Дорога на Стрельну - Аль Даниил - Страница 1

• 1/57
• Следующая

…Разнесчастные мы люди! Лето в нынешнем, сорок первом году такое жаркое. Воскресенье, купаться охота. Сейчас бы на пляж к Петропавловке. А тут сиди и сдавай философию! Честно говоря, сдавать философию можно. Выучить диамат и истмат теперь просто. Непонятно даже: как люди раньше сдавали этот предмет?! В «Кратком курсе истории партии», по которому занимаемся мы, все изложено чётко, ясно. Все признаки и черты диалектического материализма пронумерованы, все разложено по полочкам, а главное — вся философия уместилась на двадцати шести страницах. Правда, в билетах есть вопросы и по истории философии. С этим делом, конечно, посложнее справляться. Как раз сейчас я получил записку от Мишки Сипенко: «Срочно имена одного-двух младогегельянцев!» Хорошо, что всего одного-двух ему надо. Трех я бы не назвал. «Маркс и Энгельс на заре своей юности», — пишу я на обороте записки и передаю её Мишке.

— Ну, кто наконец готов? — спрашивает доцент Родин. Он долго стоял у раскрытого окна, повернувшись к нам спиной. Можно подумать, что он смотрит через окна клиники Отта, как принимают роды. На самом деле он просто не хочет видеть, как мы, с помощью шпаргалок и конспектов, «рожаем» ответы на вопросы своих экзаменационных билетов. Мне становится его жаль. Сколько можно заставлять его так скучать! Я решаюсь кинуться в омут экзамена первым. Будь что будет! Все равно я больше ничего не высижу. Да и вообще, тянуть с ответом опасно. В любую минуту может раскрыться дверь и придёт кто-нибудь из деканата, чтобы присутствовать на экзамене. Климат тогда резко изменится. Положение наше, вообще-то, сложное. Можно сказать, ходим по канату над пропастью. Нам крупно не повезло. В мировой истории ещё не было такого случая. Точно, точно! Ответил на тройку — со стипендии долой! А отметку «четыре», то есть «хорошо», вообще отменили! Для многих это означает распроститься с университетом. На помощь родителей мало кто может рассчитывать… Двойка и то лучше. Её пересдать можно. А тройка — все, тупик. Как говорится, слезай — приехали. Короче, тройка — беда. Многие преподаватели это понимают и сочувствуют нам. Тот же доцент Родин. А у такого добряка, как академик Василий Васильевич Струве, рука просто не может подняться, чтобы написать в чей-нибудь матрикул жестокий приговор — «посредственно». Василий Васильевич Струве, высокий и грузный человек с копной седых волос на голове, говорит странным при его габаритах тоненьким голоском. К студентам он обращается только так: «Голубчики, голубчики…» Видя перед собой беднягу, в голове которого, как при вавилонском столпотворении, смешались в кучу многочисленные народы, населявшие Древний Восток, их цари и боги, Василий Васильевич идёт на любые манёвры, чтобы натянуть ему пятёрку… Взять хотя бы случай с Женькой Дымогаровой. Красивая девушка, только бледная. По лицу видно, что заучилась до помрачения и растерялась окончательно. Вразумительного ответа от неё ждать нечего было. А Василий Васильевич не один. Зная его доброту, факультетское начальство присылало на его экзамен сухого и хмурого доцента Сизых.

— Ну-с, голубушка, — сказал Василий Васильевич, глядя на Дымогарову, — я вижу, вы из числа знающих студентов… Вы мой учебник читали?

— Читала, — еле слышно произносит Женька.

— А дополнительную литературу вы читали?

— Читала.

— Ну тогда и спрашивать нечего! Отлично, отлично!

— Одну минуту, — вмешался доцент Сизых. — Я все-таки считаю необходимым, чтобы студентке был задан вопрос по существу.

— Что ж, пожалуйста, — ничуть не задумываясь, сказал Василий Васильевич. — А вы не волнуйтесь, голубушка, — обратился он к Дымогаровой, на глазах которой показались слезы. — При ваших знаниях вы легко ответите на тот вопрос, который я вам сейчас задам. Вспомните, между кем и кем происходили греко-персидские войны?

Дымогарова растерянно молчала.

— Ну, голубушка, вы же это отлично знаете… Между гре…

— …ками?

— Ну вот видите, вы же мне и подсказываете. И пер…

— …сами?

— Я же говорил — отлично, — сказал академик тоном, не терпящим возражений…

Самый потрясающий случай произошёл на экзамене у Василия Васильевича с Яшкой Гривцом. Идя на экзамен к академику Струве, Гривец из двадцати пяти глав его учебника «История Древнего Востока» прочитал только одну — «Законы Хаммурапи». Зато её он знал наизусть. Он мог излагать содержание этой главы своими словами, начиная с любого места. Он прочитал всю дополнительную литературу, указанную в конце главы…

Расчёт Гривца был прост. Войдя в аудиторию, где Струве принимал экзамен в присутствии того же доцента Сизых, он решительным жестом взял из стопки экзаменационных билетов тот, что лежал сверху. Откинув руку далеко в сторону, он небрежно взглянул на билет и уверенным голосом заявил:

— «Законы Хаммурапи». Могу отвечать без подготовки.

Василий Васильевич радостно заёрзал на стуле.

— Ну-с, голубчик, прошу вас, — сказал он.

Медленно, плавно, то и дело откидывая руку широким пушкинским жестом, Гривец начал говорить:

— Вавилонский царь Хаммурапи жил в восемнадцатом веке до нашей эры. Написанные им законы выражали интересы рабовладельцев. Однако ещё носили на себе отпечаток родового строя. В них сохранялся принцип равновозмездия: «око за око, зуб за зуб»…

— Достаточно, голубчик, достаточно! — прервал Гривца Василий Васильевич.

— Я хотел ещё рассказать, как оценивал законы Хаммурапи ваш учитель, профессор Борис Александрович Тураев…

— Пожалуйста, голубчик, пожалуйста…

Слушая Гривца, Василий Васильевич улыбался, кивал головой, несколько раз закуривал тонкую папироску, то и дело гасшую под щёткой его седых усов, порыжевших от никотина.

— Боже, какой ответ! — воскликнул он, когда Гривец умолк. — Какие знания! Как жаль, голубчик, что вас не слышит мой учитель, профессор Тураев…

Доцент Сизых, внимательно наблюдавший за Гривцом, вдруг сказал:

— Покажите-ка мне ваш билет, товарищ Гривец.

— Это зачем? — спросил Гривец, явно растерявшись. — Не нужен он вам.

— Нет, нужен, — настаивал Сизых.

— Что же я, по-вашему, мошенник, жулик? Кто дал право… — С этими словами Гривец скомкал билет, сунул его в рот и стал энергично жевать.

— Вы видите, до чего вы довели студента-отличника?! — воскликнул Василий Васильевич, весь покраснев.

— Я этого так не оставлю! — ответил Сизых. — Сейчас я этого «отличника» выведу на чистую воду!

Он стал раскладывать на столе билеты в порядке их номеров и потребовал, чтобы студенты, имевшие вопросы на руках, вернули их для проверки.

— Не хватает восемнадцатого билета, — сказал доцент Сизых. — Значит, именно его вы и жуёте, Гривец… Ну что ж, давайте выясним, что в нем написано.

Сизых потянулся за списком вопросов. Наступила полная тишина. Василий Васильевич замер с потухшей папироской в руке. Студенты, привставшие со своих мест, вытянули шеи. Гривец перестал жевать. Сизых поднёс список к очкам и прочитал:

— «Номер восемнадцатый. Законы Хамм…» — Тут он осёкся, осел на стул и тупо уставился в стену. Гривец от неожиданности поперхнулся и закашлялся.

— Ах, как нехорошо получилось, — сказал Василий Васильевич. — А вы, голубчик, — обратился он к Гривцу, — ради бога, извините.

— Ладно, чего уж там. — Гривец, успевший справиться со своим удивлением, благодушно махнул рукой. — Только вот что… Тут мой товарищ сидит, Адамович Михаил. Он лучше меня все знает. Мы вместе готовились. Он мне помогал. А теперь он так из-за меня переволновался, что не сумеет ничего сказать…

• 1/57
• Следующая