Седьмой авианосец - Альбано Питер - Страница 2

• Предыдущая
• 2/75
• Следующая

— Нет, нет, сэр! Этому должно быть какое-то разумное объяснение, сэр… — Уайтенер так и не докончил фразы. И он, и Росс, окаменев от ужаса, смотрели, как сначала центральный самолет, а затем и оба крайних открыли огонь из пулеметов и пушек.

Вокруг корабля стали возникать фонтаны брызг, долетавших до мостика. Сталь врезалась в сталь, и в этом грохоте и вое тонули все прочие звуки.

— Ложись! На палубу! — кричал Росс. — Это тридцатый калибр и двадцатимиллиметровый! — Росс упал на колени, одной рукой утянув с собой помощника, а другой лихорадочно нашаривая микрофон. Они оба кое-как скрючились за ветровым стеклом. От воя самолетных двигателей, казалось, лопнут барабанные перепонки. Вокруг визжали рикошетировавшие пули, взрывались снаряды, стонали раненые. И у капитана, и у его помощника от ужаса кровь леденела в жилах.

— Радист! Радист! — кричал в микрофон Росс. — На аварийных частотах! Срочно в эфир. «Мейдей»! «Мейдей»! «Мейдей»![2] «Зеро». «Зеро». «Зеро»… Нас атакуют… Примерно в ста милях к югу от острова Святого Лаврентия. Как меня понял?

Внезапно рев моторов стал стихать, и крылатое трио промчалось дальше, изрыгая огненные хвосты выхлопных газов.

— Капитан, они задели мою антенну, — послышался испуганный металлический голос в динамике.

— Плевать мне на это. Сигнал есть? Ну, так работай. Передавай сообщение, пока я не скажу, что хватит.

— Есть, сэр.

Росс быстро поднялся на ноги и встал рядом с Уайтенером, который направил бинокль на горизонт и дрожащим голосом сказал:

— Они разворачиваются, сэр.

Росс почувствовал, как в нем пробуждается давно и, казалось бы, навсегда заснувший ужас, как у него вдруг пересохло во рту. Он снова ощутил то же удивление, что и тогда: почему люди, которые хоть и не знают и не желают знать об его существовании, сосредоточенно, не жалея усилий, наводят на него орудия, стреляют, норовят вонзить в него смертоносную сталь, пытаются пролить его кровь, распороть живот, выпустить кишки. Впервые это случилось 24 августа 1942 года восточнее Соломоновых островов перед тем, как он попал в плен. В то время он обслуживал крупнокалиберный зенитный пулемет на авианосце «Энтерпрайз», и стрелял по пикировавшим «Вэлам», пятнистым зелено-оливковым машинам с нелепыми неубирающимися шасси. Тогда-то огромный корабль получил первое повреждение в той войне — тысячефунтовая бомба угодила в подъемник. Росс надолго запомнил тот страшный грохот, когда во все стороны полетели обломки стали и искромсанные куски тел моряков. Он подумал тогда то, что думают все, кто впервые попадает под обстрел: «За что? За что меня? Что я им такого сделал?»

Росс покачал головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее все эти воспоминания и возвращаясь к тому безумию, которое разыгрывалось сейчас. Он прекрасно понимал, что у «Спарты» нет никаких шансов. Но он обернулся к Уайтенеру и сказал голосом, в котором не было ни тени тревоги:

— Они делают еще один заход. Эти двадцатимиллиметровые штучки могут запросто продырявить нашу посудину, и мы пойдем ко дну. Короче, живо сматывайтесь вниз! И пусть авральная команда соберется на камбузе. Проследи, Хью, чтобы они пошевеливались, а я буду руководить отсюда.

— Есть, капитан, — рявкнул Уайтенер, скатился по трапу и исчез внизу.

Росс снова схватил микрофон и крикнул:

— Всем очистить верхнюю палубу! Живо вниз! Живо вниз! Авральная команда на камбуз, к мистеру Уайтенеру. — Он швырнул микрофон на место и заклинил дверь на мостик так, чтобы она оставалась открытой. Затем уверенно и громко скомандовал: — Джурович, полный вперед! Эдмундсон, они, похоже, собираются еще раз атаковать всей тройкой. Если станут заходить сбоку, развернуть корабль им навстречу. Нельзя подставлять им бок. Если продырявят нас по ватерлинии, тогда пиши пропало! Ясно? — Молодые люди тупо смотрели на капитана, и он сердито переспросил: — Ну что, усекли?

Они немного пришли в себя, закивали, что-то забормотали, но их слова потонули в гуле моторов самолетов.

