Огненный омут (Дикое сердце) - Вилар Симона - Страница 11

• Предыдущая
• 11/105
• Следующая

Был еще Оттар – самый живописный из собрания за столом, абсолютно лысый, с красным одутловатым лицом и вислыми, едва не до груди усами. Его гигантские бицепсы на обнаженных до плеч руках так вздувались, словно желали разорвать обшитые бляхами наручи и надлоктевые браслеты. Говорили, что в бою на Оттара нисходит священный пыл, что он выходит из себя, на губах его появляется пена, он грызет свой щит, и в горячке сечи может убить и покалечить неимоверное количество врагов.

Что касается врагов – может, но Эмму всегда удивляло отношение этого грубияна-вояки к музыке. Когда она пела, он сидел словно завороженный, а порой даже не мог сдержать слез. Одно это уже располагало к страшному берсерку, ибо Эмме необходимо было, чтобы ею восхищались и ее любили. Поэтому, хотя многие и сторонились страшного Оттара, ей ничего не стоило подойти и заговорить с ним или даже пригласить к себе в покои и лично петь ему.

Ролло по-своему любил Оттара, как и Лодина и Галя. Все они вместе с ним в свое время бежали из Норвегии, возвысились при нем и были ему беспрекословно преданы. Чего нельзя было сказать о сидевшем подле Ролло Гауке из Гурне. Этот норманн не был изгнанником из Норвегии, как они, а сам прибыл в Нормандию и завоевал для себя богатую область Гурне-и-Брей с городами.

Он не сразу признал власть Ролло, и они долго воевали. Гаук одевался, как франки, даже обрезал волосы по франкской моде. Теперь он ходил с короткой завитой на лбу челкой светлого пшеничного цвета. Он был очень красив: тонкие черты, светлая, какая-то даже слишком нежная для мужчины-воина кожа лица и пристальный взгляд ярко-голубых эмалевых глаз.

И все же красота этого человека была настолько холодной, что заставляла сравнить его с дьяволом. Эмму он невзлюбил с первых же дней, ибо, как она узнала, считал, что Ролло должен был выбрать в жены свою соотечественницу, и даже одно время прочил ему в жены свою высокородную сестру.

Сейчас Гаук что-то холодно говорил Ролло, и Эмма опять разобрала имя Херлауга. Ролло резко бросил подбежавшей собаке кость. Слов Эмма не могла разобрать, ибо зала была очень велика, к тому же хотя в одном конце и происходил совет Ролло, в другом – шла обычная дворцовая жизнь, ходили служанки с ведрами воды, дворцовые рабы разносили хворост, проходили воины, играли дети.

Маленькая девочка споткнулась о дремавшую посреди зала собаку, упала, подняла рев. Это была одна из дочерей Ролло, обычно он был очень внимателен к своим детям, но сейчас лишь раздраженно поглядел, кто это шумит, и вновь стал внимательно слушать, что ему доказывал рыжий Галь.

Эмма сама пошла, подняла ребенка, стала вытирать ей личико. Ахнула, вспомнив, что так и не выпустила ее мать Маркотруду из ублиета. Кликнула своего пажа Риульфа, стала шептать ему на ухо приказания.

За вечерней трапезой они почти не говорили. Ролло был мрачен, глядел отрешенным взглядом. И лишь когда Эмма стала петь, глаза его немного смягчились. Ее пение всегда действовало на него умиротворяюще, он становился мягче и покладистей. И Эмма пела для него старую скандинавскую балладу на родном языке Ролло:

На треногах ярко пылали огни, отбрасывая красноватые отблески на темный мрамор колонн вдоль залы. Дым поднимался темным облаком к сводам потолка. Викинги и их женщины чинно восседали за длинными столами, слушая пение жены правителя. Она пела о легендарном походе остготов на Данию, окончившемся полным разгромом. У нее был удивительный по силе и красоте голос, а легкий французский акцент в ее скандинавском выговоре только придавал очарование старинной балладе.

Норманны, завоеватели и набежчики, с гордостью слушали о славных деяниях предков, защитников, начинали прихлопывать, топать ногами. У Эммы горели щеки, она видела восхищение в глазах слушателей, упивалась всеобщим вниманием.

Когда Эмма окончила песню, в зале поднялся шум, загремели рукоплескания. И пусть Гаук из Гурне лишь скупо улыбался, а Лодин Волчий Оскал мрачно уставился в свой кубок, зато берсерк Оттар вытирал выступившие на глазах слезы, а шустрый Галь даже вскочил на стол и, размахивая над головой мечом, выкрикивал цветистые кенинги[6] в честь Эммы:

– Ай да рыжекудрая альва, Фрея понизей, земля ожерелий!

Эмма смеялась. Ей было хорошо, она была дома. А главное – вспыхнувшие гордым блеском глаза Ролло, его посветлевшее лицо делали ее счастливой, уверенной в себе женщиной. И ее не испугало, когда позже, уже у них в опочивальне, он стал негромко вычитывать ей за жесткое отношение к Маркотруде.

Ролло лежал поперек ложа в одежде, закинув руки за голову. Эмма сидела перед посеребренным круглым зеркалом, расчесывала волосы. Нетерпеливо передернула плечами, сказала, что ему давно следовало услать куда-нибудь своих баб, иначе она, клянется всеми святыми, разделается с ними по своему разумению.

Обычная ссора – они вспыхивали меж ними моментально.

– Эти женщины – матери моих детей, а дети – моя плоть и кровь. И будут жить со мной!

– Я ничего не имею против детей, но эти твои несносные шлюхи!.. Ты должен убрать их, дать им отдельные усадьбы, женить их наконец! Вон Херлаугу нравится эта заносчивая Маркотруда. Отдал бы ты ему эту дуру.

При имени Херлауга Ролло резко и шумно задышал. Сел, принялся разматывать ремни башмаков, оплетавшие его голени. Эмма поняла, что одно имя Херлауга уже должно было вывести его из себя. Ее раздирало любопытство, и, не удержавшись, она спросила о нем. Знала, как Ролло ценит и уважает молодого ярла.

Ролло резко стянул через голову тунику.

– Недавно он захватил Санлис, – коротко мрачно ответил он на ее вопрос.

Эмма прикрыла глаза. Боже правый! Вновь набег, а значит – горящие дома, трупы, крики, звон набата. Санлис, город короля Карла. Обаятельный Херлауг был захватчиком, как и все норманны.

– Наверное, тебе стоит радоваться этому, Ролло.

– Войска Карла смогли вновь осадить Санлис. Я не знал, ибо вестей оттуда не было. А потом… Клянусь молотом Тора, от кого угодно я мог ожидать такого, но не от Херлауга. Он оказался коварен, как Локи, пошел на переговоры с Карлом, и тот пообещал ему жизнь, руку единственной дочери графа Санлиса и титул, если он крестится и принесет Каролингу вассальную присягу. Так что теперь Херлауг стал Гербертом, графом Санлисским, он заполучил и франкскую жену. Часть викингов, принявших с ним крещение, он оставил при себе и дал им земли. Тех же, кто остался верен старой вере, отпустил.

• Предыдущая
• 11/105
• Следующая