Опасная тайна - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 54

Холокост евреев в годы Великой Отечественной вой­ны в первую очередь касается советских евреев, и я в на­чале 2007 года написал письмо председателю редакцион­ного совета «Международной еврейской газеты» Т. Голенпольскому, распространяемой как раз среди бывших советских евреев. Этот текст я слегка сократил за счет уже известных читателю этой книги моментов.

«Коллега! Я понимаю, что моя статья, посылаемая вам для опубликования в «МЕГ», не вселит чувства ра­дости и энтузиазма в вашу душу, и наши газеты вряд ли когда начнут «дружить домами». Однако у меня есть не­большие основания полагать, что лично вы человек не без чувства гордости и собственного достоинства, кото­рые могут и не позволить вам уклониться от бросаемого вызова. Речь вот о чем.

В наше счастливое время, когда всепобеждающее марксистско-ленинское учение наконец сменено еще бо­лее всепобеждающим учением Холокоста, досадным об­стоятельством является то, что в этом учении сохраняют­ся большие белые пятна, которые для наших российских евреев могут иметь такие же трагические последствия, как для их родителей и старших поколений в годы Вели­кой Отечественной войны. В конечном итоге речь идет о том, какими мы видим наших соотечественников-ев­реев — умными и самостоятельными в интеллектуаль­ном плане людьми или баранами, тупо следующими за своими поводырями — формальными и неформальны­ми лидерами нынешнего российского еврейства? Явля­ются ли действия российских евреев следствием их соб­ственного решения, полученного в результате их собст­венного анализа всех фактов по подлежащему решению вопросу, либо российским евреям подсовывают для раз­мышления лишь тенденциозно подобранные факты, на основании которых они могут прийти только к такому решению, которое нужно только тем, кто ими бессовест­но манипулирует?

Одним из таких белых пятен массового уничтоже­ния наших соотечественников — советских евреев — яв­ляется тема, вскользь поднятая, как пишет «МЕГ», «вы­дающимся писателем» Г.Баклановым в очерке «Кумир» («МЕГ» №№ 43 — 48),— это тема предателей в среде ев­реев. Бакланов без тени колебаний утверждает:

«Но, следуя его логике, действуя его методами (Солженицына. — Ю.М.), высчитывая постоянно в процентах, можно и так сказать, и отдельной стро­кой выделить: евреи — единственная нация, в кото­рой в ходе Отечественной войны не было предателей. Не было евреев-власовцев, не было евреев-полицаев, евреев - карателей».

Такое заявление озадачивает — Бакланов действи­тельно «не в курсе дела», или в курсе, но в его пони­мании не является предательством то, что в понимании других людей ничем иным не является? Ведь искренность его подобной позиции легко объяснима.

По воспоминаниям поэта B.C. Бушина, в молодости Бакланов был Фридманом, и когда сменил фамилию, то его институтские приятели поинтересовались, почему «Бакланов»? Он им пояснил, что восхищен творчеством гениального Фадеева, а у того в романе «Разгром» есть симпатичный персонаж Бакланов, вот бывший Фридман и взял себе эту фамилию. На это приятели ему замети­ли, что в этом романе есть еще более симпатичный пер­сонаж — Левинсон, и логичнее было бы взять эту фами­лию. (Это предложение действительно было логичным, поскольку с русской фамилией как-то не очень убеди­тельно звучит процитированное выше «единственная на­ция, в которой в ходе Отечественной войны не было пре­дателей», — выдающемуся писателю с русской фамилией желательно писать «у которой».) Но Бакланов не послу­шался умного совета и для широкой публики все же из­менил и родовому имени, и природной национальности. Кроме этого, он всегда был верным сыном партии (пока это приносило дивиденды), но и ей изменил. Конечно, по этой причине его можно считать специалистом в облас­ти предательства, но было бы опрометчиво полагаться на его выводы в этом вопросе вот почему.

Эталоном предательства является Иуда, предавший Христа, но вполне может быть и иной взгляд на Иуду, — как на бизнесмена, удачно реализовавшего свой товар на рынке информационных услуг, то есть ничего личного — только бизнес! Поручите специалисту, имеющему такой взгляд на Иуду, подсчитать предателей, и у него в соот­ветствующей графе окажутся одни нули. Не исключено, что что-то похожее произошло и с Баклановым.

