Аэша - Хаггард Генри Райдер - Страница 9
- Предыдущая
- 9/29
- Следующая
Он вышел и позвал слуг, которые довольно бережно перенесли меня вместе с постелью в другую комнату, немного поменьше первой. Привратник пощупал мой пульс, покачал головой и вышел, закрыв дверь на ключ. От слабости я заснул в самом деле. Когда я проснулся, было совсем светло. У меня не было лихорадки, и я чувствовал себя бодрым и свежим. Я стал обдумывать происшествия прошлой ночи и понял, что нахожусь в опасности. Я слишком много узнал, и ханша догадывается об этом. Не упомяни я о Символе Жизни и Огненной горе, ханша, наверное, приказала бы шаману отправить меня на тот свет, а он, конечно, не замедлил бы исполнить ее приказание. Во всяком случае, надо быть осторожным и притворяться и далее ничего не знающим. Я задумался над нашим положением. Уж не достигли ли мы цели, и не Аэша ли эта женщина? Лео еще в бреду, его словам не следует придавать значения, но вот ей-то кажется, что между ними обоими есть какая-то связь. Зачем она его поцеловала? Ведь эта женщина не похожа на легкомысленную и не станет же она заигрывать с находящимся при смерти больным человеком. Очевидно, какое-то воспоминание прошлого побудило ее обнять его. Но кто же, кроме Аэши, мог помнить Лео в прошлом? А что если Ку-ен и десятки тысяч его единоверцев правы, если на свете существует лишь определенное число душ, и они меняют свою бренную оболочку, как мы меняем изношенное платье на новое? Тогда Лео мог быть некогда Калликратом, жрецом Изиды, «которого любили боги и которому повиновались демоны». Тогда его могла любить в прошлом дочь фараона Аменарта. Внезапная мысль осенила меня. Что если ханша и Аменарта одно и то же? Она узнала в Лео своего возлюбленного и хочет отвлечь его от поисков Аэши. Горе нам, если это так! Во всяком случае, надо узнать истину.
Мои размышления были прерваны вошедшим в комнату стариком, которого ханша называла шаманом.
Осведомившись о моем здоровье, шаман сказал, что его зовут Симбри. Он наследственный Страж Двери, а по профессии – придворный медик. Его искусству обязаны мы с Лео жизнью. Шаман спросил, как меня зовут. Я назвал себя и поинтересовался, что он делал на берегу реки. Очутился он там не случайно. Он был предупрежден о нашем появлении и ждал нас.
– Это очень любезно с вашей стороны, – сказал я.
Лейб-медик отвесил мне низкий поклон.
– Скажи, Холли, – спросил он, – как нашли вы дорогу в нашу страну, куда не заходят путешественники? Кого вы ищете здесь? Твой спутник говорил нам на берегу реки о какой-то царице.
– Разве? Это странно после того, как он нашел женщину с царственной осанкой, которая вытащила нас из реки.
– Ханша и в самом деле царица, Холли. Но как мог узнать это твой друг, лишившийся чувств, не понимаю. Не могу понять также, каким образом вы говорите на нашем наречии.
– Это язык очень древний, и мы ему обучались в детстве. Вы говорите по-гречески. Не знаю только, как греческий язык проник в эти края.
– Я объясню тебе, – сказал шаман. – Много поколений тому назад в местность южнее нашей пришел великий завоеватель. Ему пришлось уйти, но один из его полководцев, родом из Египта, перешел горы и покорил нас. Победители принесли в страну свой язык и религию. Окруженные высокими горами и пустынями, мы живем, не имея связей с внешним миром, и наша царствующая династия до сих пор ведет свой род от того полководца.
– Завоевателя звали Александром, не правда ли?
– Да, а его полководца – Рассеном. Его кровь течет в жилах ханши.
– Богиню, которой поклонялись завоеватели, звали Изидой?
– Нет, ее звали Гезеей.
– Это та же Изида. В Египте ее культ угас. Скажи, у вас ей продолжают поклоняться?
– На той горе есть выстроенный в честь ее храм. Там служат ей жрецы. Но жители этой страны – огнепоклонники. Задолго до прихода Рассена они поклонялись огню вот той горы, поклоняются ему и теперь.
– Не живет ли там на огнедышащей горе богиня?
– Чужеземец Холли, я ничего не знаю о такой богине, – отвечал шаман, пытливо вглядываясь в мое лицо. – Это гора священная. Проникнуть в ее тайны – значит умереть. Но зачем тебе знать все это?
