Дело земли - Кинн Екатерина - Страница 38

Райко сглотнул.

— Сейчас уже весна, — сказал он. — Вот-вот закончатся новогодние празднества. Разве вы не чувствуете запаха пробуждающейся земли?

— Я ничего не чувствую, благородный господин Минамото.

— Простите, госпожа Сатико. Не смею вас больше тревожить. Хочу сказать только одно: ваш отец хотел бы вас видеть. Убедиться, что вы живы. А поскольку он взят под стражу и не может покинуть Столицу — боюсь, вам придется сопровождать меня в мою усадьбу.

— Что будет с ним?

— Он помогал убийцам. Но помогал не по доброй воле, а из страха за вашу жизнь.

— Вы его казните, — это был не вопрос.

— Да, — сказал Райко. — Но я поклялся ему доставить вас живой, если вы живы. И я сдержу клятву.

— Зачем я не умерла, — девица хотела было натянуть на голову верхнее платье, но Райко удержал ее за руку.

— Вы не умерли, потому что такова была ваша карма, — сказал он. — Нет смысла винить себя теперь. Молитесь об очищении души вашего отца, чтобы он мог возродиться в лучшем мире. Мужайтесь. Страдания избавляют нас от привязанности к тленному. Не вы виновны в том, что тюнагон охладел к вам, а отец оскорбился. Не вы сделали Пропойцу разбойником и убийцей, не вы подбили его и многих других искать бессмертия через кровь. Беда была вам определена в прошлых жизнях, но в жизни нынешней преступлений вы не совершили, вам не за что корить себя. Вы… Вот что, вы лучше поговорите об этом с Сэйсё.

— С вашим евнухом?

— Э-э… Сэйсё — женщина.

Рот Сатико приоткрылся. Райко был рад, что сумел пробиться через заскорузлую боль и вызвал хотя бы удивление.

— Такая сила… — прошептала Сатико.

— И быстрота, и ловкость, и ум, и сострадание. Поговорите с ней, она гораздо лучше вам поможет, нежели я.

Он притворился, что слабеет и теряет сознание — и Цуна увел девицу. В заброшенном доме снова стало темно. И снова в дверном проеме сгустилась чернота — а потом входящему передали в руку светильник. Райко увидел высокого человека в полном доспехе о-ёрои.

— Я — Тайра-но Корэнака, капитан Правой внешней стражи дворца, потомок принца Такамунэо в четвертом колене, — предпочел заново представиться вошедший. — Необычайно рад, что вы живы и высказываю сожаление по поводу обстоятельств, при которых нам довелось увидеться во второй раз.

— Я Минамото-но Райко… — да, крепко ж его ударили, чуть не сказал «начальник городской стражи».

Господин Корэнака, однако, принял замешательство не то гостя, не то пленника, за медлительность, естественную при кровопотере.

— Оставьте, — сказал он. — Как же мне не знать, за кем меня посылали?

Господин Корэнака присел возле постели, поставил каганец на пол и снял шлем. Райко не смог сдержать смеха.

— Если из повиновения выходит род Минамото, посылают Тайра. Если из повиновения выходят Тайра, посылают Минамото… Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, кто именно отдал вам приказ?

— Не будет. Приказ изволил подписать канцлер Санэёри.

Райко понимал теперь, почему Сэймэй остался в Столице… Кто-то должен был позаботиться о том, чтобы Минамото-но Ёримицу и его вассалам было куда возвращаться.

И чтобы их было кому выслушать.

— Ах, как бы мне хотелось, — мечтательно сказал капитан Тайра, — успеть раньше вас, застать этого Пропойцу в живых и обезглавить самолично! Как отец молодой девушки, я не мог успокоиться, пока этот негодяй был жив!

Райко снова улыбнулся. Прекрасной души человек, этот господин Корэнака! Когда он во главе своих людей ворвался в пещеру, где обескровленный Райко лежал рядом с обезглавленным Пропойцей — ему ни на миг не пришло в голову присвоить подвиг себе и доставить в Столицу две головы заговорщиков вместо одной! Братья Фудзивара умеют хорошо придумывать интриги — но плохо знают своих людей.

— Погодите, — Райко вдруг пришла в голову мысль. — А кто передал приказ непосредственно вам?

— Мой начальник, господин Татибана Сигэнобу, — немного удивленно ответил капитан.