Давайте рассмотрим тему массового уничтожения со­ветских евреев сквозь призму предательства в их среде, которое, по Бакланову, начисто отсутствовало. Вот нуж­ные нам детали рассказа из книги «Поздняя повесть о ранней юности» Ю.А. Нефедова, очевидца техники под­готовки к расстрелу еврейской части населения в моем родном Днепропетровске.

«...Наши соседи Добины, Елизавета Григорьевна и Марк Евсеевич, смущенно улыбались и рассказыва­ли, что он, Марк Евсеевич, стриг немцев, а те благода­рили и расплачивались марками. Их дети, дочь Сара и сын Янкель, эвакуировались с Металлургическим ин­ститутом. Дочь преподавала там немецкий язык. Ро­дители сожалели, что дети уехали в неизвестность, а немцы совсем не такие страшные, как о них писали в наших газетах.

...Еврейским семьям было приказано стать на учет. Пошли не все, некоторые пытались скрывать­ся. По городу ходили полицаи, откуда-то наехавшие дядьки в костюмах явно с чужого плеча с винтовками и белыми повязками на левом рукаве, на которых чер­ными буквами было пропечатано по-немецки и по-ук­раински: «УКРАIНСЬКА ДОПОМIЖНА ПОЛIЦIЯ», с немецкой печатью, с орлом и свастикой. Они отыски­вали евреев. Немного позже их одели в черную форму с серыми обшлагами рукавов. Они же исподволь рас­пространяли слух, что регистрация производится для переселения евреев в села немцев-колонистов Сталин-дорф, Калининдорф и Ямбург, а немцев, или как их стали называть, фольскдойче — в город. И действи­тельно, в нашем дворе появилась некая Евгения Кар­ловна из Ямбурга, толстенная, одинокая, сравнитель­но молодая женщина. Мама продала ей какие-то вещи за пуд муки. А в соседнем дворе — Эльза Фридриховна, к которой тут же приехал брат фельдфебель, зани­мавшийся ремонтом бронетранспортеров на террито­рии Химико-технологического института.

...Не помню по какому случаю, мы оказались на проспекте в районе универмага: я, мой брат, Юра Писклов и Федя Кияновский. Это было 13 или 14 но­ября. На проезжей части, между универмагом и ны­нешней гостиницей «Центральной», стояла толпа лю­дей, как бы построенная в колонну человек по 6—8 в ряд, мирно разговаривая, медленно продвигаясь в сто­рону улицы К. Либкнехта в окружении редкой цепоч­ки немецких солдат. Некоторые из них, примерно че­рез 10—12 человек, вели огромных овчарок.

Возглавляли колонну несколько офицеров. Они весело разговаривали и громко смеялись. Один из них, высокий, красивый и даже щеголеватый, очевид­но, старший, не забывал оглядываться и подавать ру­ками какие-то знаки солдатам. Солдаты были из войск СС и вермахта.

Мы заметили относительно небольшую толпу — начало огромной колонны, а конец ее просматривал­ся где-то в районе Садовой или еще дальше. Колон­ну проводили последовательно через третий, второй и первый этажи магазина, заставляя их там оставлять свои вещи, якобы для последующей доставки в мес­та переселения.

Колонна медленно двигалась вперед и уже свер­нула на ул. К. Либкнехта, а мы все стояли и смотре­ли. Большинство составляли пожилые люди: женщины, многие с детьми; старики, но были и молодые. Они, в большинстве, вели себя спокойно и даже улыбались, но таких было немного. Основная масса шла обреченно, очевидно, отчетливо понимая, куда и зачем их ведут.

Мы прошли ближе к универмагу и увидели, как полицаи подгоняли людей с вещами к входу, который ближе к улице Короленко, а затем выпускали их че­рез противоположную дверь, но уже без вещей. Всех торопили в колонну.

Обратная стена универмага в ту пору была пол­ностью из стекла. Когда мы зашли на ту сторону, где сейчас магазин Михаила Воронина, то увидели тол­пу, смотревшую куда-то наверх. Там, на третьем эта­же, уже шел дележ оставленных вещей, где усердство­вали, в основном, полицаи.