Загадка бордового портфеля - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая

— У тебя оба образования гуманитарные, — наконец нашелся внук. — А это задание по физике. Мне нужно установить… угол падения, — импровизировал на ходу он. — А потом ещё угол отражения.

— Физик, конечно, из меня никудышный, — вынуждена была признать бабушка, большую часть жизни проработавшая редактором в солидном академическом издательстве, — но, может, все-таки объяснишь, каким образом дверной косяк связан с углом падения?

— Бабуль, это слишком сложно! — Иван и сам не знал ответа на этот вопрос. — И вообще, не мешай мне делать уроки.

— Мама! — показалась из кухни Инга Сергеевна. — Ну, что ты пристала к ребенку? В кои-то века человек сам вспомнил про физику и решил ею заняться.

— Значит, теперь я и спросить уже ничего не имею права? — обратила негодующий взор на дочь Генриетта Густавовна. — Видите ли, он занялся физикой. А толку-то. Если он не может про этот угол ничего объяснить, то и на уроке плохо ответит.

— Когда доучу, смогу объяснить, — оборонялся Иван. — А пока я только начал.

— Ах, поступайте, как знаете!

И, обиженно пожав плечами, бабушка удалилась к себе в комнату дочитывать письма Петрарки.

— Уф-ф, — провел ладонью по лбу Иван.

— Нечего отдуваться, — проводив взглядом Генриетту Густавовну, принялась воспитывать Ивана мать. — Неужели нельзя по-человечески разговаривать с бабушкой? Она все время на тебя обижается.

— А я что, виноват? — взмолился Иван. — Просто она постоянно меня расспрашивает. Обо всем.

— Можешь и ответить. Не развалишься. Естественно, бабушка интересуется твоей жизнью. Ты же ей родной внук, а не посторонний. Прошу тебя: впредь будь повежливей. Тем более мы теперь живем все вместе.

И мать снова ушла на кухню. Оставшись наконец один, Иван опять принялся за измерения. У него получилось сто восемьдесят сантиметров. «Фигура», — начертал на листке следующее слово мальчик. «Как это пишут в детективах? — начал вспоминать он. — Ага! «И, склонившись над листком, он вывел: «Телосложение плотное. Фигура спортивная». Иван перешел к следующему пункту. Он назывался «Особые приметы». Сперва мальчик надолго задумался. Затем написал: «Особые приметы отсутствуют».

Теперь следовало описать лицо. Тут Ивана ожидали наибольшие трудности. Ибо за исключением всего двух фраз: «Лицо круглое. Волосы темные, коротко стриженные», — начинающий детектив выжать из себя ничего не смог. «Глаза… Какие же у него глаза? Маленькие? Нет, наверное, средние. Во всяком случае, небольшие. Цвет… Цвет… Наверное, у него темные глаза». Вот и все, что удалось ему вспомнить по поводу лица таинственного Радика. То есть, встретив, он и впрямь узнал его. Сможет, естественно, узнать и впредь. Но вот объяснить кому-то другому, как выглядит Радик… Промучившись ещё часа полтора, Иван окончательно убедился, что эта задача ему не по силам. То ли у него недостаточно развита наблюдательность, то ли у этого мужика какое-то совсем невыразительное лицо…

Вечером, как раз в тот момент, когда отец наконец вернулся с работы, зазвонил телефон.

— Ну, если они опять меня вызывают, то я прямо сейчас сойду с ума! — потянулся за трубкой Константин Леонидович. — Алло! — голос его прозвучал напряженно. Однако напряжение тут же сменилось радостными интонациями: — Ах, Ивана? Сейчас позову.

«Марго! «— у мальчика екнуло сердце. Он схватил трубку в своей комнате.

— Слушаю.

— Здорово, — раздался в ответ голос Луны.

— А, это ты, — испытал некоторое разочарование Иван.

— Звоню сообщить, что мы раньше вернулись, — продолжал Павел.

— А что случилось? — спросил Иван.

— Да из-за Владислава Николаевича.

— А что с ним случилось? — спросил Иван. — Вот жизнь-кочерга! — воскликнул Павел. — Доверяй после этого людям! Ты разве не знаешь? Марго вчера тебе не звонила? Я ведь просил ее!

— Да звонила, звонила, — скороговоркой сообщил Иван. — Я думал, ещё какие-то новости.

