Фрир. На задворках миров - "Sandi-Mandi" - Страница 5

Гин молча шел, улыбаясь своим мыслям. Видимо, некоторые из образов навеяли ему приятные воспоминания.

Молли теперь всю дорогу молчаливо затягивалась клочками котомонстровского хвоста, раздумывая, научиться ли ей вязать или все-таки бросить курить.

Притихшие монстры плелись позади, оплакивая отобранные трофеи.

Пурга не стихала, скорее наоборот, усилилась, будто бы озверев от бессилия сбить с ног ночных путников. Поземка волнами стелилась под ноги, и порой даже казалось, что это перекатываются волны невесомого белого моря, призрачного и стремительного, в котором приходилось на мелководье шагать по колено.

– Далеко еще ваш Бигрин? Деревня такая, что ли, или гостиница? – спросила пустоту Саша, всматриваясь в даль.

Она давно потеряла счет времени, а любимые часики на кожаном ремешке остались лежать на столе в ее комнате.

– Это колония для несовершеннолетних, – мрачно усмехнулась в ответ Молли.

Вскоре они выбрались на более-менее ровную дорогу, по краям которой стояли редкие приземистые домишки с темными окнами да полуразвалившиеся изгороди с поскрипывающими на ветру калитками.

«Может, мы придем скоро…» – с надеждой подумала Саша. Но нет: путники вошли в лес, стоящий черной стеной по краям дороги. Вековые ели тянулись к дороге тощими лапами, будто хотели схватить и затащить к себе, в лесные берлоги.

Тем временем монстры воспряли духом, позабыв о постигших их потерях, и запели веселую песню, для которой явно требовался переводчик.

– Зюкакайские задрыги запороли монстроблок! – орал Фуркис, бегая между деревьями.

– А бигринские шишиги проворонили гуглог! – в ответ выхрюкивал свинохам.

«Это, наверное, фольклор. И не устают они как будто…» – отметила про себя Саша, с трудом пробираясь по снежной каше на дороге.

Монстры нагло хихикали и уже успели своротить несколько придорожных указателей, играя в индейцев. Потом они решили раскурить трубку мира, умудрившись в процессе поджечь друг друга, после чего хвост у Фуркиса задымил, воняя паленой кошатиной, а Хрюгог, хоть и сел вовремя в сугроб, продолжал благоухать шашлыком.

Пару раз они сбили полусонную Сашу с ног, уронив в сугроб, но Гин участливо помог ей подняться. Так прошел еще час пути. Теперь они шли по совсем диким местам, вокруг больше не было ни деревень, ни построек, одна снежная пустыня да редкие перелески.

Саша замерзла окончательно, не чувствовала пальцев ног в легких осенних ботинках, даже волосы замерзли и превратились в сосульки, однако поворачивать было поздно. Она надеялась, что вся компания тоже устала и скоро завернет в теплое место. Однако остальные как будто совсем не чувствовали усталости и холода, а монстры, так те и вовсе скакали по кочкам все бодрее и веселее. А теперь еще и с огоньком, поскольку хвост котомонстру потушить пока не удавалось. Саша плелась позади, спотыкаясь и кашляя от едкого дыма. Иногда ей слышался позади странный вой, но, сколько она ни оборачивалась, никого не было видно.

Наконец, на повороте дороги у нее подкосились ноги, и она опустилась в сугроб. Сил идти дальше не было. Навалился сладкий сон, в голове звенело. Что-то проплыло перед глазами: кажется, круглая рожа котомонстра Фуркиса, которая застенчиво улыбнулась, икнув.

«Все, пришли, – спокойно подумала Саша. – А как мне тут хорошо, вот этот сугроб и будет моей комнатой. Поставлю тут торшер…»

Внезапно уютный сон прервался. Кто-то торопливо тряс ее за плечо. Она неохотно открыла глаза и увидела непривычно встревоженную Молли.

– Очнись, – трясла ее за плечо ушастая. – Очнись, слышишь? У нас проблемы.

– Что случилось? – Саша с трудом поднялась из сугроба и, зевнув, огляделась по сторонам.

Что-то произошло. Метельная темнота изменилась, теперь она как будто пульсировала страхом, по нервам била дрожь, приходящая прямо из воздуха. Монстров как ветром сдуло.

Гин стоял рядом, напряженно прислушиваясь. В какой-то момент тени сгустились, и компанию окружило что-то невидимое и нехорошее. Саша узнала вой, тот самый, который раньше чудился ей еле-еле, а теперь слышался явно и отчетливо.