– Потому что я интересуюсь древними религиями. Мы увидели Символ Жизни вот над той вершиной и пришли сюда изучать вашу религию, о которой знают многие ученые.
– Откажитесь лучше от своих намерений. На пути к горе вас ждут копья дикарей и пасти собак смерти. Да и нечего там изучать.
– Скажи, шаман, что это за «собаки смерти»?
– Собаки, на съедение которым обрекают, по обычаю страны, преступников и тех, кто оскорбил хана.
– Ваш хан женат?
– Как же, на своей двоюродной сестре, которой принадлежало полцарства. Поженившись, они соединили оба царства. Однако, довольно разговоров. Сейчас тебе принесут обед.
– Еще один вопрос. Скажи, друг Симбри, как я попал в эту комнату?
– Тебя перенесли сюда, когда ты спал. Разве ты не помнишь?
– Ничего не помню, – серьезно отвечал я. – А где мой товарищ и что с ним?
– Ему лучше. Жена хана, Афина, кормит его.
– Афина? – сказал я. – Это древнеегипетское имя означает «диск солнца». Тысячи лет тому назад жила женщина, которая носила это имя. Она была красавица.
– Разве моя племянница не хороша?
– Не знаю, – отвечал я, – я видел ее мельком.
Шаман ушел. Вошли слуги и принесли мне обед. Несколько позже пришла жена хана. Она замкнула дверь на ключ.
– Не бойся, – сказала она, заметив, что я испугался, – я не сделаю тебе ничего дурного. Скажи, кем тебе приходится Лео? Сыном? Впрочем, не может быть. Он так же мало похож на тебя, как свет на тьму.
– Он мой приемный сын, и я его люблю.
– Зачем вы пришли сюда? – спросила она.
– Мы ищем того, что пошлет нам судьба вот на той Огненной горе.
– Гибель найдете вы там, – сказала она, побледнев. – У подножия горы живут дикари. Но если вы даже спасетесь от них, за оскорбление святыни вас ждет смерть в вечном огне. На горе есть множество жрецов.
– Кто стоит во главе их? Жрица?
– Да, жрица. Я никогда не видела ее лица. Она так стара, что скрывает его под покрывалом.
– Она носит покрывало? – нетерпеливо спросил я, вспомнив другую, которая тоже «была так стара, что скрывала свое лицо под покрывалом». – Все равно мы пойдем к ней.
– Это запрещено законом, а я не хочу, чтобы кровь ваша была на мне. Я не пущу вас.
– Кто же из вас сильнее, ты или жрица?
– Я могу выставить шестьдесят тысяч воинов, у нее только ее жрецы да горцы-дикари. Я сильнее.
– Не все решает сила, – отвечал я. – Посещает ли жрица когда-нибудь Калун?
– Никогда. Между жрецами и моим народом заключен договор, по которому они не должны переступать реку. Точно также и ханы Калуна восходят на гору лишь для погребения своих близких, но безоружные и без войска.
– Кто же настоящий хозяин страны, хан Калуна или глава жрецов Гезея? – спросил я.
– В делах гражданских – хан Калуна, в вопросах совести – жрица Гезея, наш оракул и голос свыше.
– Ты жена хана, не так ли?
– Да, – покраснела она, – мой муж сумасшедший, и я его ненавижу.
– Я так и знал.
– Разве шаман Симбри сказал тебе? – внимательно взглянула она на меня. – Ты видел все. Лучше было бы, если бы я убила тебя! Что ты обо мне думаешь?
Я, откровенно говоря, не знал, что и думать. В то же время я опасался мести жены хана.
– Я всегда ненавидела мужчин. Мои уста чище горного снега. В Калуне меня называют «ледяным сердцем». А ты, может быть, думаешь, что я бесстыдное существо. – Она закрыла лицо руками и зарыдала. – Ты много знаешь, чужеземец, узнай же больше. Я сошла с ума, как хан. Это случилось тогда, когда я в первый раз увидела лицо твоего друга и вытащила его из реки. Тогда я…
– Полюбила его? – подсказал я. – Что же, это случается не только с безумными.
– О! Это не любовь, это что-то сильнее. Мною овладела какая-то роковая сила. Я вся его и только его. И, клянусь, он будет мой!
С этими словами жена хана вышла из комнаты. Как случилось, что страсть овладела ею так внезапно? Кто эта жена хана? За кого принимает ее Лео? О! Если бы я мог повидаться с ним раньше, чем он скажет решительное слово или сделает решительный поступок!
- Предыдущая
- 9/29
- Следующая
