Битва за Кальдерон - Батчер Джим - Страница 77

Китаи посмотрела на Тави через плечо и замедлила шаг. Однако она с удивительной уверенностью шла по узкой и скользкой от воды каменной дорожке, окаймлявшей акведук.

— Хочешь, чтобы я шла медленнее? — спросила она.

— Нет, — раздраженно ответил Тави. Он полностью сосредоточился на ходьбе, стараясь не думать, как легко можно соскользнуть вниз, навстречу унизительной смерти. — Продолжай идти вперед.

Китаи пожала плечами, на ее губах заиграла самодовольная улыбка, и она отвернулась от Тави.

Они приближались к башне, и Тави внимательно ее рассматривал. Строение казалось на удивление простым. Тави представлял себе нечто изящное и мрачное, наводящее тоску на узников, для которых было бы недостижимым счастьем выброситься из башни на камни. А на самом деле башня не слишком отличалась от казарм, хотя была выше и с более узкими окнами, да и дверей Тави заметил гораздо меньше. Башню окружала широкая лужайка, огороженная палисадом. У ворот стояли на посту стражники. Кроме того, у входа в башню тоже замерли часовые. Небольшой патруль расхаживал вдоль палисада.

— Выглядит довольно… симпатично, — пробормотал Тави. — Просто чудесное место.

— Не бывает симпатичных тюрем, — ответила Китаи.

Она неожиданно остановилась, и Тави едва не натолкнулся на нее, что могло бы привести к трагическим последствиям. Он с трудом восстановил равновесие и мрачно посмотрел на Китаи. В это время по улице, под акведуком, проходила группа странствующих певцов. У каждого из них была в руках зажженная свеча, как и предписывали традиции праздника.

Китаи внимательно наблюдала за ними, пока они проходили внизу.

— Тебе нравится музыка? — спросил Тави.

— Вы все поете неправильно, — ответила Китаи, с нескрываемым любопытством глядя вниз. — Нужно петь совсем не так.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она нетерпеливо взмахнула рукой.

— Мой народ поет те песни, которые возникают у него на губах. Иногда сразу несколько песен. И всякий, кто поет, сплетает свою песню с теми, что уже поются. По меньшей мере сразу три песни — если их меньше, то и силы тратить не стоит. Но вы, алеранцы, поете только одну. И вы все поете одинаково. — Она недоуменно потрясла головой. — Наверное, во время тренировок можно умереть от скуки.

Тави усмехнулся:

— Но сами песни тебе нравятся?

Китаи посмотрела вслед удаляющейся группе странствующих певцов, и в ее голосе появилась грусть.

— Вы поете неправильно.

Она снова зашагала вперед, и Тави следовал за ней, пока они не поравнялись с Серой башней. Тави выглянул из-за края каменного акведука. До утоптанной земли, где располагалась тренировочная площадка Гражданского легиона, оставалось никак не меньше пятидесяти футов. Рядом высилась стена палисада. С гор дул свежий весенний ветер, холодный и быстрый, и Тави пришлось наклониться назад, чтобы сохранить равновесие. Он заставил себя смотреть на крышу башни, не опуская взгляд вниз.

— Здесь около пятидесяти футов, — тихо сказал он Китаи. — Даже ты не сумеешь туда спрыгнуть.

— Верно, — согласилась Китаи.

Она отвела в стороны полы своего плаща и открыла тяжелый мешок из кожи, обработанной маратами. Из него она вытащила связку серой, с металлическим отливом веревки.

— Это та самая веревка, которая делается из волос ледовиков? — спросил Тави.

— Да, — ответила она.

Китаи вновь засунула руку в мешок и достала три простых металлических крюка. Она ловко соединила их вместе благодаря канавкам на обратной стороне, а затем обвязала куском кожаного шнура, так что крюки образовали круг.

— Эти крюки делали не мараты, — заметил Тави.

— Верно. Ими владел вор-алеранец. Я видела, как он однажды ночью ограбил дом.

— И ты их у него украла?

Китаи улыбнулась, пока ее пальцы ловко завязывали узел.

— Единственный учит нас: то, что дается другим, можно получить и нам. — Она широко ухмыльнулась и добавила: — Будем спускаться, алеранец.

Тави опустился на одно колено, а Китаи подняла крюк и стала вращать его у себя над головой, все быстрее и быстрее вытравливая веревку. Все произошло стремительно. Четыре круга, пять, а потом она швырнула крюк и прикрепленную к нему веревку на крышу. Металл негромко зазвенел, ударившись о камень.

