Гендерная психология - Коллектив авторов - Страница 57

Почему, в конце концов, любовь, забота и нежность считаются женскими чувствами? Почему я должен подражать другому полу, чтобы иметь доступ к тому, что я считаю человеческим чувством? Будучи мужчиной, я выражаю свою мужественность во всем, что делаю. И я уверен, что моя жена была бы оскорблена не меньше, если бы, отредактировав какую–нибудь особенно трудную статью или написав какое–нибудь пространное и проникновенное эссе, услышала, как необычно и замечательно, что женщина выражает свои мужские качества, – как будто компетентность, честолюбие и уверенность в себе не являются общечеловеческими качествами.

Любовь, нежность, забота, компетентность, честолюбие, самоуверенность – это человеческие качества, которые должны быть одинаково доступны и женщинам, и мужчинам. <…>

Мир, в котором я сейчас живу, гендеризован совершенно иначе, чем мир моих родителей. Мой отец учился в мужском колледже, служил в вооруженных силах, где не было женщин, и всю жизнь проработал среди мужчин. Сегодня от того мира остались одни воспоминания. Женщины появились во всех профессиях, в вооруженных силах и военных вузах, и сегодня все колледжи, за исключением трех или четырех, принимают студенток. Несмотря на постоянные усилия некоторых политических сил вернуться в середину XIX в., эти изменения происходят постоянно; женщины больше не вернутся в дом, где, как думают некоторые, их место.

Эти громадные изменения только ускорятся в последующие десятилетия. В обществе третьего тысячелетия дегендеризация качеств и поведения – а не людей – усилится. Мы останемся женщинами и мужчинами, равными, но способными понимать наши различия, и не будем стремиться использовать различия как основание для дискриминации.

Мальчики и девочки будут видеть, как мать и отец утром идут на работу без какого–либо ущерба для своей женственности и мужественности. Эти мальчики и девочки, когда вырастут, будут думать, что иметь работу – быть компетентным, зарабатывать на жизнь, стремиться не останавливаться на достигнутом – значит обладать характеристиками взрослого человека, неважно, женщины или мужчины. Не так, как раньше, когда то, что делали мужчины, женщины могли делать лишь с ощущением вины, с одобрения общества, спорадически и в зависимости от плодовитости. «Когда я вырасту, – скажут эти дети, – я тоже буду работать».

Если матери и отцы будут одинаково любить своих детей и заботиться о них, если уход за детьми будет делом просто взрослого человека, ане тем, что матери делают постоянно, а отцы лишь субботними вечерами, эти самые дети скажут: «Когда я вырасту, я буду заботиться о своих детях и любить их».

<…> Идеология XIX столетия упорно насаждала разделение сфер для мужчин и женщин с соответствующими наборами качеств и стилей поведения. Эта ситуация была аномалией в истории. Резкость, с которой эта идеология порывала с тем, что ей предшествовало, с «естественными» наклонностями людей, во многом объясняет то рвение, с каким она навязывалась. Если бы она имела природные, биологические основания, подобное принуждение было бы излишним.

XX столетие стало свидетелем вызова разделению сфер; его бросили те, кто оказался подавлен безжалостной идеологией, – женщины. Это столетие засвидетельствовало беспрецедентный переворот в статусе женщин, возможно, самое существенное преобразование в мировой истории гендерных отношений. Пройдя путь от права голосовать и работать, завоеванного в начале столетия, до права на любое рабочее место, на получение гражданского и военного образования к его концу, женщины поколебали основы гендеризованного общества. <…>

<…> Однако преобразования XXI столетия должны будут изменить жизнь мужчин.

Мужчины только начинают понимать, что «традиционное» определение мужественности делает их несостоятельными и удовлетворить не может. Если женщины оставили дом, куда они были «заключены» идеологией разделения сфер, и теперь стремятся сочетать работу и семью, то мужчины стараются вернуться в семью, из которой их вытолкнула та же самая идеология. <…>

Идеология разделения сфер XIX в. оправдывала гендерное неравенство, обосновывая его якобы природными различиями между полами. То, что считалось нормативным, подкреплялось санкциями, провозглашалось нормальным, соответствующим природе вещей. Больше половины столетия женщины посвятили доказательству, что эта идеология пагубно влияет на их внутренний мир, ставит вне закона работу вне дома, которую они и так выполняют, и навязывает такое определение женственности, которое не позволяет женщинам проявить все свои человеческие качества.

Разумеется, это касалось и мужчин, поскольку превозносились одни чувства и поступки и дискредитировались другие. Как и женщинам, мужчинам дозволялось реализовать лишь часть своей природы. Но только недавно мужчины стали выражать недовольство ограничениями этой идеологии.

<…> Дегендеризация общества в новом столетии и новом тысячелетии идет не к тому, что женщины и мужчины станут более одинаковыми, а к тому, что они станут более равными. Ибо те качества и модели поведения, которые прежде считались мужскими или женскими, – компетентность и сострадание, честолюбие и привязанность – суть исконно человеческие качества, доступные и женщинам, и мужчинам, которые достаточно повзрослели, чтобы об этом открыто заявить. Это предполагает некую форму гендерного протейства – изменчивость и адаптивность к своему окружению с использованием всего многообразия переживаний и способностей. Протейская личность, предложенная психиатром Робертом Джеем Лифтоном, такова, что может соединять в себе противоречия; такая личность изменчива и эластична в быстро изменяющемся мире. Чтобы стать такой личностью, не нужно, чтобы мужчины и женщины стали больше походить друг на друга, а нужно, чтобы каждый еще полнее и глубже стал собой.

Гендерный стереотип – «упрощенный схематизированный, эмоционально окрашенный образ мужчины и женщины» [9, с. 188].

В работе И. С. Клециной [9] выделены три группы гендерных стереотипов.

К первой группе относятся стереотипы маскулинности–фемининно–сти. Мужчинам и женщинам приписываются конкретные социально–психологические качества и свойства личности, стиль поведения. «Мужское» (маскулинное) или отождествляемое с ним считается позитивным, значимым, доминирующим, рациональным, духовным, культурным, активно–творческим, а «женское» (фемининное) связывается с негативным, вторичным, чувственным, телесным, греховным, природным, пассивно–репродуктивным [3].

А. Маслоу считал, что понятия «мужское» и «женское» не отражают сущности явления, которое они должны раскрывать. Эти понятия, говорит А. Маслоу, только вводят всех в заблуждение, так как качества, которые в обществе считаются присущими мужчине, порой обнаруживаются в большей степени у женщин и наоборот [21]. На основе этих устоявшихся стереотипов строятся отношения между людьми, а также требования к человеку в зависимости от его пола.

Вторая группа гендерных стереотипов связана с закреплением семейных и профессиональных ролей в соответствии с полом. Считается, что для женщин основной ролью считается семейная, для мужчин – профессиональная [1, 2, 8, 19], соответственно, и оценка успешности личности связана с выполнением этой роли. Бытует мнение, что «сама природа позаботилась о том, чтобы половина населения – женщины – максимум своей энергии отдавала семье, чтобы вторая половина – мужчины – высвобождала время и энергию для общественной деятельности, требующей не «тела», а подлинно человеческих качеств, проявляющихся в политической, хозяйственной, военной, научной деятельности» [22, с. 234–235]. Следовательно, женщина должна реализовываться в микросреде (семья, быт), а мужчина в макросреде (работа, политика, наука).