Пасть дьявола - Голубев Глеб Николаевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/21
• Следующая

— Но почему? — снова не мог удержаться я. — Ведь не было ни шторма, ни магнитной бури. Почему же они как и «Галатея», исчезли бесследно, не подав никакого сигнала?

Никто не ответил мне.

Наверное, и на этот раз нечего было бы записывать в дневник, если бы не чистейшая, невероятная случайность, какие порой вдруг совершенно неожиданно круто меняют спокойное течение событий.

Когда мы уже разворачивались, чтобы лечь на обратный курс, вдруг заметили маленькое белое судно. Волошин посмотрел в бинокль:

— Тунцеловчик. Рыбачат.

Но Локтев, словно не слыша его, направил дирижабль к суденышку.

— Ты что, Борис Николаевич? Это же тунцелов.

Командир промолчал и лишь через несколько минут вдруг отрывисто сказал:

— Что-то у них не в порядке. Мачта сломана.

Мы все приникли к биноклям.

— «Сперри»! — вдруг вскрикнул Олег Никаноренко. «Сперри»?! Пропавший тунцелов?!

— Точно, «Сперри», — подтвердил Гриша. — Две буквы совсем стерлись, еле разберешь название.

— На вызов не отвечают, — сказал радист.

— И на палубе никого нет, — пробормотал Сергей Сергеевич, не отрывавшийся от бинокля.

— Нет, один лежит возле рубки. Ближе к корме, — сказал Олег.

— Где? Нет, это какие-то тряпки, — ответил Волошин. — Хотя…

Мы подлетели к суденышку совсем близко. Могли рассмотреть уже без биноклей и сломанную мачту, повисшую на снастях, и полустертую надпись на корме, и труп, валявшийся ничком на палубе возле рубки.

На судне по-прежнему никого не было видно.

Дирижабль завис метрах в пяти над палубой. Борис Николаевич опять блеснул мастерством. Он осторожно подвел дирижабль к самой рубке. Швартовое устройство надежно притянуло гондолу к леерной стойке, так что не пришлось даже спускать штормтрап.

Костя первый спрыгнул на верхний мостик, заглянул в рубку, отшатнулся:

— Умер прямо на вахте, за штурвалом, чтоб мне пропасть! — крикнул он. — Тут и лежит.

Один за другим мы перебрались на катер, оставив Локтева, как всегда, за пультом управления.

Стояла пугающая тишина. Зной, полное безветрие. Безжизненно обвисли снасти под тяжестью обломившейся мачты. И хотя мы находились посреди открытого океана, дышать было невозможно…

Кроме останков человека на палубе и второго в рубке, мы обнаружили еще четыре трупа: один в машинном отделении, остальные в крошечном грязном кубрике. Два рыбака свалились прямо возле стола, за которым, видимо, сидели. Третий, самый старший из всех и получше одетый — вероятно, капитан, лежал тут же на койке.

Не стану описывать, как они выглядели… У капитана застыло на лице выражение непередаваемого ужаса или страшной боли. Похоже, он пытался подняться с койки, но не мог. А один из валявшихся у стола схватился руками за голову, словно она раскалывалась от боли.

Видимо, все они погибли в одно время. Но от чего?

— Отравились, что ли?

— Сразу все? Сомнительно. — Мы переговаривались вполголоса.

— Да и уж в рыбе-то они разбирались, не стали бы есть опасную.

— Не обязательно рыбой. Не одну же рыбу они ели. Вон у них и консервы есть.

— Попробуй теперь узнай.

В самом деле, в ведре груда немытой посуды. Две тарелки на столе с остатками какой-то еды, давно высохшей. На полу какие-то пятна. Следы рвоты? Но пол такой грязный, что никакая экспертиза, наверное, уже ничего не выяснит.

— М-м-может, отравил их какой-нибудь газ, — от волнения начиная, как всегда, немножко заикаться, сказал Олег Никаноренко. — Как экипаж «Уранг Медана».

— Ну тот всякие химические вещества вез, а на рыбачьем суденышке откуда ядовитый газ возьмется, — хмуро возразил Волошин.

— Какого же черта тот Гартвиг нам баки забивал? — вдруг взорвался Костя Синий. — Не перевертывался катер, целехонек. Может, это он сам их всех отравил?

— Кто?

— Да Гартвиг же!

— А то был вовсе не Гартвиг. Ведь весь экипаж на борту, все шестеро, — сказал Гриша Матвеев. — Настоящий Гартвиг в машинном отделении лежит, возле дизеля.

