Навозный жук летает в сумерках… - Грипе Мария - Страница 15
- Предыдущая
- 15/54
- Следующая
Похоже, все это только доказывает, что Юнас прав.
Но надо ли ему об этом говорить? Ведь тогда им, наверное, придется день и ночь охотиться за египетскими статуями. А Давида не оставляло предчувствие, что кроме статуи было что-то куда более важное.
Во-первых, это мысли Андреаса, которые Эмилия доверила потомкам, то есть им.
Вообще-то, это слишком большая ответственность. Как определить, что время для мыслей Андреаса действительно пришло? Ведь Давид даже не был уверен, что сможет в них разобраться.
А Эмилия — интересно, насколько хорошо она понимала Андреаса?
Андреас много писал ей, посылал письмо за письмом, он философствовал, размышлял о жизни и развивал теорию о том, что все живое взаимосвязано.
Что отвечала Эмилия на его письма?
Этого, к сожалению, они никогда не узнают. Скорее всего, ее письма не сохранились. Что-то узнать об Эмилии можно было только из писем, написанных ей другими людьми. Ну и, конечно, из ее единственного собственного письма — потомкам.
Надо позвонить Аннике, узнать, сколько она успела сделать.
«Моя бесконечно любимая Эмилия…»
Анника сидела рядом с магнитофоном и перепечатывала письма. Она слушала голос Давида на пленке — он читал так выразительно, как будто сам написал эти письма, — и мечтала, чтобы…
Нет, она не знала, о чем мечтает. Она выключила магнитофон и напечатала последний отрывок:
«Мои занятия в Вэкшё подходят к концу, и я надеюсь провести половину будущего лета с тобой, в Рингарюде, а осенью уехать в Упсалу, чтобы закончить обучение в университете. Надеюсь, что смогу посещать лекции великого Карла Линнея по ботанике и…»
Тут позвонил Давид.
— Как работа? — спросил он.
— Ничего. Замечательные письма.
— Сколько ты сделала?
— Я почти закончила юношеские письма, которые Андреас писал из школы в Вэкшё. Представляешь, ему было всего шестнадцать, ей — четырнадцать, а они уже были уверены друг в друге.
— То есть?
— Ну, похоже, они уже тогда решили, что будут всю жизнь любить друг друга. Это невероятно. Все письма оканчиваются словами «Вечно твой, Андреас». — Анника смущенно замолчала, возникла пауза, потом Давид сказал:
— А, понятно, но, думаю, в то время было принято так писать. К тому же мы не знаем, что писала она…
— А мне кажется, мы знаем о ее письмах довольно много. Когда читаешь письма Андреаса, то можно легко вычислить, что писала ему Эмилия, чему удивлялась и о чем спрашивала. Андреас тогда еще не начал особенно философствовать. И речь пока что идет о них двоих, об их мечтах и надеждах…
— Да, да, знаю, дальше, наверное, будет интереснее.
Анника снова замолчала. Это было так похоже на Давида — он считал, что философия интереснее, чем сами люди.
— Не уверена, — сказала Анника после паузы. — Но все это тоже очень интересно. Ясно, что Андреас был не самой подходящей партией для Эмилии. Ее отец имел значительное состояние, а отец Андреаса был пономарем.
— Ах, да, отец, Петрус Виик. Бедняга — это он обещал похоронить Эмилию в неосвященной земле, рядом с Андреасом. Интересно, чем все это кончилось? Ты не говорила с Линдротом?
— Говорила, он был очень мил и пообещал найти все, что нам нужно. Например, кто и когда жил в Селандерском поместье и тому подобное. Это совсем не сложно. Существуют старые церковные книги, а также особые книги, которые вели в то время, они называются реестрами умерших, но здесь, в Рингарюде, их не хранят. Они находятся в Вадстене, так что это может занять несколько дней.
— Надеюсь, ты ему ничего не сказала о письмах?
— Нет, что ты, я просто сделала вид, что интересуюсь историей Рингарюда. А Селандерское поместье — самый старый дом в нашей деревне.
Нет, Линдрот ни о чем не расспрашивал… Он сказал, что семейный склеп Селандеров находится в крипте, в нише.[1] Но где похоронен Андреас Виик, Линдрот не знал.
— Подожди минутку, Давид! Кто-то пришел!
Анника убрала трубку от уха и прислушалась.
Вдруг поблизости раздался голос Юнаса. Но звучал он хрипло и странно. Было ясно, что он дурачится.
