Любовь вне игры: история одного политического самоубийства - Хакамада Ирина Муцуовна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/26
- Следующая
– Вице-премьер по социальным вопросам…
– И он здесь ничего не менял? – Василий вскинул брови. – Как и вы?
– А зачем? Все отберут, причем мгновенно, как только потеряешь пост… Это, считайте, пафосное общежитие.
– А постельное белье тоже со штампами? Такое, твердое, поставишь – стоит, после прачечной…
– Да.
– Круто нереально… Ну хоть белье могли свое привезти?
– Нет настроения… Совсем нет. Чистота номенклатурного стиля помогает не привыкать к власти: казенное так казенное… Кончилось так кончилось. Легче расстаться и забыть. Дача – всего лишь второй кабинет для выполнения должностных функций. Это не родной дом. Так зачем же ее заселять своим, родным? Пусть живет отдельно…
За разговором Мария не заметила, как Василий оказался совсем рядом. Он притянул ее к себе. Осторожно, словно боясь вспугнуть что-то мимолетное, медленно поцеловал в губы. Неуверенно обнял. Не стал спешить что-то расстегивать. Перебирая ее волосы, уткнулся губами в шею. Привыкал. Мария вдруг почувствовала, как его колотит от волнения.
И от этой искренней, почти юношеской неуверенности она неожиданно успокоилась. Почувствовав странную легкость, пошла навстречу его объятиям и поцелуям.
Они раздевали друг друга – где-то умело, где-то не очень. Но все это было уже не важно… И в тот момент, когда, полуодетые, они уже были готовы ко всему, раздался ужасающий стук.
Молниеносно скатившись на пол, Василий прошептал:
– Что? Что это? Кто-то стучит в дверь?
Мария не двинулась с места. Застыла на диване, наблюдая, как отточенно-быстрым движением он справляется с застежкой джинсов. Спокойно ответила:
– Это телевизор – вещание прекратилось. Стучит заставка. Очень поздно, все кончилось…
Она и сама не знала, к чему в большей степени относилось ее «все кончилось» – к программам передач или к сегодняшнему вечеру. Все так внезапно и обидно оборвалось. Она протянула руку за лежащей на полу рубашкой.
– А я подумал: какой облом! В первый раз – и сразу напороться на мужа. Прямо как в первом бою: не то обидно, что застрелили, а то, что повоевать не дали.
«Самоирония спасет мир, – подумала Мария, – от всех бед, включая чуму».
– Точно! – подыграла она. – Я тоже испугалась. С телевизором с этим… Надо было его все-таки выключить…
– Ничего… справимся, – сказал он, нахмурившись и заправляя рубашку в джинсы.
Василий был чертовски сексуален и соблазнителен. Она удивленно смотрела на его губы. «Какой красивый рот! Губы чувственные, расслабленно-пухлые, не то что эти зажатые щели политических бонз…»
– …а значит, нам здесь не место, – услышала вдруг. – Теперь моя очередь. Я официально приглашаю вас в свою студию на романтический ужин с музыкой, свечами, вином. Ну, в общем, все, как у нормальных людей при первом свидании. Смотрите любое кино…
В голливудских киноклише блондинки-красавицы сводили с ума крутых парней. Каждый поворот головы, походка – все было исполнено смысла и значения. В каждом взгляде и покачивании юбки – секс. В антураже и мимолетных фразах – ожидание секса.
Мария, в своих черных брюках и мужских рубашках, так не умела. За отсутствием элементарных навыков не чувствовала себя ни красавицей, ни коварной соблазнительницей. Но она научится этому. Обязательно. Пусть не сегодня. Пусть – позже. Не сегодня…
– Принимается, – облегченно выдохнула она, наглухо застегнув воротник рубашки.
Утром у двери в кабинет ее встретил помощник:
– Мария, вас ждет эксперт… Евгений Николаевич. Пришел на полчаса раньше. Я звонил, но у вас мобильный выключен…
– Да? А я не заметила…
– Вы ознакомились с документами? Сделать еще одну распечатку?
– Не надо, Костя. Я все прочла. – Мария включила трубку и бросила ее в сумочку. – Там есть любопытные проекты законов, но как-то… Все до конца не могу понять: неужели среди чиновников нашлись такие, кому все это надо? А в чем для них, как говорится, цимес? Или я плохо думаю о людях?