— В том-то и дело, что больше никаких, — внес ясность Луна. — Елена — в полной прострации. Она не отходит от телефона, а от похитителей больше ни слуху ни духу. Вот она и вызвала моих предков с дачи. Посоветоваться. Теперь они втроем сидят у Елены и ломают головы, заявлять в милицию или не заявлять. Предки мои считают, что надо. А Елена колеблется. Как бы, говорит, от этого хуже не стало и…

— Ладно. Об этом после, — перебил Иван. — У меня тут такие новости…

И он взахлеб принялся рассказывать о том, что увидел на рынке. Луна потрясенно слушал.

— Даже не верится, — наконец произнес он. — Слушай, Пуаро, может, ты перепутал? Мало ли таких мужиков.

— Ни фига я не перепутал! — воскликнул Иван. — Уж если я говорю, значит, точно!

— Потрясающий аргумент, — засмеялся Луна.

— Какой есть.

— Да ладно, не злись, — ответил Луна. — Просто если это действительно так, то это одно дело. А если не так — совсем другое.

— Зачем мне гнать волну, если не так. Говорят тебе русским языком: один из этих двоих как-то связан с торговлей на «Динамо». Во-первых, он сам контейнер открыл. Во-вторых, продавщицу отчитывал.

— А в-третьих, — подхватил Луна, — позавчера напал на Владислава и требовал от него какие-то камни.

— Вот именно, — снова заговорил Иван. — Кстати, Елена что-нибудь об этом нападении знает?

— Как раз по этому поводу я тебе и звоню, — с волнением произнес Луна. — Понимаешь, я решил время на даче провести с общей пользой. Тем более что предки постоянно обсуждали историю с Владиславом. И к тому же так подробно, что мне даже спрашивать у них ничего не пришлось. В общем, они, оказывается, пытались узнать у Елены, не случилось ли в последние дни чего-нибудь настораживающего. А она им ответила: «Ничего особенного. Правда, Влад должен был кому-то деньги и по этому поводу немного нервничал. Боялся, что не сможет к сроку набрать нужную сумму. Но потом все обошлось. Он деньги достал и возвратил точно в назначенный срок».

— А когда возвратил, не знаешь? — насторожился Иван.

— В том-то и дело, что знаю! — выпалил Павел. — Позавчера. Десять тысяч долларов.

— Ого! — вырвалось у Ивана. — Выходит, это те самые…

— Думаю, да, — придерживался того же мнения Павел. — Помнишь, мы ему деньги подбирали с пола и считали, а он торопился?

— Помню, — подтвердил Иван. — Но, может, у него были ещё какие-нибудь долги?

— Предки говорят, не было, — возразил Луна. — По словам Елены, её муж так осторожно вел дела, что вообще почти обходился без долгов. За очень редкими исключениями. Ну, как в тот раз.

— А чем этот Владислав занимается? — Иван вспомнил, что они об этом ещё ничего не знают.

— Я не совсем понял, — смутился Луна. — То есть он занимается какой-то посреднической деятельностью. Вроде бы в основном по части мебели. Ну и ещё чем-то вроде офисного оборудования. Во всяком случае, никакие камни, ни драгоценные, ни могильные, в его дела не вписываются.

— На фига же их у него требовали? — не мог понять Иван.

— Мне это тоже не ясно, — признался Павел. — Но вообще, Пуаро, чужая душа — потемки. Вдруг камни были для него именно основным и доходным видом деятельности, а мебель — для вывески и прикрытия. А жене он по каким-то причинам об этом не докладывал. Ведь о том, что на него напали, он тоже ей не доложил.

— То есть она не в курсе? — переспросил Иван.

— Совершенно, — отрезал Луна. — По словам Елены, в тот вечер Влад вернулся домой хоть и немного усталым, но вполне довольным.

— Усталые, но довольные, они возвращались домой, — усмехнулся Иван. Бабушка Генриетта Густавовна, проверяя его сочинения, давно объяснила, что «усталые, но довольные…» — это самый махровый штамп.

— Именно, — подхватил игру Луна. — Усталый, довольный, но немного контуженный. Правда, о последнем обстоятельстве Елене доложено не было.

— Что мне и странно, — уже на полном серьезе добавил Иван. — Правда, может, у Елены Марковны и впрямь больное сердце? Поэтому Владислав и скрывает от неё всякие неприятности?

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая