Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 16
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
На следующий день, это была среда, хозяин гостиницы, гордо выпятив грудь колесом, принес Себастьяну «Ля газетт де Берлин». В издании сообщалось, что знаменитый граф де Сен-Жермен накануне прибыл в город и остановился в гостинице «Золотой медведь». Каждый мог задаться вопросом, чем же он знаменит и что собирается делать в Пруссии. Себастьяну недолго пришлось ждать результата: на следующий же день, в четверг, в гостиницу доставили письмо, запечатанное королевской печатью. Оно было написано по-французски:
«Его величеству королю Фридриху II Прусскому стало известно, что в его городе проездом находится граф де Сен-Жермен. Он просит графа принять приглашение отужинать в замке Сан-Суси, в Потсдаме, в шесть часов.
P. S. Вас просят войти через парадный вход».
Тон казался властным и категоричным. Впрочем, какое это имело значение! Уловка вполне удалась. Себастьян нанял карету и в сопровождении Франца отбыл в Сан-Суси, замок во французском стиле, который «людоед» велел воздвигнуть в парке Потсдама. Себастьян ехал рысью не меньше часа. Наконец карета остановилась у подножия обрывистого склона, над которым возвышалась монументальная круглая открытая колоннада. В центре ее громоздилась золоченая решетка. Стражи открыли ворота. Себастьян показал письмо, карета покатилась по французской лужайке и наконец остановилась перед розовым с белым четырехэтажным дворцом. Франц быстро спрыгнул на левую сторону, тут же подбежали два лакея, подставили ступеньку и открыли правую дверцу кареты. Уверенный, что за ним внимательно следят из окна, Себастьян важно ступил на землю и в сопровождении Франца и двоих лакеев поднялся по ступеням.
Граф Сен-Жермен сверкал всеми своими бриллиантами. Его встретила беленькая болонка, которая с интересом принялась его обнюхивать и разглядывать.
Похоже, этот песик и был истинным хозяином дома.
Лакеи помогли гостю снять шубу. Себастьян оказался в вестибюле, выложенном мрамором, с двойными коринфскими колоннами, основания и капители которых сверкали золотом. Худощавый, немного сутулый человек среднего роста вошел в дверь под величественным бронзовым фронтоном и направился к Сен-Жермену. Походка казалась небрежной и одновременно высокомерной. Он был одет в черное, как воспитатель-гугенот, на ногах высокие деревенские сапоги, а шляпа украшена странным пером, без большого султана.
Ложка дегтя в бочке меда.
Мажордом раскатисто и торжественно произнес:
— Граф де Сен-Жермен!
Незнакомец медленно приблизился. Вид столь же удивленный, как у его собачонки. Поведение выглядело почти неучтивым. Не лицо, а серая, блеклая маска, словно человек жил в ожидании непонятно какого несчастья, на лбу пролегли глубокие морщины, выражающие разочарование. Король? Людоед? Нет, скорее грустный и усталый человек, ко всему равнодушный, без особого интереса разглядывающий посетителя. Неужели ему пятьдесят? Он казался намного старше. Так вот каков был итог двадцати лет правления: власть в буквальном смысле сгноила Елизавету, она же иссушила Фридриха. Захват Берлина казаками, победа при Торгау, вырванная просто чудом, ценой тяжелых потерь.
Ничего удивительного, что король смертельно устал, он еле находил в себе силы, чтобы жить.
— Добро пожаловать, граф, — произнес Фридрих по-французски.
Голос звучал вполне любезно, будто принадлежал кому-то другому. Невероятным усилием воли человек выпрямился, вновь становясь королем Пруссии, Бранденбурга, Померании и Силезии.
Вблизи его платье казалось неприлично изношенным, кое-где даже виднелись заплаты. Кажется, из королевского носа торчала козявка. Себастьян подивился такой нечистоплотности, но, присмотревшись, убедился, что это табачная крошка.
— Ваше величество, ваше гостеприимство поистине не знает границ, — произнес граф, приподнимая шляпу и низко склоняясь перед королем, как того требовало присутствие венценосной особы, даже если эта блистательная особа и выглядела столь непрезентабельно.