Китаи начала медленно тянуть на себя веревку. Когда веревка натянулась, она сильно отклонилась назад, проверяя, насколько надежно зацепился крюк.

— Вот здесь, в мешке, — сказала она. — Металлический зуб и молоток.

Тави засунул руку в мешок и нашел оба предмета. Он снял свой плащ, сложил его несколько раз, а затем забил металлический зуб в камень акведука; материал плаща заглушал удары молотка. Тави забил его так, чтобы он был наклонен в сторону, противоположную той, куда уходила веревка. Китаи посмотрела на зуб и одобрительно кивнула.

Она передала ему конец веревки, и Тави пропустил его сквозь отверстие в зубе. Затем он натянул веревку, Китаи его страховала.

Коротко кивнув, Китаи быстро завязала еще один узел — Тави раньше таких узлов не видел. Затем она вытравила веревку так, что она натянулась, и кивнула Тави.

Он отпустил веревку, и с легким шорохом она натянулась между акведуком и башней, блестя, точно шелковая паутина, в далеком сиянии тысяч волшебных светильников.

— Значит, мы доберемся туда на веревке, чтобы избежать охранной магии земли и дерева на лужайке. Верно? — спросил он.

— Да, — сказала Китаи.

— Остаются еще фурии ветра, следящие за крышей, — заметил Тави. — К тому же с каждой стороны там может оказаться по горгулье. Видишь те выступы?

Китаи нахмурилась:

— А что такое горгулья?

— Фурия земли, — объяснил Тави. — Статуя, способная воспринимать окружающий мир и двигаться. Они не слишком быстры, но обладают немалой силой.

— Они попытаются причинить нам вред?

— Весьма возможно, — ответил Тави. — Они будут реагировать на любое движение на крыше.

— Значит, мы не должны ступать на крышу?

Тави кивнул:

— Это может сработать. Но я не представляю себе, как еще мы сможем попасть внутрь башни. Туда ведет лишь одна дверь на крыше. Ну а возле нижних дверей стоят стражники.

— Дай мне твой плащ, — сказала Китаи.

Тави передал ей плащ и спросил:

— Что ты собираешься сделать?

— Позаботиться о фуриях ветра, — ответила Китаи.

Она сняла свой плащ и опустила его вместе с плащом Тави в воду, бегущую по желобу акведука. Потом Китаи из другого мешка вытащила тяжелый деревянный сосуд, полный соли. Она принялась щедро сыпать соль на влажные плащи.

Тави, нахмурившись, наблюдал за ее работой.

— Я знаю, что фурии ветра не любят соль, — заметил он. — Но неужели это действительно сработает?

Китаи быстро посмотрела на него, потом перевела взгляд на свои украшения и вновь взглянула на Тави. Он поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, ладно, если ты так говоришь…

Через мгновение Китаи поднялась на ноги и бросила ему плащ. Тави поймал его и надел влажную холодную ткань на себя. Китаи поступила так же.

— Ты готов, алеранец?

— К чему? — спросил Тави. — Я все еще не совсем понимаю, как мы это сделаем, не ступив на крышу.

Китаи кивнула в сторону узких окон верхнего этажа:

— Я пролезу сквозь них. Тебе нужно подождать до тех пор, пока я не окажусь внутри. Веревка не выдержит двоих сразу.

— Тогда будет лучше, если первым полезу я, — возразил Тави. — Я тяжелее, и если веревка не выдержит, пусть упаду я.

Китаи нахмурилась, но потом кивнула. Она указала на веревку и сказала:

— Давай. И оставь мне немного места, чтобы я могла работать, когда окажусь рядом.

Тави кивнул, а потом посмотрел на тонкую веревку, которая тянулась к Серой башне. Он сглотнул, чувствуя, как дрожат пальцы. Однако он заставил себя двигаться и взял веревку в руки. Потом он заскользил головой вперед к Серой башне, перебирая руками веревку и цепляясь за нее скрещенными в лодыжках ногами. Дул ветер, веревка подрагивала, и Тави молился, чтобы крюк удержался на месте. Затем он начал подтягивать себя к Серой башне, стараясь не совершать резких движений. Однажды он бросил взгляд в сторону Китаи, которая наблюдала за ним. Ее глаза блестели, и она даже не пыталась скрыть, как ей весело.