Культура растафари - Сосновский Николай - Страница 22

Чёрная раса, по представлениям растафари, создала величайшую культуру. Собственно, всё значительное ею лишь и было создано. Но затем, в период «400 лет рабства», история была фальсифицирована. Все культуры древности без исключения — и здесь растаманы радикальнее своих учёных вдохновителей, относя сюда даже Грецию, — были африканского происхождения, и это надо иметь в виду тем, кто простодушно верит белым историкам. Чтобы «увидеть правду», надо возрождать в себе африканскую идентичность, африканскую культуру, африканский дух и «африканскую философию». Для этого особенно рекомендуется утверждать африканские ценности посредством художественного творчества. Возродив в себе африканскую идентичность, человек открывает и правду — при этом постоянно подчёркивается её «научность» «обоснованность», «аргументированность историческими фактами».[150] Причудливым образом в растафари чисто мифологический тип мышления соединяется с благоговением перед «наукой», «логикой», «фактами», «философией» и даже… «математическим доказательством превосходства чёрного человека и грядущего торжества чёрной цивилизации». Но одновременно настойчиво подчёркивается и естественность, интуитивность, спонтанность «эфиопской культуры», выраженные в образах «корней» и «вибрации». Чёрная культура в представлении растафари полностью противоположна культуре Вавилона. Поскольку она является основой всего бытия, то для низвержения Вавилона самое верное средство — культивировать всё африканское: пищу, язык. манеры, одежду, причёски, имена, обычаи, но особенно — искусство («Children, retake your Culture, // Develop Congo-Bongo», — наставляет Боб Марли в песне «Нэтти Дрэд»). Вавилон же, напротив, стремится помешать возрождению чёрной расы, занимаясь порчей культуры через «промывающее мозги образование, чтобы сделать нас дураками» (слова из песни Марли), церковь и т. д. «Система Вавилона, — поёт Марли в песне „Выживание“, — это вампир, высасывающий нашу кровь и возводящий церкви и университеты, чтобы оболванивать нас».

Культура же не терпит смешения, любое заимствование из европейской культуры увековечивает власть Вавилона. Особенно недопустимо увлечение европейским искусством, западными представлениями о красоте — с этого-то всё и начинается. Воспринявший европейскую культуру человек — раб. Особенную неприязнь растафари вызвал «коричневый человек» (мулат, проводник влияния Вавилона на культуру растафари) и «лысая балда» («Crazy Boldhead», оболваненный европейской культурой чернокожий, не носящий дрэдлокс, коротко стригущийся «чёрный джентльмен»).

По словам Кена Прайса, «рудиз и растафариане полагают, что отсутствие чувства идентичности на Ямайке вызвано глубоко укоренившимся в психологии чувством неполноценности, внедрённым в душу местного населенияю…, стыдящегося своего прошлого. Они считают, что нация, которой зазорно самой себя, ничего не может создать, тем более — освободиться. Действенное чувство идентичности может исходить лишь из глубоко прочувствованного национального самосознания и гордости за свои собственные ценности и достижения. Ямайцы могут освободиться только когда прекратят жить соответственно заимствованной и лицемерной культуре и начнут видеть в себе потенциальных соперников белого человека в творчестве и достижениях. Музыка растафариан посвящена этим убеждениям… Предполагается, что музыка проникает в недра бытия — т. е. „чёрного бытия“ — с целью вооружить общество самосознанием, выражающим его чёрную и африканскую сущность; возвышающим чёрным сознанием».[151]

Не случайно наиболее употребительное самоназвание растафари — не «культ», не «движение», не «церковь», не «община», а «КУЛЬТУРА РАСТАФАРИ»

Культура и история в сознании братии сливаются воедино. Культура рассматривается как аккумулированная история, а история — как постоянно присутствующая матрица бытия. Утрата того и другого рассматривается как смерть расы, поэтому растаман бессмертен, а «коричневый человек», «крэйзи болдхед», Квоши («родившийся в воскресенье» — ямайский аналог Дяди Тома, верного безропотного недалёкого раба) и Джон Кроу («чёрный щеголь», аналог Джима Кроу из менестрельского шоу южных штатов США) — духовно мертвы. «400 лет рабства» воспринимаются как украденная история и украденная культура.[152] Поэтому предпосылка любой борьбы с Вавилоном — их возвращение. Достигшие новой идентичности в рамках «культуры растафари» люди обычно обостренно воспринимают историческое прошлое, ощущая себя участниками исторических событий. а текущий момент переживают как их кульминацию и развязку.[153]