– Догнали все-таки, – Молли положила руку Саше на плечо. – Без паники. Это таможня. Молчи или говори, что ты моя сестра. Не говори лишнего.

Саша смогла только кивнуть головой в знак согласия. Казалось, в такой момент сон должен слететь, а на нее, наоборот, навалилось безразличие. Паники не было, все равно она не понимала, что происходит и чем все это закончится. Почему-то вдруг стало понятно, что Бигрин – вовсе не гостиница, а что-то совсем другое.

Между тем темнота вокруг них образовала плотное шевелящееся кольцо. Кольцо шипело, сверкая десятками глаз. Гин, Саша и Молли встали спинами друг к другу, не договариваясь, готовясь к нападению.

Атака была молниеносной. Таможня знала свое дело. Собственно, это и не было нападением – на них вдруг с грохотом, шипением и скрежетом обрушилась куча какого-то барахла. За секунду до того, как упасть и разбить коленку, Саша успела разглядеть, что на нее с грацией шкафа летит что-то огромное, клацая зубами.

Целая орава нечисти окружила путников, нависая со всех сторон зазубренными клыками, крючками и посверкивая стеклянными мутными глазами. Звук, который Саше издалека казался воем, издавали старые петли – на них скрипели дверцы всей этой рухляди. – Десятый потайной полк таможенной полиции к вашим услугам, – проскрипела тварь, похожая на спятивший старинный комод и в то же время до ужаса напоминающая страшную рожу с челюстями-ящиками. – Так просто уйти отсюда хотели? Ну-ну…

– Да прекратите вы скрипеть по нервам! – крикнул Гин, отмахиваясь от тянущихся к нему чугунных крючковатых щупалец. – Мы из Бигрина, идем домой.

Вой немного поутих. Саша обнаружила себя лежащей в снегу, кто-то держал ей руки крючками, не давая подняться на ноги. В ногу, рыча, больно вцепилось странное подобие старого дырявого чайника.

– Я выкурю первого, кто до меня дотронется, – предостерегла Молли, доставая из кармана джинсов сверкающую серебром зажигалку.

– Что – неужели последняя особь из тех, шкафных? – осклабилась мерзкая комодная тварь, изобразив нечто наподобие улыбки, что не придало ей фотогеничности. – Разве при Шкирской передряге вас всех не перебили?

– Грюг, у тебя склероз, – Молли усмехнулась. – В прошлую нашу встречу ты про Шкирскую передрягу все отлично помнил. Или трусы пятидесятого размера, что у тебя распиханы по ящикам…

– Хватит, я вспомнил. Хотя могу поспорить, что с размером ты преувеличила. – Комод Грюг сипло хихикнул и поспешно задвинул обратно ящик, в котором виднелось пожелтевшее белье. – Значит, вы по-прежнему нарушаете законы?

– А ты, Грюг, все так же прикидываешься комодом по углам у наивных старушек?

Грюг проигнорировал вопрос и уставился мутными перламутровыми глазками на Сашу:

– А это кто с вами?

– Родственница, сестрица моя, – небрежно бросила Молли. – Тоже шкафный вампир.

Грюг с уважением посмотрел на Сашу.

– Сестрица? Что-то не слыхал никогда, чтобы у тебя была сестрица, – просипел он. – Отпустить ее. Что, вы, и правда, тоже курите тапки?

– Иногда, – осторожно сказала Саша, почувствовав, что крючки выпустили ее, и поднимаясь на ноги.

Ей почему-то вдруг вспомнились бутерброд с сыром и чашка горячего кофе. Теперь предыдущий день казался ей провалившимся в столетие назад.

Чайник, откусив кусок пижамы и чавкая, уполз в сторону. Саша осторожно оглянулась, чтобы посмотреть, кто ее держал. Позади стоял, покачиваясь, как сомнамбула, полуразвалившийся шкаф.

Саша вдруг узнала этот шкаф, потемневший от времени, – он стоял в дальнем углу огромной гостиной Гарбареты Гардибальдовны, и та не раз говорила, что он, возможно, принадлежал еще ее прапрабабушке. Он был инкрустирован помутневшим перламутром, создававшим странный узор, что, впрочем, не делало его особо изящным и в лучшие времена.

Саша от неожиданности хотела было воскликнуть: «Да я его знаю, это же комод из моей бывшей квартиры!» – но вовремя вспомнила предостережение Молли держать язык за зубами.