Книга всеобщих заблуждений - Ллойд Джон - Страница 1

Иногда меня попрекают тем, что я много знаю. «Стивен, — говорят мне с укоризной, — ты много знаешь». Ага, все равно что сказать человеку, к которому прилипла пара песчинок, что он весь в песке. Если представить себе все то огромнейшее количество песка, что суще­ствует в мире, такого человека, в сущности, можно считать беспесочником. Мы все беспе­сочники. Мы все невежды. Вокруг столько пля­жей, пустынь и дюн знаний, о существовании которых мы даже не догадываемся, — не говоря уже о том, чтобы там побывать!

Сказать вам, друзья, кого нам надо остере­гаться больше всего? Тex, кто считает, что они знают все, что положено знать. «Все объясня­ется в этом тексте, — говорят они нам, — а больше знать ничего не нужно». Тысячи лет мы мирились с подобного рода заявлениями. А тех, кто говорил: «Э-э... минуточку, по-моему, в этом вопросе мы с вами несведущи, ну-ка, посмотрим...» — травили ядами, выкалывали им глаза и вытягивали кишки через задний проход.

Возможно, сегодня мы даже в большей опас­ности, полагая, что знаем больше, чем в те дале­кие и мрачные времена религиозных предрассудков (если они действительно ушли в прошлое). Весь багаж знаний, накопленных человечеством, нынче к нашим услугам — стоит лишь щелкнуть мышью. Конечно, такое положение дел просто-таки превосходно, зато опасность теперь в дру­гом: все это запросто может превратиться еще в один священный текст. Что нам по-настоящему нужно, так это сокровищница — но не знания, а невежества. Книга заблуждений, которая не дает ответы, но ставит вопросы. Книга, которая про­льет свет — нет, не на очевидные факты, а на темные и сырые уголки нашего невежества. И томик, который вы, друзья, держите сейчас в руках, как раз и есть тот пылающий факел, что поможет нам всем отправиться в путешествие к простоте, понятной даже неучам и глупцам.

Читайте ее с умом, ибо велика сила заблуждений.

Так сойдет, Стивен?

Бытует мнение, будто человечеству в общем и целом понятно, как устроена Вселенная. Не нам с вами, разумеется, а всяким там «ученым», «профи» и «экспертам». Как ни прискорбно, но это совсем не так. По словам Томаса Эдисона, человека, который вовсе не изобрел электрическую лампочку, «мы ни о чем не знаем и миллионной доли процента».

Эта книга для людей, которые знают, что они много чего не знают. В ней — сотни фактов, о коих обычный человек даже не догадывается. Но она не проникает глубже поверхности того, что мы называем невежеством, поскольку невежество, по сути, — это готовые ответы. А вот по-настоящему интересные вопросы — нечто совсем другое. Что есть жизнь? Не знает никто. Что есть свет? Или любовь? Или смех?

Есть одна вещь, которую держат в строжай­шем секрете и которой не учат в школе: никто не имеет ни малейшего понятия, что же такое гравитация. Или сознание, или электричество, или вирусы. Мы не знаем, почему есть нечто, а не ничто; нам также неизвестно, как и откуда взялась Вселенная. А что еще хуже, 96% этой самой Вселенной, похоже, где-то отсутствует. Мир не сплошной, он состоит из энергии и пустоты. Однако никто не знает, что есть энергия, и все лишь только подозревают, что такой вещи, как пустота, тоже не существует.

 Мы многого не понимаем, и одна из непонят­ных штук — это интересность. Любопытно, что у римлян никогда не было термина, означающе­го «интерес». Никто до сих пор не смог толком определить, что же это за зверь такой — инте­ресность; равно как и объяснить, почему то, чего мы не знаем, гораздо интереснее того, о чем в курсе.

Биологи говорят, что человеком движут три основные силы: еда, секс, самосохранение — ни­какой разницы с животным миром. Мы же гово­рим, что есть четвертая движущая сила, которая и делает из нас человека, — любознательность. Дикобраза абсолютно не волнует смысл существования. Трубкозубы и мотыльки не устремляют взор в ночное небо и не вопрошают, что это за точки мерцают там. А вот люди — да. Стоит припомнить слова У X. Одена: «Те, кто бежит к обезьянам, чтобы объяснить наше поведение, — просто тупые болваны, неспособные отличить собственную задницу от дырки в земле».

Человеческий мозг — самый сложный объ­ект во всем космосе. Он способен устанавливать больше связей, чем положительно заряженных частиц во Вселенной. Никто не знает, почему процесс сей так запутан и что нам делать со всей этой поразительной вычислительной мощью.

Так что задавайте побольше вопросов.

Мы считаем, что две[1].

 Или четыре, если вы католик.

Четвертый брак Генриха с Анной Киевской был аннулирован. А это совсем не то же самое, что развод. Юридически сей термин означает, что брака как такового вроде как никогда и не существовало.

Для отмены брака было два основания. Во-первых, Анна и Генрих никогда не консумировали свой союз, иными словами, пара ни разу не вступила в сексуальную связь. Отказ либо неспособность консумировать брак и по сей день считается законным основанием для его отмены.

Кроме того, когда Анна выходила замуж за Генриха, она уже была помолвлена с Франциском, герцогом Лотарингским. А в те времена помолвка являлась юридическим препятствием для вступления в брак с кем-то еще. Второй брак Генриха, с Анной Болейн, Папа Римский провозгласил незаконным, поскольку король все еще состоял в супружеских отношениях со своей первой женой, Екатериной Арагонской.

 В ответ на это Генрих, будучи главой новорожденной Англиканской церкви, заявил, что недействителен как раз его первый брак — на том простом основании, что мужчине грешно спать с вдовой своего брата. Нравилось это папе или нет, но король ссылался на Ветхий Завет, который искренне считал «Законом Божьим».

В зависимости от того, кто вам ближе — папа или король, — остается четыре либо три брака.

Свой брак с Анной Болейн Генрих аннулировал незадолго до того, как казнить бедняжку за нарушение супружеской верности. Что, в общем-то, несколько нелогично: если супружества не су­ществовало, Анну вроде как не в чем и обвинять.

Точно так же он поступил и со своей пятой женой, Екатериной Говард. Все свидетельствует о том, что она не была верна Генриху ни до, ни во время замужества. На сей раз Генрих даже выпустил специальный указ, согласно которому прелюбодеяние со стороны королевы есть не что иное, как государственная измена. И в очередной раз добился отмены брака.

Таким образом, мы имеем дело с четырьмя аннулированными и двумя неоспоримо законными браками.

 Если не считать последней жены Генриха, Екатерины Парр (которая пережила своего мужа), легче всех отделалась Анна Клевская. После аннулирования их брака Генрих осыпал Анну подарками и даже наградил титулом «возлюбленной сестры». Впоследствии Анна часто бывала при дворе, обмениваясь поварами, рецептами и всякой домашней утварью с человеком, который никогда не был ей мужем. 

Четыре. Две вы видите, а две — нет.

К такому открытию приводят наблюдения за процессом дыхания у рыб. Рыбы получают кислород из воды. У большинства из них две пары ноздрей: передняя — для впуска воды и пара «выхлопных труб» — для ее выпуска.