Причастность к истории хорошо ощущается в песне Боба Марли «Песнь Избавления»: «Пираты былых времён, они захватили меня, //Продали меня на купеческие корабли,// А немного спустя вытащили меня из// Бездонного трюма. //Но руки мои укрепила//Рука Всевышнего.//В этом поколении мы движемся к триумфу,// И всё, что я когда-либо имел — это песни свободы.//Помоги же мне петь эти песни свободы. //Освобождайтесь от рабства в сознании,//Никто, кроме нас самих, не освободит наши умы.// Не бойтесь атомной энергии //Никто не в силах остановить время.//Доколе же они будут убивать наших пророков,//Пока мы стоим в стороне и смотрим? // Наши муки — лишь часть Божьего плана. //Мы должны исполнить записанное в Книге».

Группа «Абиссинцы» поёт в песне «Декларация прав»: «Посмотри-ка, как давно они привезли нас сюда// и до сих пор держат в оковах,//А мы пока ничего не добились,// Ведь мы погрязли в распрях и дерёмся друг с другом.// Это хуже ада, говорю я вам. //Встаньте и сражайтесь за свои права, братья мои,//Встаньте и сражайтесь за свои права, сестры мои.//Они увезли нас с вами из нашей цивилизации // И привезли рабами на свои плантации…» и т. д.

Поэтому любое событие полно глубокого смысла и воспринимается в глобально-историческом аспекте. Это «блоковское» мироощущение. Макс Ромео в песне «Предупреждение! Предупреждение!» видит в пронесшемся над островом урагане «Сэнди Гулли» начало исполнения приписываемых Гарви пророчеств о неминуемом разрушении Вавилона: «А теперь вы, богатые, послушайте меня, //Плачьте и стенайте над невзгодами,// Близящимися к вам.// Ваши богатства гниют,// Ваши одежды побивает моль.// Ваше злато и серебро покрыто ржой,// и эта ржа свидетельствует против вас,// И она огнем пожрет ваше тело.// Вы громоздите горы из богатств. // Но головы ваши покатятся от Сэнди Гулли. //И это случится на днях,// И ИМЕННО ОБ ЭТОМ ГОВОРИТ МАРКУС ГАРВИ.// Ваша земная жизнь была наполнена // Роскошью и удовольствиями.// Вы растолстели // Ко дню заклания,// Вы не платили тем, кто работает на ваших полях.// И вопли тех, кто убирает ваш урожай,// Достигли ушей Джа, Всемогущего Джа.// Покатится ужо „лысая балда!!!“».

Апокалиптический взгляд на историю диктовал стиль, ознаменованный избытком сближений с эсхатологическими представлениями, обличений и мрачных пророчеств. При этом все исследователи отмечают дружелюбие и открытость растаманов. Особенно с 60-х, когда возобладала проповедь всеобщего мира и братской любви. К. Норрис отмечала, что растафари — это «воинственнейшая риторика в устах добродушнейших из людей».

По словам ямайских учёных, «язык движения — это язык насилия. Это оттого, что это язык Библии, в особенности Ветхого завета. Это апокалиптический язык. Здесь грешники пожираются огнем, агнцы отделены от козлищ, угнетатели поражаются карами, цари и императоры свергаются… Использование этого языка не означает, что они готовы драться на улицах».[154]

Сочетание поразительного добродушия, незлобивости и проповеди Мира, Любви и Братства как Высшего Закона со зловещими обещаниями истребить нещадно Вавилон (недаром любимой песней раннего рэггей был псалом «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе… Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! //Блажен, кто возьмёт и разобьет младенцев твоих о камень!») обосновывалось ссылкой на Гарви, наставлявшего: «Не может быть мира между народами и людьми, пока сильный продолжает угнетать слабого, пока несправедливость творится над другим народом — до тех пор у нас будет повод к войне, а длительный мир будет невозможным».[155] Поразительно совпадение сентенции великого Маркуса с текстом одной из самых популярных песен Марли «Война» (музыка барабанщика группы «Стенающие» Карлтона Барретта. слова… Хайле Селассие I). Последнее — не шутка, на музыку была положена популярная среди братии речь Хайле Селассие, произнесённая в Калифорнии 26/IV 1964 г. под названием «Чему научила меня жизнь»: