Гайдзин - Клавелл Джеймс - Страница 29
- Предыдущая
- 29/338
- Следующая
придал словам английского посланника утонченную прямолинейность. Японский переводчик разинул рот и без всякой паузы разразился потоком желчного голландского, на который Иоганн с любезной улыбкой ответил двумя словами, мгновенно вызвавшими потрясенное и почти осязаемое молчание.
— Нан дзя? Что это, что он сказал? — сердито спросил губернатор, не заблуждаясь насчет враждебности этих слов и не скрывая своей собственной.
Взволнованный переводчик тут же с извиняющимся видом передал ему смягченный вариант того, что услышал, однако и этого было достаточно, чтобы губернатор в бешенстве разразился угрозами, уговорами, отказом и новыми угрозами, которые его переводчик изложил в такой форме, в какой, по его мнению, иностранцы хотели бы их услышать, потом, все ещё не придя в себя, выслушал ещё одну порцию и снова начал переводить.
— Что он говорит, Иоганн? — Сэру Уильяму пришлось повысить голос: японский переводчик без конца отвечал то губернатору, то чиновникам бакуфу, которые быстро переговаривались между собой и обращались к нему с вопросами. — Какого дьявола, о чем они все говорят?
Теперь Иоганн был счастлив. Он знал, что через несколько секунд встреча закончится и он сможет вернуться к своему обеду и шнапсу.
— Не знаю, кроме того, что губернатор повторяет, будто он в состоянии лишь передать вашу просьбу и так далее в соответствующую и так далее, но сёгун ни под каким видом не удостоит вас такой чести и так далее, потому что это противно их обычаям и так далее...
Ладонь сэра Уильяма с треском врезалась в стол. В наступившей от потрясения тишине он показал пальцем на губернатора, потом на себя.
— Ватаси... я... — Он ткнул пальцем в окно в направлении Эдо. — Ватаси иду в Эдо! — Он поднял три пальца. — Три дня, на боевом корабле, чёрт побери! — Он встал и стремительно вышел из комнаты. Остальные последовали за ним.
Он прошел через приемную в свой кабинет, подошел к горке с хрустальными графинами и налил себе виски.
— Никто не желает ко мне присоединиться? — беззаботно спросил он, когда все, кто присутствовал при беседе, окружили его. Механически он налил виски обоим адмиралам, генералу и пруссаку, кларета Сератару и солидную порцию водки графу Сергееву. — Полагаю, встреча прошла по плану. Сожалею, что она так затянулась.
— Я думал, вас сейчас удар хватит, — сказал Сергеев, залпом выпивая водку и наливая себе ещё.
— Вот ещё. Просто нужно было закончить встречу с подобающим драматическим эффектом.
— Стало быть, Эдо через три дня?
— Да, мой любезный граф. Адмирал, отдайте распоряжения, чтобы флагман в любой день был готов выйти в море с рассветом, посвятите несколько следующих дней приведению всего в образцовый порядок, палубы очистить и приготовить к боевым действиям, да не прячьтесь, пусть все видят; пушки зарядить, учебные тревоги для всего флота, и прикажите остальным кораблям быть в готовности сопровождать нас в боевом построении, если понадобится. Генерал, полагаю, пятисот алых мундиров должно быть достаточно для моего почетного караула. Мсье, согласится ли французский флагман присоединиться к нам?
— Разумеется, — ответил Сератар. — Конечно, я буду сопровождать вас, но предлагаю в качестве штаб-квартиры избрать французскую миссию, а солдатам надеть парадные мундиры.
— Без парадных мундиров. Это карательная операция, а не вручение верительных грамот, — парадные мундиры мы оставим на потом. И первое предложение я тоже отклоняю. Был убит английский подданный, и — как бы это выразиться? — наш флот является решающим фактором.
Фон Хаймрих весело хмыкнул.
— Он бесспорно является решающим в этих водах, в данное время. — Немец взглянул в сторону Сератара. — Жаль, что у меня нет здесь дюжины полков прусской кавалерии, тогда мы поделили бы Японию, даже не икнув при этом, и разом покончили бы со всей их изворотливой тупостью и невоспитанностью, отнимающей такую кучу времени.
— Всего дюжины? — вежливо осведомился Сератар, сопровождая вопрос испепеляющим взглядом.