— Сволочи! — проорал Порох Росс. — Заходят с кормы. А ну ложись на палубу! — Все трое упали как подкошенные и скрючились, напоминая зародышей в материнской утробе.

Теперь самолеты атаковали колонной, открыв стрельбу примерно со ста ярдов. Они сосредоточили огонь на том месте, где находилась радиорубка, чуть дальше к корме от ходовой рубки. В надстройку врезались потоки трассеров, напоминая обезумевший рой светляков. Снова все потонуло в диком грохоте взрывов. Во все стороны летели обломки дерева и металла, противно выли рикошетировавшие пули. Потом рев стал стихать. Снова затявкали выхлопы и самолеты, промчавшись над кораблем, удалились и начали разворачиваться, но высоту набирать не стали.

— Встать! Всем встать! — хрипло крикнул Росс.

Рулевой и механик кое-как приняли стоячее положение и заняли прежние позиции.

Росс показал на самолеты и сказал:

— Смотрите, они уходят влево. Значит, лево на борт, полный вперед и не спускать с них глаз. Эдмундсон! Если меня ранит или убьет, то разворачивай им навстречу и при атаке ложись на палубу. Ясно?

— Так точно, сэр, — последовал угрюмый ответ. Затем Эдмундсон добавил: — А как же радист?

— Я уже велел передать сигнал бедствия. Райан сейчас как раз этим и занимается.

Но капитан ошибался. Во время второго захода рубка была обстреляна из пушек с удивительной точностью и уничтожена вместе с радистом, кричавшим в микрофон: «Мейдей! Мейдей! Мейдей! Зеро, зеро, зеро! Нас атакуют…»

— Господи, Боже мой! — крикнул Джурович. — Они снова заходят! Вот они. Все пропало. У нас нет шансов.

— Ложись! Ложись! — крикнул Порох Росс, бросаясь на палубу вместе с Эдмундсоном.

Но Джурович остался стоять. Ссутулившись, он вцепился в свою аппаратуру, смотрел на стремительно приближавшиеся самолеты и плакал в голос. Затем он завизжал:

— За что? За что меня? За что меня? Что я им всем сделал?

Медленно, слишком медленно «Спарта» начала разворачиваться, но самолеты, трое в ряд, изрыгая пламя из пушек и пулеметов и оставляя за собой шлейф коричневого дыма, атаковали ее с левого борта. Разрывы снарядов отдавались в ушах Росса, вонзая ему в мозг раскаленные добела прутья, окатывая его каким-то странным дождем — крупными и теплыми каплями вперемежку с острыми и твердыми градинами.

Снова самолеты унеслись к горизонту, и тогда Эдмундсон завопил благим матом.

— Марк! — кричал он. — Марк!

От белого дыма у Росса слезились глаза, а от едкого запаха пороха щипало в носу. Кое-как он встал на ноги и, ухватившись за дверь, заглянул в рубку. В рубке была уничтожена вся левая часть, не осталось ни одного целого стекла, а все навигационное оборудование было выброшено на палубу и превратилось в кучу обломков и осколков. Все было усыпано битым стеклом. Эдмундсон, у которого были порезаны в кровь лоб и шея, стоял за рулем и, широко раскрыв глаза, смотрел на Джуровича, не переставая кричать:

— Марк! Марк!

Но механик никак не отзывался. Он собственно не мог этого сделать, даже если бы пожелал: у него не было головы. Впрочем, как ни странно, он продолжал находиться в вертикальном положении, сжимая руками рычаги телеграфа. Из перерезанных артерий фонтаном била кровь. Росс заметил, что его китель и брюки запачканы кровью, заляпаны мозгами. «Этого не может быть», — прозвенело в его воспаленном сознании. Он помотал головой и крикнул, зажав пальцами уши:

— Прекрати, Тодд! Сейчас же замолчи!

Он испытал немалое облегчение, когда то, что еще совсем недавно было Марком Джуровичем, медленно осело на палубу, словно воздушный шар, из которого выпустили весь воздух.

Но ноздри Росса учуяли новый запах, и это заставило его выскочить на крыло мостика и посмотреть на корму. Весь шкафут «Спарты» был охвачен огнем. Из поврежденных бочек и цистерн со смазочными материалами валил густой черный дым. Некоторые бочонки взрывались, отчего к небу взлетали гигантские «римские свечи». По всей палубе, от планшира до планшира, перекатывались потоки горящей жидкости, проникавшей в дыры, проделанные снарядами в настиле. Корабль резко сбросил скорость и начал крениться. «Спарта» явно была обречена.

• Предыдущая
• 2/75
• Следующая