Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд - Страница 34

• Предыдущая
• 34/94
• Следующая

Бабадагская прорицательница закрыла глаза и начала медленно раскачиваться вперед и назад, что-то напевая. Больше всего это напоминало хныканье ребенка. Она подняла одну руку, словно моля о чем-то, потом другую. Постепенно ее подвывания становились громче.

Алексис положил ладонь на запястье Готлиба; тот притворился, будто ничего не заметил.

Заклинания (если это были они) длились бесконечно долго, Готлибу показалось, что не меньше часа. Заскучав, он усомнился, есть ли во всем этом хоть какой-то смысл. Его клонило в сон.

Не вызывал ли этот дым галлюцинации? Цепенея, Готлиб вдруг заморгал глазами: голубые завитки дыма начали словно сгущаться перед прорицательницей в двух-трех футах над землей.

Алексис прерывисто задышал. Готлиб напрягся. В неясной дымной массе стало вырисовываться лицо. Смутно: три черных провала вместо глаз и носа. Лицо было странно неподвижным, несмотря на колебание дыма.

Готлиб украдкой бросил взгляд на княгиню. Та застыла на диване, сдвинув брови.

Крик вырвался из горла прорицательницы. Она заговорила.

— Что она говорит? — шепнул Готлиб Алексису.

— Не понимаю, — ответил тот, опять вцепившись в его запястье.

Прорицательница подняла левую руку и протянула ее в сторону Готлиба. Ее голос стал хриплым. Потом пронзительным. Она откинулась назад, невнятно выкрикивая какие-то обрывки фраз.

Наконец застыла в неподвижности. Может, умерла?

Княгиня подала голос. Подбежала служанка, засуетились рабы, поднимая недвижное тело Бабадагской прорицательницы.

— Мне нужен чистый воздух, — сказал Готлиб, поднимаясь.

Он стоял на пороге, полной грудью вдыхая аромат свежести, льющийся с террасы. Рядом прозвучал голос княгини:

— Граф.

Он отодвинулся, чтобы пропустить рабов, принесших поднос с прохладительными напитками, и вернулся в комнату.

— Граф, — повторила княгиня, — она говорила о вас.

— Кажется, я и сам догадался, — ответил Готлиб холодно, — но, разумеется, ничего не понял.

— Она сказала, что ее дух-покровитель увидел вдали мертвого человека у ваших ног на груде драгоценностей.

Готлиб чуть не вздрогнул. Это было почти правдой. Но он дошел до такой степени подозрительности, что и бровью бы не повел, даже услышав от княгини: «Вас зовут Висентино де ла Феи, вы украли драгоценности губернатора Лимы и отравили брата Игнасио».

Граф бесстрастно посмотрел на княгиню.

— Мадам, я не понял, в чем смысл этого спектакля, и нахожу бредни этой вещуньи неприятными.

— Вы хотели приобщиться к великим тайнам, — сказала княгиня сурово.

— Никакой тайны я не увидел, и только благодарность за ваше гостеприимство удерживает меня от того, чтобы не высказать все, что я думаю об этих пророчествах.

Их взгляды скрестились в безмолвном поединке.

— А теперь, если позволите, я пойду глотнуть чистого воздуха, — объявил он.

И направился к выходу.

Чьи-то поспешные шаги за спиной заставили Готлиба обернуться.

— Сударь… Сударь…

Это был запыхавшийся Алексис, искренне потрясенный недавним зрелищем. Готлиб остановился.

— Сударь, ради человеколюбия… Я так напуган… Смилуйтесь, позвольте мне остаться в вашем обществе.

Если юный Алексис изображал столь неподдельный испуг, то был очень хорошим актером. Однако нельзя исключить, что он продолжал затею с соблазнением, начатую Данаей. Его присутствие за ужином было подозрительным. Наверняка княгиня решила, что если граф не полакомился курочкой, то лишь потому, что предпочитает каплунов.

— Сударь, — ответил Готлиб, все же сочувствуя молодому человеку, заплутавшему в этом колдовском мире, — единственное, что я могу вам предложить, — это софу в прихожей, где спит мой слуга Альбрехт.

— Охотно соглашаюсь, сударь. Это… это было так ужасно!

Когда юный Алексис был устроен на софе в комнате Альбрехта, Готлиб подмигнул своему слуге и поманил его за собой на террасу.

И сразу же был поражен насмешливым видом австрийца.