— Этого было бы достаточно, герр Сератар, на всю Японию — наши солдаты лучшие в мире... разумеется, после солдат Её Королевского Величества, — любезно добавил он. — По счастью, Пруссия в состоянии позволить себе послать двадцать, даже тридцать полков в этот маленький уголок земли, и у неё ещё останется более чем достаточно, чтобы справиться с любой проблемой, которая могла бы возникнуть у нас в любом другом месте, особенно в Европе.
— Н-да, ну что же... — вмешался сэр Уильям, видя, как лицо Сератара наливается кровью. Он допил свой виски. — Я отправляюсь в Канагаву, чтобы отдать кое-какие распоряжения. Адмирал, генерал, возможно короткое совещание, когда я вернусь? Я поднимусь на борт флагмана. О, мсье Сератар, как нам быть с мадемуазель Анжеликой? Если хотите, я привезу её с собой.
Она вышла из своей комнаты поздно днём и пошла по залитому мягким солнечным светом коридору, потом спустилась по главной лестнице в холл парадного входа. Сейчас на ней было вчерашнее длинное платье с турнюром, и она снова выглядела элегантной, более воздушной, чем когда-либо: волосы расчесаны и уложены в высокую прическу, глаза подведены. Тонкий запах духов и шелест нижних юбок.
Часовые у двери отдали честь и смущенно поздоровались с ней, пораженные её красотой. Она с улыбкой кивнула им издалека и свернула к операционной. Китайский мальчик-слуга уставился на неё, разинув рот, потом испуганно проскользнул мимо.
Она уже дошла до двери, когда та неожиданно открылась. Из операционной вышел Бебкотт и остановился, увидев её.
— О, здравствуйте, мисс Анжелика, честное слово, вы выглядите просто обворожительно, — проговорил он, едва не запинаясь.
— Благодарю вас, доктор. — Её улыбка была доброй, голос звучал мягко. — Я хотела спросить... мы не могли бы поговорить... это недолго.
— Конечно. Входите. Будьте как дома. — Бебкотт захлопнул дверь операционной, усадил её в лучшее кресло и прошел к себе за стол, в полном смятении от её светящейся красоты, от того, как подчеркивала прическа безукоризненную линию её длинной шеи. Веки у него покраснели, и он очень устал. «Но, с другой стороны, иной жизни я не знаю», — подумал он, наслаждаясь видом своей гостьи.
— Это питье, которое вы дали мне вчера ночью, это было какое-то снотворное?
— Да, именно. Я сделал его довольно сильным, поскольку вы... вы были изрядно расстроены.
— Все это так неясно, так перепуталось, Токайдо, мой приезд сюда и встреча с Малкольмом. Это снотворное было очень сильным?
— Да, но не опасным для вас, ничего такого. Сон — это лучшее лекарство, а такой сон был бы наиболее полезным и глубоким. И, клянусь Юпитером, вы хорошо поспали, сейчас уже почти четыре. Как вы себя чувствуете?
— Все ещё немного уставшей, благодарю вас. — Опять легкая, как тень, улыбка, проникавшая в самую его душу. — Как чувствует себя мсье Струан?
— Без изменений. Я как раз собирался навестить его ещё раз, вы можете пойти со мной, если желаете. Дела у него обстоят неплохо, принимая во внимание все обстоятельства. О, кстати, этого парня поймали.
— Парня?
— Того самого, о котором мы рассказывали вам прошлой ночью. Он проник в сад.
— Я не запомнила ничего из вчерашней ночи.
Он рассказал ей о том, что случилось у её двери и в саду, как один грабитель был застрелен, а второго заметили рано утром, но ему удалось скрыться, и, слушая его, она напрягала все силы, чтобы сохранить спокойствие на лице и не закричать вслух того, что кричал её мозг: «Ты, сын Сатаны, со своим дурманящим отваром и своей бестолковостью. Два грабителя? Значит, один из них должен был прятаться в моей комнате, когда ты был там, а ты не сумел найти его и спасти меня, ты и этот второй идиот, Марлоу, вы оба виновны в равной степени.
Благословенная Дева Мария, дай мне силы, помоги отомстить им обоим. И ему, кем бы он ни был! Матерь Божья, об отмщении молю тебя. Но зачем ему понадобилось красть мой крест, ведь другие драгоценности остались нетронутыми, и эти иероглифы, почему он их написал и что они означают? И почему кровью, его кровью?»
- Предыдущая
- 29/338
- Следующая
