Загадка бордового портфеля - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/30
• Следующая

В следующий момент Виктор Антонович и впрямь обернулся. Однако Луна и Муму уже изображали, что усердно записывают формулу.

Едва началась перемена, Муму поспешил излить скопившееся в его душе возмущение на девочек. В результате они были обвинены почти во всех смертных грехах. Варвара и Марго терпеливо слушали и лишь время от времени переглядывались.

Наконец Герасим умолк.

— Ах, — с кротким видом выдохнула Варвара, — нет нам с тобою, Марго, прощения.

— Видимо, ты права, — у Марго чуть дернулись вверх уголки губ. — Если вот только это немного смягчит нашего Каменного Муму…

И она протянула Герасиму сложенный вчетверо листок бумаги.

— Что это? — тот высокомерно принял из её рук бумажку.

— Наше искупление, — тоном кающейся грешницы изрекла Варя.

— Не понял, — Муму оставался холодным и неприступным.

— Разверни и посмотри, — с таинственным видом произнесла Марго.

Герасим нехотя подчинился. И нарочито замедленными движениями развернул листок. Мол, знаю заранее, что там какая-то чушь.

— Давай, давай, Муму, — заинтересовались Иван и Павел. — Что они тебе написали?

— Не только ему, — многозначительно проговорила Марго.

Муму развернул записку и прочитал:

— «Космачев Иннокентий Петрович». Это ещё кто такой? — хмуро уставился на девочек он.

— По-моему, у нашего Муму после долгой и содержательной беседы с физиком мозги окаменели, — покачала головой Варя.

— Дай сюда! — И, подскочив к Герасиму, Луна вырвал у него записку. Быстро пробежав её глазами, он воскликнул: — Ну, девчонки! Вот молодцы! Как это вам удалось?

— Пока вы Тарасу Бульбе лапшу на уши вешали, мы делом занимались, — ответила Варя. — Самое главное в таких случаях — сечь момент, когда на тебя никто не обращает внимания.

— В общем, — подхватила Марго, — мы взяли оба журнальчика — и в туалет. Там выписали все, что требовалось, и журнальчики вернули на место.

— Кла-асс! — с восхищением протянул Иван. Затем он принялся вырывать у Луны записку.

— Порвешь, — тот не желал расставаться с добычей.

— Тогда говори, кто предки этого Игоря, — потребовал Иван.

— Очень интересные у него предки, Пуаро, — откликнулся друг.

— Да кто? Кто? — сгорал в свою очередь от нетерпения Герасим. — Чего ты время зря тянешь?

— «Космачев Иннокентий Петрович, — начал читать Луна. — Старший технолог АОЗТ «Камнеобрабатывающий комбинат «Сапфир».

— Сапфир? — словно эхо, откликнулся Иван.

— Не перебивай, Пуаро, — жестом остановил его Павел. — «Космачева Ирина Архиповна, — продолжал чтение он. — Старший экономист АОЗТ «Камнеобрабатывающий комбинат «Сапфир».

— Вот вам и камни! — снова не выдержал Иван.

— Именно что, — кивнул Луна. — Эти двое, можно сказать, сидят на камнях.

— А тот мужик, с бордовым портфелем, наверное, реализует товар, который эти двое воруют на своем комбинате, — уже складывалась версия у Ивана.

— Я теперь тоже думаю, что приблизительно так все и происходит, — согласился Павел.

Ребята умолкли. Дело принимало совершенно неожиданный оборот.

— Ну, вы даете! — вырос словно из-под земли перед пятерыми друзьями Вова Яковлев.

— А? — посмотрел на него Иван. — Ты о чем?

— Круто начали! — продолжал Вова. — Прямо с первого сентября. Вчера с биологичкой. Сегодня с дверью. А потом ещё с физиком. Отчаянные вы ребята.

— Ну! — подмигнула ему Варвара. — Чего же ты хочешь? Команда отчаянных.

До конца учебного дня Команде отчаянных так и не удалось толком обсудить новые обстоятельства дела. Во время уроков особенно не поговоришь, а тем более впятером. На переменах же друзьям постоянно что-нибудь мешало. То к ним подходили одноклассники, при которых упоминать о подобных вещах не следовало. То, когда наконец наступила большая перемена, классная руководительница взмолилась:

— Друзья, выручайте! Я, конечно, понимаю, что многим сейчас хочется поесть, но у нас нештатная ситуация.

— Какая ещё ситуация? — забеспокоился Муму.

— Ужасная! — пребывала в сильном волнении Ольга Борисовна. — То есть, верней, не ужасная, а, скорее, чудесная! — уточнила она. — Но при этом совершенно чрезвычайная! В общем, спасайте.

