Совы на тарелках - Гарнер Алан - Страница 11

Роджер продолжал готовиться к съемке. Дневной свет быстро угасал, нужно было торопиться. Он решил делать максимальные выдержки и снять побольше кадров, для верности.

Он нажал кнопку аппарата. Раздалось жужжание, потом щелчок. Затвор фотообъектива закрылся… Еще раз — жужжание, щелчок… Жужжание, щелчок…

Тени над рекой сгущались.

— …Делаешь снимки, да?

Роджер взвизгнул от страха и обернулся. Позади него стоял Гув Полубекон. На плечах у него лежала вязанка хвороста. Роджер не слышал, как тот шел вдоль берега.

— Зачем вы так подкрадываетесь? Я же мог уронить аппарат!

— Я несу топливо, — сказал Гув. — Для печки. Чтобы топить.

— Почему вы не берете его из леса? Здесь оно все трухлявое, наверно.

— Мы не ходим туда.

— Но почему?

— Лес — частное владение.

— Частное? Чушь какая! Там висят объявления, чтобы отгонять бродяг и туристов, а не вас.

— Все равно, не ходим, и все тут, — сказал Гув.

Он скинул с плеч вязанку, опустился на одно колено, укладывая ветки поудобней.

— Снимаешь камень Гронва, да?

— Нет, мемориал принца Альберта в Лондоне.

— Это хорошо… — Жужжание, щелчок.

— Вы меня извините, — сказал Роджер. — Хочу успеть до темноты. Вас искал Гвин.

Гув начал посасывать незажженную почерневшую трубку.

— Это старый камень, — сказал он. — Очень старый. Камень Гронва.

— Я знаю… Гвин разыскивает вас.

— Совсем неплохой человек, — сказал Гув. — Его не за что ругать. Она завлекла его… жена другого мужчины.

— Вы говорите про ту, которую вроде бы сделали из цветов?

— А, и ты знаешь про нее? Блодведд… Ты все знаешь, как старый ворон, да?.. Она заманила его, благородного господина, Гронва Пебира, лорда Пенллина.

— Я смотрю, вы здесь больше ни о чем другом не говорите, — сказал Роджер. — Что, у вас никаких событий в вашей долине не происходит?

Жужжание фотоаппарата…

— Это так, — согласился Гув. Щелчок…

— Все, — сказал Роджер. — Кончен бал.

— Ллью, суровый властелин, — сказал Гув, не вынимая изо рта трубку. — Он убил Гронва без злобы, без любви, без жалости. Он был слишком задет — копьем и женской изменой. И что же у него осталось? Только его гордость. Ни жены, ни друга.

Роджер вовсю глазел на Гува.

— А вы не такой псих, каким кажетесь, правда? — спросил он. — Вот вы говорите… Я так понял… этот парень Гронв, получается, единственный из них, который… Нет, я запутался!

— Никого из них нельзя винить по отдельности, — сказал Гув. — А вместе они сгубили друг друга.

— Эта Бло… как ее… все-таки плохая женщина, — возразил Роджер.

— Нет, — ответил Гув. — Ее выдали замуж. А никто не спросил, хочет ли она идти за этого человека. Разве дело — быть запертой в одной клетке с тем, кого не любишь? Скажи мне… Думаю, она не раз пожалела о том времени, когда была просто цветком в горах, и печаль сделала ее жестокой. У розы тоже вырастают шипы…

— Господи, вы просто все зациклились на этой истории! — крикнул Роджер. — И меня втягиваете. Я всего неделю тут, а уже начал поддаваться. А ведь вокруг вашей долины тоже идет жизнь, разве нет? И там не бродят волшебники с дудочками в руках и нет чудес в решете!

— Я был там, — сказал Гув. — Один раз. Один день… Вот почему все меня зовут Гув Полубекон.

— Не вижу никакой связи. — Роджер сложил треногу и повесил фотоаппарат на шею. — Мне пора идти, а то опоздаю к обеду.

— Я тоже иду к дому. Могу рассказать еще что-нибудь.

— Ладно, пошли… Почему вас называют Полубекон?

— Это случилось давно, — ответил Гув. — Тогда в долине плохо было с мясом. А по соседству жил человек, он держал много-много свиней. Но никому не давал их.

— И что же вы сделали?

— Пошел к нему и предложил отдать половину того, что у него было, в обмен на то, что дам ему.

— Что ж, вполне честно. Он согласился?

— Да.

— Вы взяли половину свиней, и вас стали называть Полубеконом, так?

— Да. — Гув рассмеялся. — Я славно подшутил над ним.