— Точно. А кто же был тот?

Мы переглянулись. В самом деле: кто же был человек, спасенный нами неделю назад? Зачем выдавал себя за механика с тунцелова и рассказал сказочку о внезапно налетевшей гигантской волне, якобы потопившей катер, о взрыве и загоревшемся мазуте? И откуда он взялся посреди океана в своей загадочной шлюпке? Зачем поспешно ее затопил?

— Чертовщина все же какая-то творится в этой «Пасти дьявола», — упавшим голосом пробормотал Олег Никаноренко.

— Может, это был все же Грюн, так его, кажется, называл Казимир Павлович? — нерешительно спросил Гриша.

— Ученый-химик? А как он очутился в открытом океане?

— И зачем ему было отпираться, врать?

Кто мог ответить на эти вопросы? Где теперь было искать мнимого Гартвига?

Стараясь не глядеть на трупы, мы обошли весь катер. Суденышко давно не ремонтировалось, было старое, обшарпанное, грязное, но еще вполне пригодное для плаваний. Дизель исправен. Он, видимо, еще долго работал после гибели моториста и остановился сам, когда кончилось горючее, определил Сергей Сергеевич.

Девять из двенадцати холодильных цистерн были забиты крупными, как на подбор, тунцами. Видимо, рыбакам посчастливилось напасть на рыбное место, и они, наверное, мечтали скоро вернуться домой с богатым уловом…

Радиопередатчик в рубке был старенький, но вроде тоже исправен. Почему же рыбаки даже не попытались передать сигнал о постигшей их беде?

На столе в рубке лежал судовой журнал. Последняя запись была сделана третьего сентября: «Луиза отвернула в сторону. Зыбь с юго-запада шесть баллов. Все в порядке».

Значит, они погибли примерно в то же время, когда пропал «Остер». Впрочем, судить об этом было трудно. Записи в журнале велись нерегулярно, от случая к случаю и были весьма, лаконичны.

— Сделав последнюю запись, вахтенный пытался потом написать что-то еще. Видите? — сказал Волошин, внимательно изучавший судовой журнал.

В садом деле, ниже последней записи, прямо поперек листа было нацарапано, крупными каракулями какое-то слово. Но разобрать его оказалось совершенно невозможно. Мы рассматривали журнал все по очереди и гадали:

— Dead? Death?[1]

— Первая буква «d», точно. Может, «dagger»?[2]

— Здрасьте, я ваша тетя. Какой dagger? Danger.[3]

— А может, «dally».[4] Так гадать можно без конца, — сказал Сергей Сергеевич.

Сергей Сергеевич несколько раз сфотографировал страницу журнала с последней записью и непонятными каракулями. Потом мы, как заправские криминалисты, сфотографировали трупы, немытую посуду в кубрике, тарелки с остатками засохшей еды, подозрительные пятна на грязном полу, сломанную мачту, даже оттаявшие после остановки двигателя холодильные цистерны, наполненные гниющей рыбой. А Олег сделал несколько зарисовок.

После этого Сергей Сергеевич попросил Костю вызвать «Богатырь», пригласить в радиорубку начальника экспедиции и капитана и подробно рассказал обо всем, что мы обнаружили.

— Что с ним делать, с этим «Сперри»? Может, вы подойдете и сами все осмотрите? Возьмете его на буксир?

— Это ни к чему, — решительно ответил Суворов. — Пусть расследованием занимаются местные власти. Мы сейчас им сообщим.

— Может, нам подежурить тут, повисеть над судном до прихода спасателей? Обнаружить такое маленькое суденышко будет нелегко. Выглядит оно вполне исправным, потому его до сих пор и не нашли. А название почти стерлось. Кажется, на судне все в порядке и оно занимается рыбной ловлей, просто не отвечая на вызовы по радио. Может, и мы видели его раньше, но пролетали мимо, ничего не заподозрив.

— Нет, не нужно, — ответил начальник экспедиции. — Прогноз хороший, шторма не ожидается. Береговая охрана высылает катер на подводных крыльях немедленно. Они просят только поднять над рубкой тунцелова флаг — международный сигнал «Требуется помощь». И если можно, просят нарисовать на крышке рубки и на бортах такие же кресты красной краской. Она у вас должна быть в аварийном НЗ. Сделайте это и поскорее возвращайтесь.

• Предыдущая
• 12/21
• Следующая