— Прием! Прием! Говорит Юнас Берглунд! Человек с двумя лицами! У-ха-ха-ха-ха!!!
Юнас старался говорить устрашающе. Но откуда раздавался голос? Где сам Юнас? Голос шел откуда-то снаружи.
— Прости, пожалуйста! — сказала Анника в трубку. — Тут Юнас что-то затеял на улице! Сейчас, я только впущу его.
Но Давид ответил, что Юнас стоит у него под окном и страшным голосом уверяет, что он — человек с двумя лицами…
Анника отложила трубку и пошла к окну проверить. Она все время слышала голос Юнаса, но самого его не было ни за окном, ни за дверью.
— Юнас, пожалуйста, прекрати эту игру в привидения! Выходи, прошу тебя!
Она позвала его из открытого окна и вдруг увидела странный предмет, который висел на крюке за окном. Это еще что такое?
— Это я… у-ха-ха-ха! — раздался изнутри голос Юнаса.
— Дурак! — Анника вернулась в комнату и взяла трубку. Но из трубки тоже раздался голос Юнаса. Это было ужасно — действительно похоже на проделки привидения. Но тут Анника услышала, что Давид тоже смеется.
— Давид, в чем дело? Чем вы там занимаетесь?
Она рассказала о пугале за окном, которое говорило голосом Юнаса.
— Да, я знаю, — ответил Давид. — Юнас здесь, у меня. Он раздобыл себе рацию.
— Где он ее нашел?
— Ну, у меня есть свои каналы, — ответил Юнас своим обычным голосом.
Оказывается, рацию дал ему Янне — Лось. Юнас объяснил, что с рацией он сможет свободно передвигаться и сообщаться с «генеральным штабом» в летней комнате. А в случае, если его присутствие потребуется где-то еще, такая «мобильная» связь ему не повредит.
Юнас был очень возбужден. Он хотел сразу же продемонстрировать свое устройство и провести проверку связи.
Поэтому они все вместе отправились в Селандерское поместье. Давид с Анникой поднялись в летнюю комнату и стали ждать, а Юнас тем временем носился где-то поблизости.
Анника с рацией в руках заняла позицию у окна. Вдруг раздался голос Юнаса:
— Юнас Берглунд вызывает Аннику Берглунд! Прием!
— Да, говорит Анника Берглунд!
— Ты договорила? Прием!
— Что? Ты о чем?
— Ты будешь еще что-нибудь говорить? Прием!
— Что говорить? Что ты раскричался, как ненормальный — «прием», «прием»!
— Я говорю «прием», чтобы ты поняла, что я договорил. И ты тоже должна говорить «прием», когда закончила и хочешь получить ответ!
— А-а. Тогда прием!
— Я нахожусь примерно в двухстах метрах от Селандерского поместья, качество звука хорошее. Как слышно? Прием!
— Слышу тебя хорошо. Прием!
— В штабе все в порядке? Прием!
— Да, здесь все в порядке. Прием!
— Хорошо, выйду на связь из другого места при следующей проверке. Это был Юнас Берглунд, конец связи!
Голос Юнаса пропал, и Анника перевела рацию в режим ожидания.
— Смешной… Думаю, из него может получиться неплохой репортер, — сказала она Давиду.
— Да, Юнас — талант, что ни говори… — Давид засмеялся.
Шкатулка лежала перед Анникой на столе, и она начала перебирать письма.
— Я уже так привыкла к этим людям, — сказала она, — что иногда кажется, будто я их знаю. Просто в голове не укладывается, что они жили больше двухсот лет назад. Я думала об этом сегодня утром, когда перепечатывала письмо Давида.
— Ты имеешь в виду Андреаса?
— Ну да…
— Но ты сказала: «Давида». — Давид посмотрел на Аннику, но она быстро отвернулась. И объяснила, что оговорилась, потому что письма Андреаса начитывал на ленту Давид.
— Когда я их читаю, то чувствую себя немного Андреасом, — признался Давид.
— А я Эмилией…
— Ты, наверное, хочешь сказать, Магдаленой? Ведь ты читаешь письма Магдалены, а не Эмилии.
Но Анника покачала головой. Она ощущала себя Эмилией. На этот раз она не оговорилась.
1
Крипта — в первые времена христианства капелла в катакомбах, служила для погребения святых мучеников и для богослужения. Впоследствии — особое сводчатое помещение в храме для погребения знати.
- Предыдущая
- 15/54
- Следующая
