Покрашенный дом - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 5
- Предыдущая
- 5/91
- Следующая
Наша группа мексиканцев последовала за Паппи по направлению к лавке Попа и Перл. Я пошел за ними, держась подальше от Ковбоя. Войдя в лавку, я занял свою обычную позицию возле кассы, где уже сидела Перл, ожидая, с кем бы пошептаться.
– С ними обращаются как со скотиной, - сказала она.
– И лай говорит, что они все равно просто счастливы, что сюда попали, - также шепотом ответил я.
Дедушка ждал возле выхода, скрестив руки на груди и наблюдая, как мексиканцы набирают то немногое, что могли купить. Мигель трещал как сорока, давая им нужные указания.
Перл вовсе не собиралась нападать на Илая Чандлера, но метнула в его сторону неприятный взгляд. Он, правда, этого не заметил - он был раздражен и обеспокоен, потому что урожай до сих пор не убран.
– Это просто ужасно! - сказала Перл. Видно было, что Перл ждет не дождется, когда мы наконец уберемся, чтобы тут же броситься к своим подругам по церкви и снова обсудить эту проблему. Перл принадлежала к методистской церкви.
По мере того как мексиканцы, держа в руках свои покупки, подходили к кассе, Мигель сообщал Перл имя каждого, а та, в свою очередь, открывала им кредитные счета. Потом пробивала на кассовом аппарате общую сумму покупок, заносила ее в книгу против имени каждого рабочего и показывала запись Мигелю и покупателю. Текущий кредит, просто и удобно, совершенно по-американски.
Они закупили муку и еще шортенинг, жир, что добавляют в тесто для рассыпчатости, - все, что нужно для приготовления лепешек, а также много бобов - и консервированных, в жестянках, и сушеных, в пакетах, и еще рис. Ничего лишнего - ни сахару, ни конфет, ни овощей. Ели они совсем немного, потому что продукты стоят денег. А они стремились экономить каждый цент, чтобы привезти домой побольше.
Конечно, эти бедолаги никакого понятия не имели, куда их повезут. Невдомек им было и то, что моя мама - завзятая огородница и гораздо больше времени уделяет уходу за своими овощами на грядках, чем хлопку. Так что им здорово повезло, потому что мама считала, что ни одна живая душа из всех, проживающих поблизости от нашей фермы, не должна оставаться голодной.
Ковбой был последним в очереди к кассе, и когда Перл улыбнулась ему, мне показалось, что он сейчас в нее плюнет. Мигель стоял рядом. Он провел три последних дня в грузовом прицепе вместе с этим малым, так что, наверное, уже все о нем знал.
Я попрощался с Перл - уже во второй раз за нынешний день, что было довольно странно, поскольку обычно я виделся с ней раз в неделю.
Паппи повел мексиканцев к нашему грузовику. Они забрались в кузов и тесно уселись там, плечо к плечу, подобрав ноги и переплетя руки. Они все молчали и тупо смотрели вперед, не представляя, где закончится их путешествие.
Старый грузовик осел под такой нагрузкой, но в конце концов как-то набрал свои тридцать семь миль в час, и Паппи даже чуть улыбнулся. День уже клонился к вечеру, было жарко и сухо - отличная погода для сбора хлопка. Итак, теперь у нас были семейство Спруил и мексиканцы - достаточно рабочих рук, чтобы собрать наш урожай. Я полез в карман и вытащил оттуда вторую половинку сладкого рулета.
Костер и палатку мы заметили задолго до того, как добрались до дому. К нашей ферме ведет проселочная дорога, большую часть года очень пыльная, так что Паппи едва тащился, чтобы мексиканцы не задохнулись от пыли.
– Это еще что? - спросил я.
– Вроде палатка какая-то, - ответил Паппи.
Она была разбита невдалеке от дороги, в дальнем углу нашего переднего двора, под дубом, которому стукнуло лет сто, возле того места, где при игре в бейсбол у нас размещалась пластина «дома». Мы еще больше замедлили ход, когда доехали до нашего почтового ящика. Спруилы захватили половину нашего переднего двора. Их палатка была из грязно-белого брезента, с остроконечной крышей; она была натянута с помощью разнокалиберных, грубо обструганных шестов и металлических колышков. С двух сторон она была открыта, так что можно было разглядеть коробки и одеяла, валявшиеся внутри, прямо на земле. И еще я увидел Тэлли: она спала в углу.