— Что же вы ему отдали за свиней?

— Двенадцать прекрасных коней, — сказал Гув. — С золотыми седлами и золотыми уздечками! И двенадцать породистых собак — с золотыми ошейниками и золотыми поводками!

Гув так зашелся смехом, что даже пошатнулся.

— Вы отдали такое богатство за несколько чумазых свиней?

Гув схватил для поддержки руку Роджера, продолжая давиться от смеха и мотая головой.

— Нет, вы сумасшедший, — воскликнул Роджер. — Натуральный, полновесный псих!

Гув отер слезящиеся глаза.

— Ты не понял, — сказал он. — Я обманул его!

— Тогда я псих, — разозлился Роджер. — Псих, потому что слушаю вас. Всю эту муру.

— Нет, — повторил Гув. — Ты не понимаешь… Все эти собаки, и кони, и уздечки, и все другое… Я сделал их из грибов-поганок…

После обеда Гвин составил тарелки в мойку и отправился в гостиную разжечь огонь в камине. Он положил туда хворост, бумагу, подкинул березовой коры, растопил. Потом добавил дров в корзину возле очага. Затем начал зажигать масляные лампы. После чего возвратился к камину, подложил еще несколько поленьев в огонь, помешал их, стараясь делать так, чтобы дым не попадал в комнату.

Роджер и его отец вошли из столовой, уселись в удобные кресла. Гвин осторожно подвесил одну из ламп на крюк в печной трубе — не повредить бы асбестовое покрытие. Фитиль он пока прикрутил, чтобы не лопнуло стекло.

Потом снова поворошил дрова в очаге, подложил еще, поправил те, что лежали в корзине.

— Полагаю, теперь все нормально, — сказал Клайв. — Большое спасибо.

— Лампы скоро разгорятся, мистер Брэдли, — сказал Гвин. — Потом надо выкрутить фитиль.

— Да, конечно.

— Может, принести еще дров?

— Мы сами все сделаем, — сказал Клайв. — На твоем месте я бы занялся своими делами.

— Я… да…

— Спокойной ночи, Гвин.

— Спокойной ночи, мистер Брэдли.

— Еще одно, старина.

— Да, мистер Брэдли?

— Если захочешь о чем-нибудь сказать моей дочери, пускай это слышат все, хорошо? Не нужно тайн мадридского двора, ладно? Пусть все будет в открытую, а?.. Ты меня понял?..

Гвин стоял в темноте у подножья лестницы, между столовой и гостиной, и бил кулаком по стене, стараясь причинить себе боль.

— Удались снимки? — услыхал он голос Клайва через открытую дверь гостиной.

— Не знаю еще, пап, — отвечал Роджер. — Посмотрим завтра, когда проявлю. Если не получатся, надо благодарить этого полоумного Полубекона. Подошел и всю дорогу пытался отвлечь меня своими небылицами. Правда, пап, нужно что-то с ним делать, это становится…

— Я знаю, — сказал Клайв. — Но он абсолютно безвреден.

— Еще не известно. Такие бывают иногда… И потом, он сильный, как бык. И совсем того…

— Да, конечно, — согласился Клайв. — Но он здесь живет всю свою жизнь. Знает все ходы и выходы. И где мы теперь найдем другого работника? Эти места постепенно гибнут.

— Ну, знаешь, из-за этого я не буду хуже спать, — сказал Роджер.

— И потом, Маргарет… — продолжал Клайв. — Какой у нее получится отдых, если начнем сейчас заменять и искать прислугу.

— Да, конечно, — согласился Роджер. — Я совсем забыл про Маргарет…

Гвин отступил еще дальше в тень, когда услышал, что кто-то спускается по лестнице. Это была Элисон. Она несла небольшую лампу. Гвин вышел на свет, чтобы Элисон его заметила. Он махнул рукой в сторону столовой. Девочка задержалась перед двумя дверьми в раздумье. Взглянула через открытую дверь гостиной, где разговаривали Роджер с Клайвом, посмотрела на Гвина, снова в сторону гостиной. Потом прошла молча мимо Гвина туда, где сидели Роджер и Клайв, и закрыла за собой дверь.

— Привет, старушка, — сказал Клайв, поднимаясь с места. — Где это я положил?.. Ах, да… Вот, маленькая безделушка, которую я сегодня приобрел в городе. Подумал, она может позабавить юную леди. И еще купил тебе восковую бумагу.

— Ой, Клайв, как хорошо. Большое спасибо. — Элисон взяла коробку из его рук. — Ты очень милый…