Дитя любви - Александер Мэг - Страница 34
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
— Приходи завтра ко мне, — предложила та. — Я постараюсь чем-нибудь тебе помочь.
В этот момент в душе Пруденс шевельнулось первое подозрение. Неужели все члены этой семьи озабочены ее участью? Ей вспомнился подарок графа. Она не заглядывала в увесистый кошелек, но поняла, что в нем золото. Чтобы купить какой-нибудь милый пустячок, ей хватило бы нескольких шиллингов…
А теперь и сестра Себастьяна предлагала ей помощь! Это выглядело странно — тем более что они едва успели познакомиться. К тому же у Софи сейчас хватало своих забот. Вероятно, кто-то попросил ее поддержать сироту.
— Почему вы хотите помочь мне? — спросила она. — Мне не нужна жалость.
— Жалость тут ни при чем, — заверила ее Софи. — Все мы — мама, Себастьян и я — восхищаемся твоей силой духа. — И она оглянулась на брата.
Забыв о недавнем происшествии, Себастьян увлекся беседой с Габриэллой. Что ж, трудно его винить: сегодня миниатюрная француженка в своем бледно-голубом шелковом туалете выглядела особенно прелестно. Цвет платья выгодно подчеркивал оттенок ее глаз.
— Красивая пара, правда? — негромко спросила Софи. — Мамино заветное желание — поскорее женить Себастьяна.
Понятно; ее светлость не прочь породниться с французскими аристократами. Вероятно, ей неизвестно о том, что Габриэлла уже помолвлена.
— А разве мадемуазель де Верней еще не… Ее брат говорил…
— Что она обручена с Люсьеном? Еще ничего не решено. Габриэлла слишком молода. По-моему, она до сих пор сомневается в своих чувствах. — Софи улыбнулась. — Знаешь, она моя лучшая подруга.
Пруденс вскинула подбородок. Неужели это было предостережение? В таком случае Софи старалась зря: решение уже принято.
Но прежде следовало поговорить с Дэном. Пруденс твердо знала, что мальчик не согласится остаться в Холвуде. Уйти, не сказав ему ни слова, было бы слишком жестоко. Поглощенная своими мыслями, Пруденс не заметила, что разговор перешел на положение во Франции, и встрепенулась, лишь услышав обращенный к ней вопрос Армана:
— Мисс Пруденс, вы согласны, что Австриячка — источник всех бед моей милой родины? — Его лицо раскраснелось от волнения.
Пруденс покачала головой:
— Мне трудно судить. Я слишком мало знаю о королеве Марии Антуанетте…
— Арман, ты слишком сурово судишь ее, — вмешалась Габриэлла. — Ее выдали замуж в пятнадцать лет, с самого начала ее окружали враги — вспомни, к примеру, Дюбарри! — В пылу спора никто не подумал о том, как неприлично обсуждать бывшую любовницу короля.
— Австриячка — предательница! — яростно выпалил Арман. — Помнишь письма, которые австрийский посол передавал ее матери? Мария Терезия знала о том, что происходит во Франции, лучше нашего короля!
— Кто же в этом виноват? — возразила Софи. — Он сам не проявлял ни малейшего интереса…
— Королева могла бы убедить его. Она же непрестанно вмешивалась в политику…
— Но разве сейчас она не заслуживает сочувствия? — Лицо Габриэллы опечалилось. — Вспомни, шесть месяцев назад она потеряла старшего сына!
— Я сожалею о смерти дофина, но в конечном итоге в ней виновата именно она.
— Прости, Арман, но ты ошибаешься, — впервые вступил в разговор Себастьян. — Прежде всего, вы с Габриэллой слишком молоды, чтобы понимать всю сложность положения.
Его слова были встречены молчанием. Софи обратилась к Пруденс.
— Должно быть, наши споры утомили тебя, — негромко заметила она. — Несмотря на все старания, мы никак не можем отделаться от мрачных мыслей.
— Я хотела бы узнать о том, что творится во Франции. Вы не могли бы рассказать мне о королеве?
Пруденс надеялась, что увлеченная разговором Софи забудет о смертельной опасности, грозящей ее мужу. Софи нахмурилась.
— В известной степени Арман прав, — нехотя признала она. — Помимо постоянного вмешательства в дела страны, королева приобрела печальную известность своей экстравагантностью. Ее друзья вели себя неподобающим образом, то и дело вспыхивали скандалы… и все-таки я не могу осуждать ее. Во Францию она прибыла совсем юной. Старый король и дофин обожали ее. Королева стала игрушкой в руках интриганов.