— Надеюсь, хозяин хорошо развлекся, — заявил тот без предисловий.

— Что ты хочешь сказать?

— Оттуда, где вас усадили, вы не могли видеть. Но зато я видел.

— Что ты видел?

— Хозяин, этот белый силуэт в дыму был сделан с помощью «волшебного фонаря».

— Да что ты говоришь!

— Я видел направленный луч. Он-то и нарисовал картинку. Неужели вы не заметили, что лицо было неподвижным?

Готлиб ошеломленно уставился на смеющегося Альбрехта.

— Там, где вы сидели с мальчишкой, у вас над головами, сзади в стене была дырка, через нее-то и пускали луч. Вы-то этого не могли видеть, но зато я сразу себе сказал, что этот вызванный призрак — просто розыгрыш. Завтра, если угодно, можете сами удостовериться.

Готлибу понадобилось некоторое время, чтобы переварить услышанное. Значит, представление Бабадагской прорицательницы было ловким фокусом. И ее пророчество шито белыми нитками: к любым драгоценностям можно приплести какую-нибудь историю про убийство. Но зачем? Произвести на него впечатление знанием сверхъестественных тайн?

Готлиб вернулся в свою комнату, но заснул не сразу.

Первой мыслью Готлиба по пробуждении была та, что пришла ему в голову перед сном: немедленно бежать из Констанцы.

Вторая мысль — выяснить все же, зачем его хотели одурачить.

Впрочем, одна не исключала другую.

Ему подали завтрак в комнату; княгиня, разумеется, завтракала в собственных покоях. Он надел халат и открыл дверь в прихожую, ставшую жилищем Альбрехта. Слуга был уже на ногах, одетый и бодрый. Алексис спал, свернувшись калачиком на софе, укрытый одолженным халатом. Распахнув глаза, он испуганно уставился на Готлиба и сел. За ночь его румяна размазались, вид был жалкий.

— Доброе утро, господин Алексис. Если угодно разделить со мной завтрак, то милости прошу.

Юноша встал и, бросив на Готлиба несчастный взгляд, потащился за ним на террасу.

— Хорошо спали, сударь? — спросил Готлиб, наливая кофе.

Алексис покачал головой.

— Нет. Долго не мог заснуть. А вы словно забыли вчерашний вечер.

— Нет, сударь. Не забыл. Неужели это он нагнал на вас бессонницу?

— Это было так ужасно! — содрогнулся юноша.

— Меня это ничуть не ужаснуло.

Алексис недоверчиво посмотрел на него.

— У вас закаленная душа.

— Вы впервые видели эту Бабадагскую даму? — спросил Готлиб, намазывая свежие сливки на своего рода бриошь с изюмом.

— Слышал о ней раньше. Но никогда не видел. И больше не желаю видеть.

Он казался искренним.

— А вы… видите призрак, изрекающий невероятные откровения, и засыпаете как ни в чем не бывало? — продолжил Алексис. — Неужели у вас нет никакого почтения к тому свету?

— Не знаю, какие чувства я испытываю к тому свету, сударь. Но это и не важно, поскольку вчера мы видели только этот, — ответил Готлиб насмешливо.

— Как это?

— Вы видели лишь проекцию из «волшебного фонаря». Никаким призраком там и не пахло. Бабадагская провидица простая обманщица.

— Что вы говорите! — воскликнул Алексис, которого передернуло. — Вы хотите сказать, что тетушка устроила нам розыгрыш? Но зачем? Это ведь вздор, граф!

— Ничуть. Что же касается побуждений вашей тетушки, то я намереваюсь выяснить их немедленно, — сказал Готлиб, вставая.

Он оделся и направился к покоям княгини. Там он потребовал у слуг, чтобы те известили свою госпожу. Слуги ни слова не говорили по-французски, но догадались, что чужестранец обращается к ним с каким-то требованием. Они позвали фрейлину, та поняла и попросила графа подождать. Через несколько минут его провели в гостиную. Княгиня приняла его в желтом платье с вышивкой и белом шелковом халате. На ее ногах красовались белые шлепанцы с перламутровыми блестками.

— Здравствуйте, граф. Хорошо ли вам спалось? — спросила она, оглядев его цепким взглядом.

— Очень хорошо, княгиня.

— Тайны потустороннего мира вас не смутили?

• Предыдущая
• 34/94
• Следующая