Татибана Сигэнобу — человек Левого Министра… Нет, что-то не ладится. Если за приказом об аресте Райко стоят братья Фудзивара — то как они допустили, чтобы приказ пошел через канцелярию Левого Министра?

Да никак, понял Райко. Приказ исходил не от них. Левый Министр, скорее всего, написал его сам, и передал канцлеру на подпись, скрывая авторство — а тот и подписал, довольный, что удастся разделаться и с опасным союзником-свидетелем, и со слишком назойливым начальником стражи… А господин Татибана Сигэнобу не посмотрел, кому отдает распоряжение. Или наоборот, очень хорошо посмотрел и правильно выбрал. Насквозь честного человека и отца юной девицы.

— Благодарю вас, — снова сказал он.

— Нет, это я вас благодарю, — капитан поклонился Райко. — И если вы окажете мне честь, приняв мою дружбу, я буду благодарен еще больше.

— Это будет честью не для вас, а для меня, — Райко почувствовал слабость, словно его заворачивали в мокрые златотканые одежды, такие тяжелые, что не вздохнуть. — Простите, я… устал.

— Да, конечно, — господин Корэнака поднял шлем и встал. — Прислать сюда вашу храбрую четверку и брата Сэйсё, чтобы он полечил вашу рану?

Значит, Сэйсё для капитана Корэнаки — все еще «брат»… Ну ладно.

— Если вас не затруднит…

— Не затруднит. Я бесконечно вам обязан.

Ушел наконец.

Снова в дверь просунулся юный Ватанабэ. За ним вошли и остальные — Кинтоки, Суэтакэ и Садамицу. Появление «брата Сэйсё» сопровождалось постукиванием черпачка о котелок и запахом мясного навара.

Райко вспомнил пещеру и вареную девичью ногу в лапах Пропойцы… Лучше прикинуться бесчувственным, чтобы не заставили есть.

— Не спешите терять сознание, господин Райко. Вам необходимо выпить не меньше го[78] мясного навара, раньше я от вас не отстану.

— Меня тошнит от запаха вареного мяса.

— Потерпите. Вам нужно восстановить силы.

— Разве мертвая плоть — не та же грязь?

— Не ханжите мне тут, — Сэйсё села там, где только что сидел Корэнака, достала из котелка черпачок и начала дуть на содержимое. Потом поднесла черпачок Райко и сказала: — В свой час и ваша плоть грязью станет, а теперь — еще рано. Красавчик, подержи-ка своему господину голову.

Садамицу пододвинулся вперед и приподнял голову господина. Навар, полившийся в рот, грел — но не обжигал. Райко ощутил прилив сил, но когда Сэйсё окунула было черпачок в котел второй раз, мотнул головой: не надо. Он боялся, что его сейчас стошнит.

— Нечего, нечего. Все уляжется. Всему место найдется.

Райко видел их всех, как сквозь кисею. Они были ранены тоже — но все легче, чем он. Разве что Цуна, бедный мальчик… У Суэтакэ пропиталась кровью повязка на левом плече, Садамицу как-то странно кривился на правый бок, и даже несокрушимый, казалось бы, Кинтоки изодрал все верхнее платье на перевязку дюжины глубоких порезов.

Райко сделал еще два глотка — и понял, что прилив сил был обманчивым: на самом деле ему смертельно хотелось спать. Уже не потерять сознание — а спать обычным сном, несущим выздоровление.

— Ну, спите, — Сэйсё убрала черпачок в котел и поставила котел перед Кинтоки. — Давайте, молодцы. Вам это тоже необходимо.

— Спасибо, не хочу, — насупился Кинтоки.

— Не блажи, — строго сказала женщина. — Кем ты себя мнишь, дуралей?

— Вы сами знаете, — Кинтоки опустил голову.

— Как с вами, недоверками, трудно, — вздохнула монахиня. — Случайное соединение элементов, которое мы зовем телом, вы принимаете за подлинную сущность. Смотреть на свои руки, на свои ноги и думать «я» — глупо; но много глупее при этом думать «он». Вы были связаны в прежних рождениях и в этом — но что с того? Ты все правильно сказал: отец — тот, кто дал тебе имя. А тот несчастный — всего лишь узник своей кармы.

— Вы это говорите, чтобы утешить меня, — пробормотал Кинтоки.

— Иди ты к… богине, — фыркнул Садамицу. — Если ты так переживаешь из-за того, кем был твой отец по крови, то мне лучше вовсе пойти и утопиться.