Воспоминания солдата - Гудериан Гейнц - Страница 12

Я покинул Годесберг в надежде на то, что объявленный Гитлером период эволюции вскоре действительно наступит.

В 1933 г. дело организации танковых войск значительно продвинулось. Ряд пробных учений и тактических занятий, проведенных с применением макетов танков, дал мне ясное представление о взаимодействии танков с другими родами войск и еще раз укрепил мою уверенность в том, что бронетанковые войска смогут сыграть свою роль в современной войне только тогда, когда они будут рассматриваться как главный и основной род войск, будут объединены в танковые дивизии и усилены другими полностью моторизованными родами войск.

Если в области тактического использования танковых войск мы добились известных успехов, то вопрос о материальной части доставлял нам еще очень много хлопот. В результате разоружения Германии, проводимого в соответствии с Версальским договором, наша промышленность в течение целого десятилетия не производила многих видов вооружений. Потеря квалифицированных кадров и отсутствие необходимого оборудования явились причиной того, что наши пожелания в области танкостроения не могли быстро осуществляться. Особенно большие затруднения возникли при производстве специальной стали для танков, которая должна была обладать необходимой вязкостью; первые образцы стальных плит для танков ломались, как стекло. Много времени потребовалось также и на то, чтобы наладить производство радиоаппаратуры и оптики для танков. Однако я не раскаивался, что в тот период твердо настаивал на выполнении своих требований: танки должны обеспечивать хорошее наблюдение и быть удобными для управления. Что касается управления танком, то мы в этом отношении всегда превосходили своих противников; ряд имевшихся не очень существенных недостатков мы смогли исправить в дальнейшем.

Осенью 1933 г. генерал[артиллерии] барон [Вернер] фон Фрич был назначен командующим сухопутными войсками[66]. Во главе армии оказался, таким образом, человек, пользовавшийся доверием всего офицерского корпуса. Это был благородный, умный и рыцарски честный солдат, имевший правильные тактические и оперативные взгляды. Не обладая обширными техническими знаниями, он, однако, был всегда готов без всякого предубеждения заняться рассмотрением новых предложений и согласиться с ними, если только он мог убедиться в их целесообразности. Поэтому разрешать с ним вопросы, касающиеся развития танковых войск, было значительно легче, чем с другими представителями ОКХ[67].

Еще будучи начальником Оперативного отдела Войскового управления[68], он интересовался вопросами моторизации и создания танковых войск; одну из своих поездок в войска он специально посвятил изучению организации танковой дивизии. Получив новое высокое назначение, Фрич продолжал проявлять большой интерес к нашему делу. Характерной является следующая оценка. Я принес ему на доклад материал по некоторым техническим вопросам. Он выразил сомнение в правильности некоторых положений и сказал: «Вы должны знать, что все техники лгут». Я ответил: «Разумеется, они часто лгут, но обычно это становится известно другим через год-два после того, как они убедятся, что идеи этих техников не могут быть осуществлены на практике. Тактики тоже лгут, но это становится очевидным лишь после поражения, полученного в ближайшей войне, т. е. слишком поздно».

Фрич по привычке задумчиво перенес монокль с одного глаза на другой и сказал: «Пожалуй, вы правы».

Насколько сдержанным и почти застенчивым он бывал в присутствии большого общества людей, настолько откровенным и доступным был среди друзей, которым доверял. В таких случаях обычно проявлялся его юмор, и он бывал до обаятельности любезен.

Значительно тяжелее было работать с новым начальником Генерального штаба [сухопутных войск] генералом [Людвигом] Беком. Это был благородный человек старой школы с уравновешенным, даже слишком уравновешенным характером, последователь [Гельмута] Мольтке[-старшего], взглядами которого он и хотел руководствоваться при создании Генерального штаба Третьего рейха. О современной сложной технике он не имел никакого представления.

Ввиду того, что на работу в Генеральный штаб, особенно в качестве своих ближайших помощников, он подбирал людей, придерживавшихся одинаковых с ним взглядов, центральный аппарат командования сухопутных войск со временем стал постепенно сам собой превращаться в реакционную клику, с которой чрезвычайно трудно было работать. Бек выступал против наших планов организации танковых войск, считая, что танковые войска должны стать вспомогательным родом войск, оказывающим поддержку действиям пехоты, и придерживался мнения, что самой крупной единицей танковых войск должна быть танковая бригада. Он считал, что идея создания танковых дивизий нереальна.