Фридрих махнул рукой, приглашая гостя следовать за ним. Собачонка живо затрусила рядом; так супруга хозяина дома показывает посетителю свое жилище. Лакеи увели Франца в помещение, предназначенное для слуг.
При виде этой белой собачки рядом с хозяином, одетым во все черное, Себастьян не мог отвязаться от мысли, что, возможно, это душа короля.
Самым удивительным казалось полное отсутствие во дворце придворных. Ни одного сановника, ни одной женщины, только одни лакеи. Где камергер, который написал ему письмо? Хозяин дома и его гость прошли в овальную ярко-розовую гостиную с паркетным полом, с плафоном в зеленоватых и бледно-розовых узорах, щедро выложенным позолотой, с настенной живописью, резной мебелью, сверкающей в свете канделябров и люстр. Очевидно, иностранцы полагали, будто подобный декор являет собой типичный образчик французского стиля.
— Садитесь, — пригласил Фридрих, опускаясь в кресло напротив камина и поправляя на голове шляпу.
Он пожирал Себастьяна глазами.
— Что привело вас в Берлин?
Король говорил на правильном французском, напевном и мелодичном, но с сильным акцентом. Его ухо, без сомнения, привыкло к музыке, Себастьян знал, что Фридрих хорошо играет на флейте.
— Желание увидеть столицу, к которой, без преувеличения, нынче прикованы все взгляды, ваше величество.
Фридрих коротко рассмеялся.
— Откуда же вы прибыли, граф?
— Из России, ваше величество.
— Россия! Я хочу надеяться, что Петру Третьему удастся восполнить урон, нанесенный его сумасшедшей развратной теткой!
— Что бы там ни было, ваше величество, новый правитель России — ваш верный и преданный союзник, ибо не упускает случая выразить восхищение вами.
Гость удостоился подозрительного взгляда.
— Кто же вам об этом сказал?
— Он сам, ваше величество.
В гноящихся глазках короля мелькнул огонек любопытства.
— Так стало быть, вы его видели, — произнес он. — Молодому человеку пришлось признать очевидное. Кто бы ни правил в его стране, он должен будет попытаться вырвать ее из рук всякого сброда: жирных попов, лжеаристократов, забывших о своем долге, суеверных баб и невежественных мужиков, которые никак не могут отделаться от скотского прошлого! Самый близкий пример для подражания, разумеется, Берлин.
Хотя король, это было всем известно, поссорился с Вольтером, общение со знаменитым писателем благотворно сказалось на красноречии монарха; по крайней мере, искусством сарказма он владел неплохо.
Болонка завозилась под столом.
— Ты хочешь печенья, радость моя? — воскликнул Фридрих, взял с блюда одну из вафель и разломил ее на две части, чтобы угостить собачонку. — Арсиноя хочет печенья?
Собачка поднялась на задние лапки и аккуратно взяла вафлю. Арсиноя! Так звали двух египетских принцесс, повинных в кровосмешении, поскольку они вышли замуж за своих братьев, Птолемея II Филадельфа и Птолемея IV Филопатора! Выходит, болонка была королевой Пруссии? Себастьян едва сдержал усмешку. А где же была другая королева, Елизавета Брауншвейгская?
— Мы говорили о Петре, — напомнил Фридрих. — Что вы о нем думаете?
Он говорил «Петр» запросто, как если бы это был его приятель по гарнизону.
— Мне показалось, что русский царь обладает энергией, необходимой, чтобы править своей великой страной.
— Да. Наконец, это мужчина, который не позволит женщинам взять над собой верх. Эта похотливая корова Елизавета и другая, австрийка Мария-Терезия, уж не знали, что измыслить, дабы помешать Пруссии стать великим государством, достойным своего предназначения. Теперь довольно! Европой отныне не будут править толстые и развратные бабы! Посмотрите только, до чего женщины довели короля Франции!
Себастьян не знал, была ли развратной Мария-Терезия, но он прекрасно понял, что король отнюдь не склонен рассматривать женщин как украшение этого мира.
— Петр делает честь своей немецкой крови, — продолжал Фридрих. — Он положил конец дрязгам этих базарных баб. Австрия от этого только выиграет.
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