— Так в чем, собственно, дело? — упорно хотел докопаться до сути Муму.

— Шкафы новые сейчас привезут! — в полном ажиотаже продолжала классная. — От спонсоров.

— От Ярослава Гонсалеса? — поинтересовался Иван.

— Нет, — покачала головой Ольга Борисовна. — От другого спонсора. Вообще-то он торгует молочными продуктами, но нам приобрел мебель. Надо срочно освободить старые шкафы. Потому что их увезут на той же машине, на которой привезут новые.

Делать было нечего. Восьмой «А» принялся за работу. Когда из шкафов извлекли кучу разного хлама, оказалось, что их ещё надо спустить в вестибюль. Словом, ребята едва управились до конца следующего урока. А на последней перемене их задержала математичка.

Наконец пятеро друзей вышли на улицу.

— Ну? — обратился Герасим к Павлу. — Пошли к тебе, что ли? Там поговорим как следует.

— Сегодня ко мне нельзя, — возразил тот. — Мать сегодня дома и по этому поводу моет окна. Ну и… сами понимаете, — развел руками он.

— Тогда давайте ко мне, — пригласила Маргарита. — Бабушка поехала навещать сестру. Поэтому дома никого, кроме Птички Божьей, нету.

— Надеюсь, он в клетке? — хмуро осведомился Герасим.

— Можешь, конечно, надеяться, — ответила Марго. — Но я совсем не уверена.

— Что ещё за Птичка Божья? — поинтересовался Иван.

— Увидишь. — Тон Герасима не предвещал ничего хорошего. — И, гарантирую, не только увидишь. Это не Птичка Божья, а исчадие ада.

— Не слушай его, — вмешалась Варвара. — Птичка Божья — это просто-напросто обыкновенный большой попугай.

— Совсем не обыкновенный! — с жаром возразила Марго. — Он очень редкой породы. В Москве таких всего два.

— Про второго ничего не знаю. А вот Птичка Божья кусается. И вообще он — сволочь, — явно не испытывал ни малейшей любви к попугаю Герасим.

— Никакая он у нас не сволочь, — хозяйка ринулась на защиту Птички Божьей. — Просто у него сложный характер. А ты, Муму, вечно его провоцируешь.

— Да, да, — Герасим закатил глаза. — Сейчас ещё выяснится, что это я его кусаю. Да если хочешь знать, глаза бы мои его никогда не видели и уши мои никогда не слышали. Я на него ноль внимания. А эта зараза все равно ко мне лезет.

— Просто он умный, — ответила Марго. — Поэтому чувствует, что ты к нему плохо относишься. Но если тебе, Муму, так уж не хочется с ним встречаться, можешь не ходить.

— Я-то пойду, — с жертвенным видом изрек Герасим. — Мне не привыкать. Я за Ивана волнуюсь. Он — человек новый. Может сильно пострадать. Кто знает, что этой твоей Птичке Божьей почудится.

— Не беспокойся, — Марго тронула Ивана за руку. — Главное, относись к Птичке Божьей с добром. Он это сразу почувствует.

Герасим исторг язвительнейший смешок.

— Конечно, конечно. Все тут, выходит, добрые и хорошие. Можно сказать, друзья Красной книги и Гринписа. А я единственный среди вас злодей. Истребитель попугаев. Хотя на самом деле все как раз наоборот: этот отвязанный попугай истребляет меня.

— А почему вы его так странно назвали? — посмотрел Иван на Марго.

— Бабушкина работа, — откликнулась девочка. — А ему понравилось. Вообще Птичка Божья — существо трудной судьбы. Папе подарили его в Бразилии. Сам он вывезти подарок не смог. Для этого требовалась такая куча документов, что отец за голову схватился. В общем, он оставил попугая на время в семье подарившего и пообещал как-нибудь после за ним вернуться. Прошло полгода. Отец и думать о попугае забыл. А эти его знакомые из Бразилии все-таки собрали документы и даже оплатили перелет попугая в Москву. В общем, в одно прекрасное утро нам позвонили из Шереметьева. Мол, ваш попугай в карантине. Чтобы его забрать, нужна ещё одна справка. Предок мой чуть с ума не сошел. У него дел было тогда по горло. А ему пришлось целую неделю подряд ездить каждое утро в Шереметьево кормить Птичку Божью. Правда, в то время он ещё так не назывался. У него была какая-то труднопроизносимая длинная португальская кличка. Впрочем, возможно, и не португальская, но непроизносимая. Наконец нужную справку в бразильском посольстве дали. Папа привез попугая домой.

• Предыдущая
• 19/30
• Следующая