остался доволен. Собой и произведенным эффектом. Если подумать, все прошло на «отлично». Осталась надежда на продолжение. Или даже больше – уверенность.
Но все же жаль, что она не пошла на выставку…
…Столкновение со стеклянной дверью кафе стало для Марии неожиданностью. На протяжении скольких лет, интересно, она открывает и закрывает эту дверь, стоящую здесь испокон веков? И на тебе. Решила пройти насквозь. Только разбитого лба не хватало!
- Предыдущая
- 9/26
- Следующая