– Сейчас и узнаете. – Константин кивнул на дверь.
– Да-да, конечно… – Мария собралась с мыслями и вошла в кабинет. – Здравствуйте, Евгений. Рада вас снова видеть.
– И я рад, Мария. Надеюсь, мы с вами договоримся…
Я думала, вы придете не один. Прихватите кого-то из организаторов проекта… Не поймите неверно, мне приятно с вами общаться, но ведь вы выступаете в роли посредника, а мне и правда любопытно было бы познакомиться. Не ожидала такого от наших чиновников. Хотите, честно скажу почему? Просто поверить не могу в хороших бюрократов. У нас это исчезающий или совсем исчезнувший биологический вид. Хоть посмотреть поближе, а то сомнения замучили. Может, все проще? Бумагу какую-то не завизировали? Ребята не получили денег под проект и от обиды начали копать под начальство?
Мария иронизировала непроизвольно. Тема чиновничества была для нее камнем преткновения. Не верилось, что в затхлом болоте правительства нашлись те, кому захотелось чистой воды.
– Да они все, что угодно, могут подписать! – немного обиделся Евгений. – И швейцарских хронометров навешать, и бабла откатать! Но у них другие мысли, мотивации, амбиции… Ребята молодые, всем – до тридцати. Они понимают, что дальше так работать нельзя: коррупция, несогласованность действий, бесконечные совещания… Им нужно, чтобы эта пена ушла. Чтобы появились амбициозные задачи, персональная ответственность и легальное вознаграждение. Короче – чтобы стимулировался честный профессионализм…
Конечно, Мария знала, как тяжело молодым ребятам в правительстве. Напитанные идеями открытой экономики, рыночной и глобальной, они полагали, что идут в главный мозговой центр страны, где творят экономические чудеса. Что-то типа Силиконовой долины госуправления. Рассчитывали сделать карьеру на своем профессионализме. Ан нет. «Системе» не требуются профессионалы. Ей, как и прежде, нужны всего лишь те, кто умеет вписаться.
Карьера чиновника на девяносто пять процентов состоит из этого умения. Оно бесхитростно и незамысловато: воруй, но не зарывайся, будь лоялен, совершенствуй систему откатов, превращайся в серого, тупого, безликого… В системе круговой поруки не дернуться – каждый зависит от другого; конечно, новому поколению яицеголовых рыночников там душно.
Из «системы» – не выбраться. Поодиночке ей невозможно противостоять. В исполнительных органах вообще не принято выделяться. Ничего удивительного, что ребята не хотят светиться. И вместо себя посылают представителя. Задача глобальная – заменить саму «систему».
– Ну допустим. А почему обратились ко мне?
– Нужен публичный, влиятельный политик. Ваши взгляды совпадают с их взглядами. Можно сказать, им нужен посредник… Ну, что ли… переговорщик… с парламентом и с народом.
– Хорошо, – кивнула она. – Это понятно. Чего от меня ждут?
Евгений поправил галстук.
– Готовится программа действий по реальной административной реформе. – Он выкладывал карты осторожно, по одной, цепко наблюдая за реакцией. – В том числе и принятие ключевых законов. С частью из них вы уже ознакомились. Вы станете тем человеком, который начнет двигать эти законы в парламенте, выступать с большой трибуны, давать интервью. С одной стороны, даже если ничего не выйдет, вы будете биться и формировать общественное мнение. С другой стороны, если вдруг проскочит, сами понимаете, принятие их в парламенте само по себе ничего не будет значить, но нам станет легче ломать правительство.
Мария внимательно рассматривала собеседника. Длинный, нескладный, очки, высокий лоб и умные энергичные глаза – совсем молодой. Весь его вид вызывал огромную симпатию. По сути, ей предлагали принять участие в заговоре. Бесспорно, нужном, но все-таки заговоре. Конечно, никто не потребует от нее мгновенного ответа, но внутренне надо понять уже сейчас: готова ли она рисковать. Она постаралась отключить разум и заставить работать интуицию.
– Всю техническую часть мы берем на себя, – продолжал Евгений. – Ваша задача – коммуникации: люди, парламент, продвижение законов. Если вы предварительно даете согласие, то завтра мы соберемся вместе и обсудим план работы.
- Предыдущая
- 14/26
- Следующая