Их грузовик стоял рядом, а над кузовом уже был натянут брезент. Он был привязан к кольям, вбитым в землю, упаковочными веревками, так что грузовик не мог сдвинуться с места, надо было сначала отвязывать веревки. Их старый прицеп был уже наполовину разгружен, а вынутые из него ящики и джутовые мешки валялись на траве, словно разбросанные сильным ветром.
Миссис Спруил развела костер - это и был источник дыма. По каким-то причинам она выбрала это почти голое место в самом конце двора. Это было то самое место, где Паппи и отец почти каждый день после обеда усаживались на корточки, изображая кэтчеров, и ловили брошенный мной бейсбольный мяч - мои «прямые» и «навесные». Мне захотелось заплакать. Никогда я им этого не прощу, этим Спруилам!
– Ты ведь вроде бы сказал им, чтобы устраивались возле силосной ямы, - сказал я дедушке.
– Точно, - ответил Паппи. Он совсем сбросил скорость и свернул к дому. Силосная яма располагалась на заднем дворе, рядом с амбаром, на приличном расстоянии от дома. Раньше люди с гор всегда ставили свои палатки именно там, и никогда перед домом.
Паппи поставил грузовик под другим дубом, которому, по словам бабушки, было только семьдесят лет. Он был самый невысокий из трех дубов, что закрывали тенью наш дом и двор. Грузовик подкатился к дому и встал в те же самые высохшие колеи, куда Паппи ставил свою машину уже несколько десятков лет. Мама и бабушка ждали нас на ступеньках кухонного крыльца.
Рут, моя бабушка, была не в восторге от того, что люди с гор оккупировали наш передний двор. Паппи и мне это стало ясно еще до того, как мы вылезли из кабины грузовика. Она стояла, уперев руки в бедра.
Маме не терпелось взглянуть на мексиканцев и расспросить меня о том, в каких условиях их сюда привезли. Она понаблюдала, как они вылезают из кузова, потом подошла ко мне и сжала мне плечо.
– Десять человек, - сказала она.
– Да, мэм.
Бабка встала перед грузовиком, на пути Паппи, и спросила, спокойно и сурово:
– Почему эти люди расположились на переднем дворе?
– Я велел им размещаться около силосной ямы, - ответил Паппи, вовсе не собираясь отступать, даже перед собственной женой. - Не знаю, чего это они выбрали именно это место.
– Разве нельзя сказать им, чтобы перебрались?
– Нельзя. Если они сложат свое барахло, то уедут. Сама знаешь, какие они, эти люди с гор.
Бабкины вопросы на этом иссякли. Да и не стали бы они затевать спор прямо передо мной и в присутствии десятка мексиканцев. Она пошла в дом, неодобрительно покачивая головой. Паппи же, если честно, было совершенно наплевать, где устроили свой лагерь его наемные рабочие. На вид это были здоровенные парни, и они хотели работать, а остальное для него никакого значения не имело.
Подозреваю, что Бабке тоже было почти все равно. Сбор урожая настолько важный момент в нашей жизни, что мы наняли бы даже банду закованных в кандалы преступников, если они способны собирать по три сотни фунтов хлопка за день.
Мексиканцы последовали за Паппи к амбару, до которого от заднего крыльца было ровно 352 фута. Прошли мимо курятника, мимо колодца с насосом, мимо бельевых веревок, мимо сарая для инструмента, мимо сахарного клена, который в октябре становится весь красный. Как-то в январе я - с отцовской помощью - измерил точное расстояние от заднего крыльца до амбара. Для меня это было словно целая миля. На стадионе «Спортсменз-парк» в Сент-Луисе, где часто играла команда «Кардиналз», расстояние от пластины «дома» до ограды левой части аутфилда было 350 футов, и всякий раз, когда Стэн Мьюзиэл делал «хоум ран» - отбивал мяч за забор и, обежав вместе с товарищами по команде все базы, достигал «дома», - я на следующий день непременно сидел на крыльце и продолжал восхищаться этой огромной дистанцией. В середине июля, когда в матче против «Брейвз» он отбил мяч на 400 футов, Паппи сказал: «Люк, да он его как за наш амбар отбил!»
- Предыдущая
- 5/91
- Следующая