С Беком мне преимущественно и приходилось вести борьбу по вопросам формирования танковых дивизий и разработки Уставов боевой подготовки танковых войск. В конце концов он согласился на формирование двух танковых дивизий, в то время как я настаивал на создании трех. Я с большим жаром пытался доказать ему преимущества новых соединений, в особенности роль, которую они могут играть в оперативном отношении. Он же твердил мне одно: «Нет, нет, я об этом и слышать не хочу. Вы слишком напористы». Он совершенно не верил моим докладам, в которых я утверждал, что развитие радиотехники обеспечит гибкое и эффективное управление танковыми соединениями, несмотря на большую скорость танков.

Особенно был недоволен Бек требованиями Устава, что командиры всех уровней обязаны находиться в передовых частях своих войск.

«Как же они будут руководить боем, – говорил он, – не имея ни стола с картами, ни телефона? Разве вы не читали Шлиффена?» То, что командир дивизии может выдвинуться вперед настолько далеко, что будет находиться там, где его войска вступают в соприкосновение с противником, было выше его понимания.

Бек, вообще говоря, был человеком медлительным как в военном отношении, так и в политическом. Повсюду, где бы только он ни появлялся, он всегда производил какое-то парализующее действие. В каждом новом деле он видел лишь трудности и был постоянно полон опасений. Для того, чтобы иметь о нем более полное представление, следует добавить, что это он отстаивал необходимость ведения боевых действий методом маневренной обороны, которая упоминалась в наших Уставах еще до Первой мировой войны под термином «сдерживающее сопротивление». Бек ввел изучение во всех подразделениях сухопутных войск (вплоть до стрелкового отделения) «маневренной обороны» как одного из видов боя. Понятие этого вида боя отличалось полной неясностью[69], и мне ни разу не приходилось видеть, чтобы участники занятий на данную тему были удовлетворены ими. После того как были созданы танковые дивизии, Фрич прекратил изучение «маневренной обороны».

Весной 1934 г. было создано Командование подвижных войск; командующим был назначен генерал [Освальд] Лутц, а я – его начальником штаба. Кроме того, генерал Лутц продолжал занимать должность инспектора автомобильных войск и начальника отдела вооружения Управления общих дел Министерства рейхсвера.

Приблизительно в это время Гитлер впервые встретился с Муссолини в Венеции и остался как будто недовольным результатами этой встречи[70]. После своего возвращения Гитлер выступил с речью перед генералами рейхсвера и руководителями партии и Штурмовых отрядов[71]. На руководителей Штурмовых отрядов речь Гитлера не произвела сильного впечатления. При выходе из зала слышны были реплики такого рода: «Адольфу еще придется многому поучиться». Отсюда я мог сделать заключение, что в самой партии существуют серьезные разногласия.

30 июня 1934 г. загадка была разгадана. Начальник штаба Штурмовых отрядов Рём и многие командиры Штурмовых отрядов были расстреляны[72]. Вместе с ними были расстреляны многие ни в чем не повинные мужчины и женщины и, как это стало теперь известно, лишь только потому, что они когда-то выступали против партии. В числе расстрелянных оказались бывший военный министр и рейхсканцлер генерал фон Шлейхер и его жена, а также один из его сотрудников генерал фон Бредов. Попытка реабилитировать этих двух генералов перед общественным мнением ни к чему не привела. Лишь престарелый фельдмаршал [Август] фон Макензен заявил на состоявшемся в 1935 г. вечере памяти Шлиффена, на котором присутствовали молодые и старые офицеры Генерального штаба, что честь Шлейхера и Бредова не была запятнана. Разъяснение Гитлера, сделанное им по этому поводу в Рейхстаге, не могло считаться удовлетворительным. Тогда еще надеялись, что партия вскоре вылечится от своих «детских болезней». Оглядываясь на прошлое, можно лишь выразить сожаление, что тогдашнее руководство вермахта не проявило достаточной настойчивости, чтобы добиться полного удовлетворения. Этим оно оказало бы большую услугу себе, вермахту и всему немецкому народу.