— Почему же ее никто не предостерег?
— Слишком уж много врагов она нажила с самого начала. Видишь ли, она терпеть не могла придворный этикет, чем вызвала неприязнь знати. Родные не раз напоминали королеве об осторожности, но ее мать скончалась десять лет назад. Сразу после этого брат королевы, австрийский император Иосиф, нанес визит во Францию и попытался поправить положение, но было уже поздно. Весной этого года он умер. У Марии Антуанетты не осталось родных — кроме Людовика.
— Печально… — пробормотала Пруденс.
— Знала бы ты, как ее ненавидят! Я боюсь за королеву. Видишь ли, для бунтовщиков любой аристократ — заклятый враг.
— Довольно, дорогая! — негромко прервала ее леди Брэндон. — Не будем лишний раз волновать Габриэллу.
— Прости, я об этом не подумала, — с раскаянием отозвалась Софи. — Жиль живет в своем поместье, а родители Габриэллы — в Париже, — пояснила она Пруденс, встала и направилась к подруге.
Заметив мертвенную бледность Габриэллы, Пруденс решила, что девушке вновь грозит обморок. Себастьян склонился к прелестной француженке, прошептал ей что-то на ухо и был награжден благодарным взглядом.
Не выдержав, Пруденс извинилась и бросилась в свою комнату, но по дороге вспомнила о маленьких подопечных и заглянула в детскую. Дети спали, няня прикорнула на раскладной койке. Услышав снизу приглушенный шум, девушка поняла, что хозяева дома расходятся по комнатам. Она решила дождаться, когда все в доме затихнет, и сходить в библиотеку за книгой: лучше уж всю ночь провести за чтением, чем бороться с мрачными мыслями.
Только теперь она удосужилась открыть принесенный леди Брэндон кошелек. Граф оказался более чём щедрым. Впервые в жизни у Пруденс появилось столько денег. Двадцать золотых гиней мягко поблескивали при свечах, но Пруденс не хотелось даже прикасаться к ним, ведь подарок был не проявлением доброты, а способом изгнать ее из этого дома. А может, она несправедлива к графу? Он не производил впечатления жестокого человека. Если бы его жена настояла на своем, Пруденс мгновенно выставили бы отсюда без гроша.
Блеск золота приковывал ее взгляд, манил и завораживал. Впервые в жизни Пруденс поняла, почему люди ради золота готовы на все. Оно сулило свободу и безопасность. На эти деньги можно купить билеты на самый лучший корабль и уплыть в страну, о которой мечтал Дэн. Разве справедливо лишать его надежды на новую жизнь?
Наконец приняв решение, она сгребла монеты и ссыпала их в кошелек. В коридоре было тихо, даже слуги уже улеглись спать. Только достигнув подножия лестницы, она поняла, что далеко не все обитатели дома разошлись по комнатам. Из темноты доносились отчетливые звуки голосов. Пруденс остановилась и присмотрелась.
Себастьян стоял к ней спиной, как будто обнимая кого-то. Услышав легкий шорох шелка, Пруденс поняла, что он держит в объятиях Габриэллу.
Пошатнувшись, Пруденс вцепилась в гладкие перила лестницы, молясь о том, чтобы не лишиться чувств. Если ее обнаружат, влюбленные наверняка сочтут, что она за ними шпионила. С немыслимыми усилиями передвигая ноги, она отступила в тень. Ей хотелось броситься прочь, убежать, скрыться — только так удастся отделаться от воспоминания о прикосновениях горячих губ Себастьяна. Теперь его ласки всецело принадлежат Габриэлле де Верней.
Пруденс казалось, что ее сердце сейчас разорвется от горя, однако оно продолжало биться, причиняя ей немыслимую боль. Каким-то чудом ей удалось добраться до своей комнаты. Рухнув на кровать, Пруденс уставилась в потолок невидящими глазами. Она не помнила, как провела эту ночь. Но одно было яснее ясного: ей нужно покинуть Холвуд, и как можно скорее.
На рассвете Пруденс отправилась на поиски Дэна, по пути размышляя, чем объяснить свое неожиданное решение. Сэм, которого она встретила во дворе у конюшни, приветливо кивнул ей.
— Дэн разве что не ночует в деннике, в обнимку с жеребенком, — ласково усмехаясь, объяснил конюх. — Оттуда его и калачом не выманишь.
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
